Метка раба

Автор: Squirrel
Название: Метка раба
Фэндом: Yami no Matsuei
Пейринг: Ватари/Мураки/Цузуки (в разных вариациях)
Рейтинг: NC-17
Жанр: роман с элементами драмы
Размер: миди
Саммари: Грань между любовь и рабским подчинением
От автора: Пишется для Lady Sky

Мураки Казутака сегодня радовался. Хотя вряд ли слово «радость» применима к нему, скорее это было какое-то возбуждение разума, которое заставляло и его настоящий глаз, и искусственный сиять странным блеском. И хотя, когда он шел на охоту, его ближайшей целью было скорее поймать Цузуки Асато, на крайний случай сошел бы и плаксивый, вечно жалующийся на жизнь, Хисока.
Но, рассматривая сейчас мирно спящего пленника, Казутака сделал вывод, что и этот женоподобный мужчина с мягкими чертами лица прекрасно сойдет для его опытов, как расходный материал. А потом он убьет его, если тот до этого не загнется самостоятельно, ни капли не жалея об этом, ведь они даже не знакомы.
Пленник на кровати зашевелился, демонстрируя, что действие снотворного уже заканчивается. Мураки, в целях своей безопасности, проверил хорошо ли держатся путы, которыми был привязан плененный к кровати.
Длинные ресницы затрепетали - и глаза распахнулись, уставившись на мир ничего не понимающим взглядом. Мураки подошел поближе, заглядывая в карие глаза мужчины.
- Где я? – неуверенно спросил пленник, голос его дрожал, ему очень хотелось пить.
- Ты у меня в гостях, - Мураки ухмыльнулся, - а зовут меня доктор Мураки Казутака. Слышал такое имя, шинигами? – Пленник определенно слышал, потому что взгляд его нервно забегал, а сам он нелепо дернулся в веревках, которые опоясывали его грудь и живот накрепко прикрутив к кровати.
- Что…Что я здесь делаю?! – воскликнул пленник и завертел головой во все стороны, видимо, в поисках выхода из ситуации.
- Я же сказал: ты у меня в гостях, - ухмылка на лице Мураки стала еще шире. – Шинигами…
- У меня есть имя, между прочим, - пленник надул губки и отвернулся лицом к стене.
- И какое же имя дала тебе твоя мать при рождении? – Мураки не особенно интересовал этот вопрос, но почему-то ему захотелось пообщаться с пленником, который так удачно угодил к нему в руки, когда ему так нужна кровь бессмертного.
- Ютака Ватари, - донесся до доктора еле слышный ответ.
- Что ж имя у тебя довольно красивое, вот только жить тебе с ним осталось не долго…
- Ты меня убьешь?
- Конечно. Но пока мне нужна твоя свежая кровь, ты будешь жить.
- Зачем тебе это? – спросил Ютака. Ученый помнил, как Мураки охотился за Цузуки, чтобы пришить к его телу голову своего брата. Но зачем ему теперь понадобилась кровь шинигами, Ватари не знал.
- Я тоже хочу быть бессмертным! Но вот умирать для этого мне совсем не хочется… а твоя кровь не только вернет мне мои силы, которые я изрядно утратил, но и сделает менее уязвимым. – Довольно ответил доктор.
- Это только теория… Я… Э… В лаборатории на Мэйфу разрабатывали теорию о том, чем шинигами отличаются от обычных людей, и как их кровь будет влиять друг на друга.
- Ну, у вас это было только в теории. Я же собираюсь сделать все на практике… - и резко развернувшись, Мураки вышел из комнаты, оставляя пленника одного.

Эксперименты проваливались, раз за разом подтверждая, что толку от этого нет никакого. Да еще и кровь шинигами по составу от человеческой ровным счетом ничем не отличилась. Ватари, немного осмелев, даже стал давать советы Мураки, рассказывая о своих исследованиях, чем поначалу порядком надоедал доктору. Но потом доктор как-то втянулся в это, да и к постоянному соседству начал привыкать.
Тем более, Ватари не жаловался, не просил отпустить его, да и советы его были дельными и по существу. А еще Мураки, хоть и не сознавался в этом, полюбил их тихие неспешные беседы, иногда переходящие в жаркий спор. И даже то, что Ютака в это время был прикован к чему-нибудь, не мешало ему жарко отстаивать свою точку зрения.

- Все! Мне это надоело! – Мураки отшвырнул от себя какую-то книгу и встал, потирая виски. Голова болела нещадно, - Это бесполезно! Я никогда не найду решение…
- Я же тебе говорил, - грустно улыбнулся Ватари, мысленно уже представляя, что его ждет. И хоть шинигами действительно бессмертны: им не страшны стихийные бедствия, их не смогут убить в холодном темном переулке обычным ножом… Но даже их можно сделать уязвимыми, чтобы огонь смог поглотить их изнутри, сжигая их тело дотла. Для этого всего лишь нужно быть Мураки Казутакой и знать обряды, отбирающие саму сущность.
- Теперь я в этом убедился… Все шинигами абсолютно бесполезны!
- Умри - и стань таким же как мы, - пожал плечами Ватари, отворачиваясь к стене, - И тогда тебе не надо будет придумывать что-то, чтобы стать практически неуязвимым. Хотя я вообще не понимаю зачем тебе это. Ты же маг, очень могущественный маг…
- Был… Но после последней встречи с твоим коллегой-сладкоежкой, я несколько поистрепался. – Доктор встал со стола и неспешным шагом подошел к пленнику, который сидел на стуле, а его рука была прикована к ножке железного хирургического стола, который в свою очередь был крепко привинчен к полу.
- Что ты теперь со мной будешь делать? – нарушил тишину Ватари, встряхивая головой, чтобы длинные волосы не загораживали обзор.
- У меня есть пара мыслей насчет тебя. Я долго думал и решил, что это - лучший вариант…
- Можно мне хотя бы узнать, что со мной будет?
- Нет… Тебе в любом случае не понравится, - покачал головой Мураки. – Но завтра ты все узнаешь…

Расчищенное место в лаборатории. Все-таки даже в погроме прошлой лаборатории были свои плюсы: эта была больше и просторнее.
Мураки дотошно вырисовывал символы, то и дело поглядывая на своего пленника, который сидел, низко опустив голову и пялился в пол под своими ногами. Красивые шелковистые волосы, Мураки не раз невзначай проходился по ним рукой, закрывали лицо. Руки с ухоженными ногтями подрагивали на коленях. Вся поза Ватари выдавала его покорность судьбе, но всё равно, даже сквозь пелену покорности было заметно, как тяжело пленнику.
Мураки закончил рисовать пентаграмму и поднялся с колен, брезгливо отряхивая их. Как будто специально оттягивая момент, Мураки сходил в ванную и вымыл руки. Нарочито медленно он подошел к Ватари, за волосы приподнимая его голову, заглядывая в бездонные карие глаза, которые напоминали расплавленный шоколад. Красивые, немного пухлые губы, которые Ватари так любил облизывать, сам не понимая как сексуально это выглядит, сейчас были плотно сжаты.
- Тебе страшно? – тихо спросил Мураки, слегка поглаживая затылок ученого, чувствуя как волосы скользят сквозь пальцы.
- А разве может быть по-другому? - Ватари отвел взгляд, предпочитая смотреть куда угодно, только не на своего мучителя. Впервые Ватари понял, что приблизительно чувствует Цузуки. Теперь он осознал, что значит хотеть и ненавидеть одновременно. Что значит испытывать к доктору больше, чем равнодушие.
Наверное Цузуки на его месте начал бы хамить и качать свои права. Может быть, даже попытался бы соблазнить доктора, чтобы потом улучшить момент, чтобы нанести удар и сбежать. Но это был Цузуки, а не он… Он, Ютака Ватари, даже смотреть не мог на Мураки, не чувствуя желание, съедающее изнутри. Этот потрясающий, жестокий и коварный мужчина за эти несколько дней, что они провели бок о бок, стал его наваждением, несбыточной мечтой.
Ватари за всю свою жизнь давно привык, что его считают бесполым, практически ненужным, за исключением, когда он разрабатывал что-то новое и полезное в своей лаборатории, существом. К нему могли ходить толпами и жаловаться на жизнь, никогда не спрашивая, а что же у него творится на душе, в сердце.
Наверное быстрый конец такой жизни является самым лучшим вариантом, но почему именно сейчас так хочется жить, почему именно сейчас, когда пентаграмма нарисована, а Казутака готов приступить к своему черному делу, так хочется оказаться отсюда подальше?

Мураки отстегнул наручники и помог Ватари встать. Это было даже немного смешно, если бы не было так печально.
Но дальше произошло то, чего Ватари ну никак не ожидал: руки доктора, который стоял у него за спиной, скользнули к пуговицам на его рубашке, медленно расстегивая их. Теплые губы провели дорожку поцелуев поверх ворота рубашки.
Ватари громко выдохнул, не пытаясь вырваться. Хотя вот же был момент, когда его руки свободны, нужно лишь только толкнуть Мураки - и бежать. Спасаясь бегством со скоростью ветра нестись к своим, под защиту Мэйфу, в свою лабораторию, к своим экспериментам…
Но что было там? Холодная кровать в почти нежилой комнате, вечерние набеги Цузуки и Хисоки, которые, вздыхая, будут поедать сладости и жаловаться на свою такую несчастную судьбу. На доктора, который мало того, что доставляет слишком много проблем, так его еще и поймать не на чем.
А здесь, в лаборатории доктора, время словно остановилось. Остались лишь теплые губы, выводящие какие-то только им известные узоры на его коже. Руки, уже полностью расстегнувшие все пуговицы и сейчас настойчиво гладящие его грудь, нежно, даже слишком, пощипывающие соски. Вся кровь хлынула Ватари в пах, член настойчиво пытался прорваться сквозь ткань брюк.
- Ах… Ч-что т-т-ты делаешь? – срывающимся от возбуждения голосом спросил Ватари, чувствуя как в его ягодицы что-то упирается.
- Тебе не нравится? – абсолютно спокойно вопросом на вопрос ответил доктор, его руки тем временем уже расстегивали молнию на брюках Ватари. – А вот он считает по-другому, - Мураки сквозь трусы сжал член своего пленника.
- Ах… - на более связную речь Ватари уже был не способен, всё его существо кричало от наслаждения.
Ютака не заметил как оказался без рубашки, а потом, когда Мураки опрокинул его и на холодный пол, уже без брюк. От трусов он, кажется, избавился самостоятельно.

А дальше все как в тумане: сильные руки, горячие тело, прижимающееся к нему сверху, и для контраста - холодный каменный пол с нарисованной пентаграммой.
Руки доктора гладили его тело, губы целовали, сминая все преграды… Пальцы, проникающие в его тело, доставляющие одновременно и боль, и безграничное наслаждение. Ватари выгибался, насаживаясь на пальцы глубже, тихо стонал, бессвязно что-то шепча, сгорая под жаркими поцелуями и настойчивыми руками. Он бесстыдно широко раздвигал ноги, желая почувствовать внутри себя что-то намного больше пальцев.
Мураки как будто не мог насытиться его телом, кусая, оставляя свои метки.
- Какой же ты… - прошептал доктор, одним резким толчком входя в распростертое под ним тело, попадая сразу в цент удовольствия Ватари. С губ шинигами сорвался громкий стон, заглушающий слова:
- Силой своей я забираю твою свободу…
Еще один толчок. Пальцы крепко вцепляются в плечи Ватари, выжигая, без боли, на них руны.
Ютака задыхается, оплетая талию Мураки ногами, стараясь насадиться еще глубже.
- Я забираю твою волю, - еще одна руна появляется на правом плече, - Твое сопротивление. – Ютака слышит тихое бормотание Мураки, но не понимает ничего.
Снова толчок, гримаса наслаждения пересекает лицо доктора, его дыхание сбивается, и он как бы из последних сил произносит:
- Я подчиняю тебя себе… Заявляю права, - Мураки крепко сжимает член Ватари и двигает рукой в одном темпе с толчками. Пленник изгибается последний раз и бурно кончает с именем своего мучителя на губах.
Мураки делает еще один толчок и кончает где-то в глубине, на пике оргазма успевая произнести конец заклинания:
- Ты теперь мой… навеки.

@темы: Yami no Matsuei

---

Моя темная звезда(Завершен)

Они лежали на постели возле окна. Мураки нежно, но несколько отсутствующе поглаживал длинные волосы Ории, а тот прижимался к нему, пытаясь отдышаться после сильнейшего оргазма.
- Кстати, насчёт полукровок… - вдруг заговорил Казутака.
- Я ведь тоже наполовину…
- Перестань! Ты – это ты, - спокойно и убеждённо проговорил Ория. – Я не собираюсь тебя сравнивать с этим ублюдком, твоим братом!
- Но почему? – усмехнулся Мураки. Его скорее забавлял весь этот разговор, чем злил. – Я ведь тоже полукровка, и совершил куда как больше преступлений, чем Саки. Ну, наверное, он просто не успел.
- Ты не убивал своих родителей и не пытался убить брата!!!
- И всё же, - мужчина сел, одеяло соскользнуло, обнажив идеальное тело. Он встал и отправился за сигаретами, распахнув окно, чтобы дым выходил на улицу.
Ория потянулся за своей трубкой.
- По крайней мере, хоть ты не пристаёшь ко мне насчёт вреда курения. А то коллеги уже замучили. Особенно медсестрички, - ухмыльнулся Мураки. – И при всём при том, они утверждают, что курю я очень сексуально. Вот и пойми после этого женщин.
- Кстати, ты ведь наполовину демон, а наполовину англичанин. Оригинально. Совершенно ничего японского, - хмыкнул Ория, ухмыляясь. – Но мне нравится твоя хрупкая красота.
- Хрупкая? – мужчина заломил светлую бровь и усмехнулся. – Ну-ну. А ещё я нежный и ранимый.
- Кстати, ты знаешь, - мужчина уселся поудобнее на кровати, опираясь спиной о стену, - мне кажется, что демоны напрямую не способны трахаться с женщинами. Так как их формы и размеры… в общем, были бы просто кровавые ошмётки после каждого акта. Мне кажется, хотя я этот вопрос специально не изучал, но демоны просто вселяются в мужчин, а затем, во время оргазма, передают свою энергию и некоторые свойства, изменяя сперму. Так что, в каком-то смысле я – сын своего отца.
- Мне всё равно, кто твои родители, Казутака. Ты это знаешь.
- Любопытно. Ты считаешь подонком моего брата, но, я ведь, по сути, не слишком от него отличаюсь. Просто ты воспринимаешь нас по-разному. Иллюзии личного восприятия, - задумчиво проговорил он.
Мужчина подтянул стройные ноги к груди, уставившись в окно. – Как и Цузуки… ручаюсь, ему тоже приходилось убивать. По крайней мере, он точно не ангел. Лично я нимба у него ни разу не замечал. И всё же, себя он считает святым, а меня – грешником. Иногда становиться безумно обидно.
Мураки выпустил струйку белого дыма из тонких губ, машинально опустил часть чёлки на искусственный глаз.
- Знаешь, какую любовь я бы для себя хотел? – он повернулся к Ории. Тот убрал изо рта трубку:
- И какую? Наверное, у тебя весьма оригинальные предпочтения. Все шинигами у тебя в подвале, голые, связанные и под воздействием виагры?
Казутака рассмеялся, откинув голову. Ория невольно залюбовался его шеей.
- Да нет, не сказал бы, - пожал плечами мужчина. – Ты когда-нибудь читал шотландскую поэзию?
- М-м-м, ты же знаешь, что я люблю только японскую поэзию.
- Да, знаю, так вот, есть такой поэт как Бёрнс. Когда-то меня заворожила одна его поэма, - взгляд у Мураки стал мечтательным, а лицо расслабленным. – Где ради возлюбленного девушка предала свою семью, а тот на её глазах убил её родного брата. И она это ему простила, и единственное, что она боялась – как бы её любимого не схватили. А затем тот признался, что лишь использовал дурочку, и совсем её не любит… И что сейчас убьёт. И убил. А она до последней минуты любила его… Идиотка!
- А он? Его словили? – Ория невольно заинтересовался этой историей.
- Нет, он спокойно ушёл и не вспоминал о ней не разу. Он действительно её просто использовал… Но она ради него умерла. Такая вот кладбищенская романтика.
- Казутака, поясни, почему ты несколько раз серьёзно пытался убить Цузуки? Даже недавно натравил на него демона, который, по твоим словам, едва его не прикончил, - Ория наморщил лоб. – Извини, я просто всё пытаюсь найти в твоих действиях логику. Но она от меня ускользает.
Мураки насмешливо и слегка печально скривил губы.
- Знаешь, чаще всего мы ненавидит и хотим уничтожить то, отчего зависим.
- Рано или поздно вы друг друга поубиваете, - пробормотал Ория, нервно поправляя волосы. – Лучше б вы свою энергию в постели проявляли. Всем было бы лучше!
Мураки искренне рассмеялся, затушив окурок в пепельнице.
- Хватит разговоров.
Он молниеносно накинулся на Орию, и трубка очутилась на столики, а стройный мужчина – в сильных объятиях.
Белоснежная ладонь скользнула по тонкому телу, погладив бёдра и живот, который тот час же напрягся. Ория вцепился пальцами в простыню, ощущая, как поднимается его член и как его сжимают, лаская, сильные и такие умелые пальцы.
Открыв глаза, он увидел прямо над собой лицо Мураки. С хищным блеском серого глаза и голубым сиянием искусственного тот продолжал сжимать его член, поглаживая, лаская большим пальцем чувствительную головку.
Лунный свет подчёркивал силуэт его любимого, серебря светлые волосы.
Мураки слегка прищурил глаза и в них появилась жестокость, но Муби не боялся, так как знал, что это означает лишь то, что его будут трахать до полубессознательного состояния.
Пожалуй, он не особенно возражал.
***

Ория Мибу встретил Цузуки Асато на пороге Ко Каку Роу.
Шинигами с фиолетовыми глазами уставился прямо в тёмные глаза мужчины, пытаясь увидеть в них ненависть, но обнаружил лишь безграничную боль.
- Зачем ты пришёл? – Ория пропустил его вперёд и закрыл за ними дверь пустого зала. Опустевшие столы и стулья казались призрачными, а тени на полу почти живыми. - Как я вижу, ты выжил, - почти спокойно проговорил Ория, но его лицо выдавало его чувства, ледяная маска исчезла, растворившись в безграничном страдании. – Кажется, у тебя всё хорошо. Тебя любит тот милый зеленоглазый мальчик, Хисока, кажется. Неплохой экземпляр, хотя и слегка подпорченный. Ория неприятно улыбнулся, полоснув нелепо застывшего гостя огнём чёрных глаз. – А… я понимаю. Ты хочешь насладиться зрелищем поверженного врага. Это всегда приятно.
- Он… тут? Он… жив? – казалось, слова дались Цузуки с трудом.
- Тут. Пока жив.
- Что значит, пока? – они прошли дальше по залу, к лестнице.
- Он в коме, - голос Ории дрогнул. – И врачи говорят, что Казутака никогда не очнётся. Они предлагают отключить аппараты.
Тихие шаги в опустевшем здании казались оглушающими.
Они вошли в комнату, где на постели лежал Мураки с кислородной маской на лице, окружённый множеством приборов.
- Доволен? Приятное зрелище? Почему же своего дружка, Куросаки, не привёл? Остальных шинигами. Я бы уже расстарался и организовал бы чай и закуски, - Ория подошёл к постели и очень нежно убрал волосы со лба лежащего.
Мерзкий осенний свет, льющийся из окна, придавал картине иллюзорность, призрачность и готическую тоску.

- Я… - Цузуки судорожно сглотнул, не отрывая взгляда от прекрасных чёрт бледного лица. – Не хотел. То есть… - под вспыхнувшим презрением взглядом Ории, Асато смутился. – Хотел, конечно же. Не знаю. Всё так запуталось.
Он присел на стул, повернув его к Муби и кровати, чтобы не упускать самурая из виду. По рассказам Хисоки он знал, на что способен этот на вид хрупкий мужчина, очень похожий на юношу, которому едва исполнилось шестнадцать, настолько хрупкой была его красота.
- Когда я ударил его ножом, я только защищался! Он хотел отрезать мне голову для этой ужасной… головы!
- Я это знаю, - безучастно проговорил Ория. – Когда Казутака телепортировался ко мне, то ещё был в сознании и всё мне рассказал. Только потом в больнице ему стало хуже. И я забрал его к себе. Всё равно там ему уже ничем не могли помочь.
Муби с нежностью взглянул на Мураки:
- Некоторые существа изначально принадлежат смерти, а не жизни. Я не мог, и не могу отключить его от системы жизнеобеспечения, но… Ты можешь это сделать. Заодно избавишь своего дружка от рун проклятия. Ведь они будут держаться до смерти Мураки. А его агония может продолжаться годами. Существовать как растение… я не думаю, что Мураки бы этого хотел.
- Он не мой дружок, - меланхолично поправил Цузуки, не отрывая взгляда от прекрасного в своей неподвижности лица. Казутака выглядел беззащитным и нежным. Такое выражение Асато видел лишь пару раз на лице доктора, где обычно царила жестокая ухмылка.
Ория равнодушно пожал плечами:
- Значит, будет. Он так яростно сражался со мной за возможность тебя спасти. И, как я вижу, всё-таки спас. Это я не смог спасти того, кого люблю.
Цузуки уставился на усталое лицо, которое напоминало фарфоровую куклу из коллекции Мураки. После кошмара в лаборатории, он долго искал доктора, и в результате нашёл его дом, но тот был пустым, хотя и с полностью сохранившейся обстановкой. Коллекция кукол поразила Цузуки тогда, кажется, он начал понимать, отчего Мураки называет людей куклами.
- Да, я любил его. И поэтому не могу убить собственными руками. Просто не в силах. И я рад, что ты пришёл. Вот нужная кнопка, - Ория показал на светящийся прямоугольник.
Затем встал и медленно направился к двери.
- Жаль, что у вас так ничего не вышло. Роман между вами был бы огненным. Вы оба сильные, неуступчивые, жестокие – каждый по-своему – красивые. Наверное, вы слишком похожи, чтобы быть вместе, а притягиваются только противоположности. Сильному нужен слабый, чтобы защищать его и управлять им, заставить его принять нужную форму, диктовать ему свою волю. На самом деле, когда мы любим, то часто пытаемся сделать из любимого человека марионетку…
Ория дошёл до дверей и застыл, словно не в силах уйти, затем, справившись с собой, решительно закрыл за собой раздвижную дверь, которая натужно заскрипела.

Цузуки, всё ещё ошеломлённый, подошёл к постели Мураки и вдруг вспомнил, как когда-то хотел поцеловать спящего Хисоку. Да, не стоит врать хотя бы самому себе, что ему нравятся мужчины. Что он часто убегал от самого себя. Что на самом деле привязался к Хисоке, потому что тот был идеальной… куклой. Истеричной, милой, дерзкой, но всё же… куклой. Кажется, он любил его, как своих домашних животных, которых всегда можно защищать и заботиться о них. Исковерканный отцовский инстинкт, обычные гормоны от слишком близкого соседства стройного и красивого тела.
Сев на край кровати, Цузуки взял Мураки за руку и легко поцеловал холодные – такие холодные – пальцы. Затем нагнулся и коснулся поцелуем лба. Решив что-то для себя, убрал кислородную маску – датчики издали противные звуки – и поцеловал Мураки.
Как тот когда-то поцеловал его. Перед тем, как попытаться убить.
Нажав кнопку, он дождался смерти и медленно вышел из комнаты, ощущая на своей душе громадную тяжесть.

Муби Орию он обнаружил в коридоре, тот явно его ждал, прислонившись к стене. В его руках была катана.
Уловив взгляд Цузуки, скользнувший по обнажённому оружию, тот устало улыбнулся:
- Не для вас.

Сердце Асато защемило.
- Когда-то я хотел умереть вместе с ним…
Ория шагнул к нему и легко коснулся ладонью его щеки, улыбаясь почти ласково.
- Давай не будем умножать глупые трагедии, хорошо? Ты принадлежишь жизни, хоть и бог смерти, не забывай об этом. Ты спас бессмертную душу Мураки, ещё тогда, в лаборатории, по контракту с демоном, его настоящим отцом, он должен был отдать свою душу для полного оживления Саки. Твоего тела было бы мало для воскрешения. Думаю… - Ория уставился в пустоту, словно видел призрака, - что он хотел всё закончить, и, хотя сам уже не мог остановиться, желал, чтобы его кто-то остановил.

… Цузуки на миг замер, погрузившись в раздумья, и, только подняв голову, увидел силуэт Ории, скользнувший в комнате, где лежал его мёртвый любовник.

Крик настиг его уже внизу, когда он закрывал за собой дверь. Цузуки достал список умерших – и без труда обнаружил там Мураки и Орию.
Всё шло так, как и должно было.

Цузуки бездумно гулял по Киото, думая о том, что, действительно, параллельные линии некоторых вероятностей на самом деле никогда не пересекаются.

@темы: Yami no Matsuei

---

Моя темная звезда

- Автор: Звезда вечера aka LadySky
- Беты нет
- Фендом: Yami no Matsuei
- Направленность: слэш
Пейринг: Мураки/Саки, Мураки/Ория... для начала. В процессе посмотрим, может ещё пары будут.
- Рейтинг: NC-17
- Жанр: ангст, драма/романс
- Саммари: Саки всегда говорил, что их род проклят. Однажды Мураки пришлось в этом убедиться. Игра с тёмными силами опасна, как хождение по лезвию бритвы. Но темнее всего перед рассветом.
От автора: полуориджинал. От аниме не осталось ровным счётом ничего, кроме внешних образов героев.
Статус: в процессе
От автора: пишется для Саяны

- Любовь часто принимает уродливые черты, - задумчиво произнёс молодой, очень красивый юноша с серыми глазами которые иногда становились светлыми, как озеро, покрытое хрупкой коркой льда, а иногда темнели, напоминая грозовой небо. Серебристые волосы и белоснежная кожа, совершенная, словно чистый лист бумаги придавала ему сходство со зацелованным Снежной королевой Каем, - обращаясь к своему спутнику – стройному юношу с длинными каштановыми волосами и тёмно-карими глазами.
- Это ты про что? – Ория с ленивым интересом глянул на друга.
- Про сифилис, - хмыкнул Мураки, поправляя манжеты идеально белой рубашки.
Они сидели в Ко Каку Роу и пили чай в комнате Ории. Мибу любил, когда Мураки приходил к нему как можно чаще, но, разумеется, никогда бы не стал это озвучивать.
- Вообще, венерические заболевания - отличный показатель того, что физическая любовь – это отвратительно само по себе, - задумчиво заметил тонкий юноша, сжимая длинными пальцами бокал с вином. – Слишком большая близость между людьми может быть опасной. И это если забыть такие мелочи, как разбитое сердце.
- Ну, ты как скажешь, - Ория покачал головой, отчего его длинные волосы растрепались по коричневому кимоно. – Ты совершенно не веришь в романтические чувства?
Казутака скривился:
- Нет, не верю. Так как все люди эгоисты и всегда видят лишь свои потребности и желания. Поэтому никто добровольно не отдаст тебе ни своё сердце, ни своё тело. Каждый взамен хочет абсолютного рабства и повиновения. И чтобы его объект стал таким и вёл себя так, как ему хочется. То есть, каждый влюблённый в глубине души мечтает о послушной марионетке.
- Ни тебе, Казутака, жаловаться на отсутствие женского внимания, - хмыкает Ория. – Я специально пришёл на твой выпускной вечер в мединституте, чтобы полюбоваться на то, как тебя рвут на сувениры. И на самом деле я не был разочарован. За один танец с тобой множество красавиц едва не поубивали друг друга. Так что перестань тут изображать из себя ботаника.
- Ага, очкарика, - Мураки демонстративно поправил очки и равнодушно пожал плечами. – Этим девицам не нужен я. Им просто льстило внимание студента с выдающимися данными и состоятельными родителями, плюс как приятный бонус - довольно неплохая внешность. На то, что у меня в душе, им плевать. Кстати, было одно забавное происшествие, которое ты пропустил, так как слишком рано ушёл.
- Я не люблю толпу. А твоего брата в особенности не переношу, как и он меня.
Мураки согласно кивнул:
- Я тебя понимаю… насчёт толпы. Так вот, одна дурочка решила покончить с собой, потому что мой братец Саки её изнасиловал в туалете. Куда она, собственно говоря, пошла с ним по доброй воле.
Теперь уже поморщился Ория.
- Твой брат – редкостное ничтожество. Хотя красив почти так же, как и ты, - изучающе разглядывая лицо юноши, произнёс Муби. – Надеюсь, хоть на этот раз его арестуют?
- Нет, эта идиотка наглоталась разбитого стекла. Можешь не верить, но я пытался её спасти, вызвал скорую – но, поздно. Она умерла. К тому же, мой брат всегда предохраняется. Либо мой отец платит родителям изнасилованных девушек хорошее отступное. Скоро мы разоримся из-за него.
- Ты всегда можешь переехать ко мне, - осмелев, предложил Ория. – Ты знаешь, что я буду только рад.
- Я подумаю, - кивнул Мураки. Он поднёс бокал к губам и медленно смаковал великолепное, дорогое вино. Алое, как кровь или лепестки его любимых красных роз.

Воспоминания, которые непрошенными гостями возвращались к нему в самые неподходящие моменты, подкарауливали, как убийцы из-за угла. И на этот раз он погрузился в дурман прошлого.

Саки. Великолепная белая кожа, длинные чёрные волосы, глубокие бархатные чёрные глаза с длинными ресницами. Похож на дорогую красивую куклу. Умён, образован, воспитан. Но под этим таиться бездна черноты.
Наверное, он, Мураки, единственный, кто не побаивался брата и видел в нём что-то кроме расчётливого бездушья.
- Я люблю тебя, - рука брата тянется к его щеке, а губы к губам. Они одни дома, кроме одного старого слуги, который привык больше дремать, чем что-то делать по дому, никого нет. Им по четырнадцать лет. Точнее, ему, Казутаке, четырнадцать, а брату тринадцать. – Ты – это мой мир.
Он целует его с нежностью, но глубокие чёрные глаза затягивают, как чёрные космические дыры. Они никогда не выпускают свою добычу.
Казутака чувствует себя так, словно вдруг попал на самое дно глубокого океана, где вода чёрно-синяя, как беззвёздное небо, а ему прямо в глаза выпустила свой яд каракатица – и тьма поглотила его, не оставив ни единого просвета.
- Возьми меня, - шепчет Саки, увлекая его прямо на деревянный пол, покрытый только тонкой циновкой. Он берёт руку Мураки и касается ею своего паха. Он возбуждён, и член рвётся из тонких домашних штанов. Взгляд брата становиться влажным, масляным, когда он сжимает его член.
Длинные чёрные волосы пахнут травами и свежестью, кожа нежная и белая, как у него самого, с ней не сравнится дорогой фарфор. Тело хрупкое, но уже кажется идеальным. Словно безумно красивая дорогая кукла, которая вдруг ожила и позволила боготворившему её хозяину овладеть ею.
Саки оказался порочен в своей невинности, позволил ему стать своим первым любовником.
С тех пор Саки постоянно старался либо ночью залезть к нему в постель, либо затащить его в свою комнату. И отдавался так, что Мураки не мог даже и помыслить о других, не важно, девушках или юношах.
Но, когда брат подрос, его потянуло и на девушек. Только он издевался над ними и насиловал, предпочитая робких хрупких девственниц.
«Я по-прежнему люблю только тебя, Казу», - холодно говорил Саки, хотя глаза его пылали. «И если ты не хочешь, чтобы когда-нибудь от моего безумия пострадал и ты, не мешай мне, не вмешивайся. Да, и не делай вид, что тебе жалко этих безвольных тварей! Они просто куклы».
В отличие от Мураки, Саки обожал коллекцию кукол его матери, и за годы сошёлся с госпожой куда ближе, чем её собственный сын, хотя поначалу она ненавидела Саки, как живое доказательство измены своего мужа.
Саки умел манипулировать, любил лицемерить, и с удовольствием учил этому брата.
«Ты единственный, кто меня достоин, кому я позволял быть сверху, обладать мною, владеть. Я принадлежу только тебе».
- Саки говорит, что наш род проклят, - тихо произнёс Мураки, вертя в пальцах бокал. Ория не мог оторвать взор от этих тонких, но сильных пальцев.
Юный самурай вспомнил, как время от времени они с Казутакой боролись, и Ория едва не плакал от восторга и благоговения, когда Мураки всегда с лёгкостью его побеждал. Ему нравилось власть его сильных рук.
Сила, таившаяся в тонком теле, была неимоверной. – По его словам, наш дедушка продал душу Тёмным силам. А ещё брат говорит, что я – наполовину демон. Разве я похож на демона, Ория?
- Иногда, - Муби поднялся, и, словно влекомый странной силой притяжения, направился к нему и прижался сзади.
- Только тебе, Ория, я позволяю заходить ко мне с тыла, - усмехнулся Мураки, глядя на своё искривлённое отражение в бокале. – Саки сказал, что обнаружил на чердаке, куда родители некогда сгрузили документы из сгоревшей клиники деда документ, где собственной дедовой рукой было написано, что моя мать зачала меня от демона, которому продала душу, чтобы я имел власть над тёмными силами. А потом он заставил её всё забыть с помощью гипноза. И поэтому она… такая странная, что иногда принимает меня с Саки за двух кукол из своей коллекции.
- И ты ему веришь? – раздражённо прошептал Ория, почти касаясь губами изящного ушка с красной серёжкой-гвоздиком. – Откуда, кстати, у тебя эти ужасные серьги? Всё время хотел спросить, и всё время забываю. Когда ты рядом я забываю обо всём.
- Брат подарил, - сухо пояснил Казутака. - Не знаю, чему верить, но Саки сообщил, что сжёг документ своими руками. Полагаю, что он всё это выдумал. Знаешь, подобные мелкие пакости как раз в его стиле, - задумчиво проговорил Мураки. – И постоянно лжёт, так что трудно отличить его больные фантазии от правды. – А ещё братик сообщил, что видел секретную папку с документами, где описывался похожий эксперимент. Только ребёнок, сын женщины и демона, попал к деду случайно, и уже в возрасте двадцати пяти лет оказался в его психиатрической клинике. А в двадцать шесть вроде бы сгорел вместе со зданием. Мой дед тогда едва спасся.
- Ну, да, я помню, он ведь умер только год назад. Ория наконец-то осмелился коснуться губами его ушка.
- Нет, Ория, - спокойно произнёс Мураки, когда рука друга коснулась пряжки его пояса.
- Всё ещё нет? – Муби разочарованно отстранился.
- Я не могу.
- Ты любишь его!!! – Муби готов был разнести вдребезги всю мебель. – Ты до сих пор любишь этого ублюдка! Даже когда знаешь, что он насилует девушек, хотя многие и так готовы отдаться ему добровольно. Ему просто нравится чужая боль. Даже после того, как за три дня до защиты он сжёг твой диплом! И после того, как он однажды на целый день привязал тебя к кровати, оставив без еды и воды! И когда он назначил тебе встречу ночью на кладбище, а сам не пришёл, зная, как ты не любишь могилы и всё, что напоминает тебе о смерти! Как ты можешь его любить!
- Ория, достань свою катану и кастрируй меня. Возможно тогда у меня это пройдёт, - голос Мураки даже не дрогнул, хотя в лице появилось напряжение. – Я не могу ему изменять, не знаю, почему.
- Ты его любишь, - грустно заметил Ория, почти падая на изящный стул чёрного дерева. На его большие оленьи глаза навернулись слёзы.
- Ори, - Мураки сел на пол, рядом с его стулом и положил голову ему на колени. – Я ничего не могу с собой поделать. Да, он злобное, лживое, жестокое и порочное существо. Но я не могу без него. Он – моё дыхание.
… Мибу чувствовал себя очень неуютно, когда Мураки пригласил его переночевать у себя. Во-первых, он ненавидел Саки – своего вечного соперника за сердце Казутаки ещё со школы. Саки всегда мог беспардонно нарушать их уединение и перетягивать внимание сводного брата на себя, а то и с видом собственника брать его за руку и уводить от него.
Конечно, Муби чувствовал, что Саки ревнует к нему – чуть-чуть – но у Саки было громадное преимущество: он был победителем, единоличным владельцем сердца и тела брата. И знал это. И его нахальное, полное злорадства и снисходительности лицо нервировало Орию до зубовного скрежета. Как же ему хотелось хоть раз напоить свою катану кровью этого красивого ублюдка!
Очень часто Саки любил изображать Орию, наряжаясь в дорогие кимоно, словно стремился доказать таким образом, что он – намного красивее и желаннее для Мураки. Одним своим видом отодвинуть Муби в тень, сделав его блеклым и невыразительным. Правда, если Ория искренне обожал всё японское, то Саки просто развлекался, предпочитая, как и Мураки, европейские костюмы. Возможно, это было связано со смешанным происхождением обоих. Мать Мураки, леди Элизабет, красивая, хотя явно давно обезумевшая белокурая европейская леди, англичанка, передала Мураки свои черты. Только слегка зауженные глаза и необычное изящество и хрупкость телосложение выдавало в Казутаке японские корни. Мать же Саки была испанкой, переехавшей жить в Токио.
- Ты боишься моего брата? Но твоя же катана при тебе, - указал Мураки взглядом на катану, которую тот держал на коленях, наполовину вынув из чехла, любуясь её блеском в ярком электрическом свете уютной и чистой комнаты Мураки. Казутака насмешливо улыбнулся, отчего Ория насупился.
- И вовсе я его не боюсь! Я могу его разрезать на тонкие ломтики – как раз для бутербродов.
- Саки сегодня не будет, куда-то завеялся со своими дружками и подружками, - деланно-безразличным тоном проговорил Мураки, с размаху падая на кровать и растягиваясь на ней, одновременно скидывая тапочки. – На всю ночь, насколько я знаю. Он всё чаще и чаще куда-то уходит, и возвращается всё реже и реже. Однажды, боюсь, он не вернётся сюда вовсе.
Ория бережно положил катану на кресло и подошёл к кровати, сев рядом с ним и любуясь тонкими чертами лица и слегка растрепавшимися серебристыми волосами.
Не выдержав – в его присутствии он не мог себя контролировать – юноша провёл ладонью по гладкому лбу, успокаивающе погладил волосы. Затем склонился и поцеловал в лоб.
- Ладно, это не важно. Сейчас спущусь в гостиную и залезу в бар. Ведь мы так и не отпраздновали мой красный диплом, - улыбнулся Мураки, вскакивая, на ходу надевая тапочки и поспешно убегая. – За это надо выпить!
Ория вздохнул – Мураки всегда уходил от него. Всегда.

Неожиданно внизу раздались крики и выстрелы. Ория ощутил, как ужас сжал его сердце. Он сразу почувствовал, что внизу произошло нечто ужасное, то, что навсегда перевернёт его жизнь.
Схватив катану, он бесстрашно бросился вниз, едва не падая на ступеньках, думая только о Мураки.
Пока он добежал до гостиной, в доме уже установилась жуткая тишина.
Ория толкнул дверь и замер, потрясённый увиденным.
На полу лежали уже явно мёртвые родители Мураки. Раненный Казутака, весь в крови – и своей и родителей, - полз к телу брата.
Первое, что подумал Ория: на дом напали грабители. Затем взгляд юноши натолкнулся на обезумевшее лицо старого слуги, который, едва дыша, схватился за сердце и с выпученными глазами продолжал сжимать в дрожащей руке пистолет.
- Саки, Саки, зачем… - шептал Мураки, который наконец-то добрался до тела брата, чья рана на груди явно была смертельной.
Ория видел, как большие чёрные глаза лежащего навзничь парня широко распахнулись.
Мураки положил руку тому на грудь, словно пытался остановить кровь, текущую из раны.

… Вечер закончился ещё большим кошмаром. Совершенно обезумевший Казутака, едва перевязав свою рану, потребовал у Ории, чтобы тот помог перенести тело наверх. Затем начертил на полу какую-то пентаграмму дрожащей рукой. Ория и сам чувствовал, что сейчас свихнётся. Потом, уже сам, Мураки взял тело Саки на руки и положил в центр дикого рисунка. Начал читать какую-то тарабарщину.
Муби уже готов был броситься вниз и вызвать скорую, но внезапно застыл, увидев, как ярко засветились линии рисунка.
В центре появилось жуткое существо. Ория видел, как Мураки подошёл к нему, и закричал, когда существо схватило его любимого, сжало его голову между двумя огромными подобиями рук и… вырвало ему глаз.

Дальнейшего Ория не помнил, так как позорно грохнулся в обморок впервые в жизни.
***

За последний месяц Ория пережил тяжелейшее нервное расстройство, но не мог позволить себе слабинки и даже отдыха. Он был нужен Мураки.
Очнувшись наутро в постели Казутаки, но один, Ория выслушал краткую версию произошедшего: Саки застрелил их общего отца и мать Мураки, затем престарелый охранник, услышавший крики и выстрелы, успел застрелить Саки, прежде чем тот убил его. Саки успел только ранить Мураки в грудь.
Насчёт же необычных событий, Мураки почти ничего не скрыл от своего друга, хотя выслушивать подобные сверхъестественные откровения даже для непрошибаемого Ории было мучительно.
Он сообщил, что встретился со своим отцом-демоном, который вырвал ему глаз, но подарил искусственный, которым Казутака превосходно мог видеть, а ещё глаз обладал определенными полезными свойствами, например, способностью гипнотизировать. Благодаря своему новому «приобретению», Мураки смог внушить полиции, что голову Саки те потеряли сами.
«Зачем тебе его голова?» - вырвалось у Ории, который сразу догадался, куда подевался кровавый «сувенир». Ты что, будешь её хранить в формалине?! – Мибу едва сдержался от крика. «И почему именно голова?»
«Мой отец, демон, не смог воскресить Саки целиком – или не захотел. Но с помощью заклинанья сотворил сосуд, где теперь находится его голова. Живая, но спящая. Словно Саки в коме».
Мибу показалось, что он слышит какой-то безумный бред.
«Демон сказал, что я должен найти подходящее тело, и тогда он поможет мне с оживлением. Но я должен буду отдать ему свою душу. Он даже подсказал, где именно надо искать», - Мураки хищно улыбнулся. «Ты веришь в шинигами, Ория?»
От этого вопроса Мибу снова был близок к обмороку.
«И отец раскрыл мои силы, теперь я настоящий чёрный маг», - с лёгкой иронией сказал Мураки. Его искусственный глаз сверкал, словно звезда на небе. «Но я должен приносить моему отцу жертвы, а для того, чтобы поддерживать свою новую магическую силу, я буду забирать энергию у окружающих. Как энергетический вампир. Не пугайся, Ория, ты – мой лучший и единственный друг, я не трону тебя. Никогда».
Взгляд блондина тогда стал серьёзным, а сам он казался старше своего возраста, но всё равно казался Ории необыкновенно красивым. Даже с таким увечьем.
«Я пойму, если ты не захочешь больше иметь со мной дело, Муби. И я не причиню тебе вреда, даже если ты сейчас навсегда прогонишь меня».

… Смотреть на голову Саки в сосуде Ория наотрез отказался, мотивируя это тем, что он не врач и рассматривать всяких уродцев не привык. Но и прогнать Мураки не смог, несмотря на свой страх. Ведь даже обычный глаз Казутаки теперь изменился, зрачок стал вертикальным, как у дикого зверя, отчего нежная, почти женственная красота мужчины стала казаться дикой. А взгляд теперь всегда выражал либо безразличие, либо жестокость.
«Я собираюсь оживить его, Ория! Чтобы потом убить собственными руками…»
В последнюю фразу Мибу не верил, не мог поверить. Он знал, насколько фанатично-постоянен Мураки в чувствах к своему брату. И пусть тот убил его родителей – Ория был уверен, что его любимый втайне мечтает вновь обрести своего порочного брата-любовника. Любой ценой.

… Когда Мураки в первые несколько дней после трагедии переехал к нему в Ко Каку Роу, Муби убедился в том, что Казутака по-прежнему безумно любит Саки, хотя теперь к любви примешалась ненависть.
Он сидел возле кровати Мураки и гладил того по волосам и лицу, так как боялся, что Казутака решиться ещё на какую-то глупость – и потеряет ещё один глаз или вообще станет калекой. Или погибнет. Он знал, что не сможет удержать Казутаку – ни морально, ни физически, но хотел хотя быть рядом. И постоянно находился с ним.
И когда горевший в лихорадке Казутака протянул к нему руки и стиснул в объятиях, а затем подмял под себя, нежно, настойчиво целуя и называя именем погибшего брата, Ория позволил ему сделать с собой всё, что тот хотел. Он сам плавился от наслаждения под умелыми ласкам того, кого хотел всю жизнь, но его удовольствие отдавала горечью.

Утром, обнаружив в своих объятиях обнажённого Мибу, Мураки искренне изумился, но не оттолкнул его.
Несколько секунд пристального, тяжёлого взгляда – несколько ударов сердца Ории – и Мураки неожиданно улыбнулся и привлёк его в объятия. Уже по-настоящему, не в полусне, полубреду. И во время оргазма назвал его имя.
***

Ория наблюдает, как Мураки курит, сидя возле окна. Муби всегда нравилось наблюдать за ним. Даже в свои тридцать один Казутака казался моложе, словно его красота законсервировалась. Ни малейшей морщинки на идеальной коже.
Едва видимая дымовая завеса окружает его голову, словно пародия на нимб.
- Казу, можно я спрошу? – неожиданно робко заговаривает он, подходя ближе и садясь на циновку неподалёку от вытянутых длинных ног.
Мураки насмешливо щурится, но, даже когда он расслаблен, в нём присутствует то скрытое и опасное напряжение, которое есть у всех отдыхающих хищников. Барс, пантера, лев. Только пока спрятавший длинные и острые когти в подушечки лап, как игривая кошечка.
- С каких это пор ты стал меня бояться, Ори? Спрашивай, ты же знаешь, я не трону тебя.
Муби кивает.
О, да, когда Мураки разозлен, то либо набрасывается на него и затрахивает до полусмерти, после чего Ории тяжело ходить всю следующую неделю, либо навещает его «подопечных». Конечно, не дорогих гейш – Мураки знает цену деньгам – а идёт к более дешёвым шлюхам, живущим неподалеку от Ко Каку Роу в маленьких деревянных домиках – и наутро приходится прятать трупы.
- Что… у тебя с этим мальчиком-шинигами, Цузуки?
Мураки едва не давится собственной сигаретой. На лице такая вспышка ярости, словно взрыв сверхновой. На миг Ория чувствует себя ослеплённым, словно смотрел на солнце.
Долгий взгляд – словно острие стилета в глаз.
- Я тебе, кажется, уже рассказывал о своих планах, - стараясь говорить ровно, хотя за каждым словом плещется океан ярости, отвечает он. Сигарета с силой вминается в хрустальную пепельницу. – Я хочу его… тело. Для Саки.
Ории страшно, как некогда, но он чувствует, что не может замолчать. Что ему жизненно важно закончить этот разговор, поставив все точки, во всём разобравшись. И, в глубине души, Муби понимает, что для Мураки это тоже важно. Пусть он в этом и никогда не признается.
- И поэтому ты с ним там долго играешься? Изображаешь кота с мышкой в лапах? Но, ты разве не понимаешь, насколько это опасно?! Что за глупые игры! Он же божество!
Мураки презрительно пожимает плечами.
Ория кусает губы, у него появляются слёзы от ярости и бессилия.
- Ты помнишь, как он однажды вырвал тебе твой искусственный глаз? И ты пришёл ко мне со своим глазом в руке! – Муби почти кричит. – А если б это был твой ЗДОРОВЫЙ глаз? Который ты не смог бы вставить обратно! Ты вообще соображаешь, чем рискуешь?! Цузуки Асато – не безвольная жертва, не молоденькая школьница, которая не может сопротивляться!
- Повтори, что ты сказал? – голос Казутаки напоминает Антарктиду до глобального потепления.
Ория мужественно выдерживает режущий не хуже его знаменитого в определенных кругах скальпеля взгляд.
- Я говорю о том, что иногда ты напоминаешь мне твоего сводного брата. Полукровку, - презрительно кидает Орию. – И поэтому охваченного всеми возможными пороками.
Муби несёт, он уже не может остановиться. Слишком многое накопилось у него в сердце за эти годы. И он не в силах заткнуться, даже если от этого зависит его жизнь.
- С каких это пор, Казу, тебе ТОЖЕ нравится причинять боль слабым? Ради своих новых сил ты регулярно приносишь жертву. Это я могу понять, это жизненная необходимость. Но, убивать ради развлечения, чтобы этот твой шинигами прибежал к тебе, точнее, бегал за тобой, подкарауливая возможность, когда тебя можно будет словить или убить. Хотя, нет, я не знаю… Странно, что даже на корабле он тебя потом отпустил. А зачем ты тогда начал всю эту игру с карточным выигрышем? Почему ОН позволил тебе играть на ЕГО тело?.. А твои игры… Ты не возился так долго ни с одной жертвой! Казу, ты даже ни разу на самом деле не попытался его трахнуть. Я вообще ничего не понимаю. Ни-че-го.
- Я не понял сути твоего вопроса, Ория, - Мураки уже взял себя в руки и смотрел на него так, как зрелый мужчина на капризы своей молоденькой глупенькой любовницы.
- Я имею в виду… Судя по тому, что ты мне рассказывал… А рассказывал ты мне всё… Что, ну…
- С каких пор ты стал таким косноязычным, Ори? – язвительно спрашивает Мураки, опираясь спиной о стену.
- Возможно, ты и он… У вас могло бы что-то получиться? И ты бы тогда отказался от своего плана, - очень осторожно, словно ступая по влажным камням через бурлящий поток, спрашивает самурай, нервно поправляя упавшую на глаза прядь волос.
- Хм, странные у тебя предложения, - Мураки легко улыбается. – А я-то думал, что ты стал бы меня ревновать.
- Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И жив.
- Ты так уверен в том, что он меня прикончит? А не я его? Ну-ну, я полагал, что ты более высокого мнения о моём уме и силе.
- Не тогда, когда это касается Саки! – резко восклицает Ория. Мураки вздрагивает, словно имя погибшего брата – удар по щеке. – Ты теряешь разум, ты давно уже его потерял, когда ещё с ним связался! Он – порочная кукла. И ты всегда это знал. Он не смог бы сделать тебя счастливым, потому что ему всегда было на тебя наплевать. И, как оказалось, на самом деле он тебя ненавидел, как и твою мать, и вашего общего отца. Разве это похоже на любовь?
- Ория, пожалуйста, замолчи. Я не хочу потом пытаться собрать тебя по кусочкам, - с трудом сдерживаясь, говорит Мураки.
- Я просто хочу сказать, может, не надо… оживлять Саки? Ну, умер – и умер. Может быть вы с Цузуки…
Мураки смеётся злым смехом, откидывая голову.
- О, да, Ория! Это просто грандиозная идея! – язвительно говорит он, буквально плюясь сарказмом. Но Муби слышится в его голосе отголосок горечи и даже боли. Какой-то усталости.
- Как ты себе это вообще представляешь?! Он меня ненавидит. И причин у него для этого… Даже сосчитать трудно без калькулятора. Во-первых, его напарник, который постоянно ему ноет и жалуется на «плохого дядю Казутаку». Кажется, малыша специально приставили к Цузуки, чтобы эмпат его контролировал. Знаешь, если б я мог, я бы в тот раз, когда приносил Хисоку в жертву, постарался бы убить его более капитально. Чтобы уже не воскрес. Никогда! И да, мои игры с Цузуки. Не знаю, что на меня находит, когда я рядом с ним, - Мураки смотрит в пространство застывшим взглядом. – Нет, я понимаю, что должен его убить. Что я поклялся. Что мой отец, – Муби вздрагивает, - мой настоящий отец чётко указал мне на него. Один из самых сильных шинигами. Его тело идеально подойдёт для… головы Саки. Но я играю с ним всё дольше, и, как мне кажется, уже пристрастился к этой игре, как наркоман. И всё же, мне кажется, что я на правильном пути. Однажды я застану его слабым – и воспользуюсь этим. И игра закончится. Нет, Муби, нет… Он только лишь ненавидит меня и боится. Даже непонятно, что больше. И все мои чувства к нему не имеют значения. Я доиграю эту игру до конца. И, знаешь, даже если он меня убьёт… Это тоже будет облегчение. Я уже устал, так устал…

@темы: Yami no Matsuei

---

Неплохой улов

Автор: squirrel1289
Бета и гамма: Lady Sky
Фандом: Yami no Matsuei
тип:Слэш
Жанр:PWP, авторский юмор
Пейринг: Мураки/Ватари, Цузуки/Мураки
Размер: мини
Саммари: Какое саммари у мини?
Статус: закончен

Мураки с интересом патологоанатома рассматривал два своих новых приобретения, в лице двух шинигами, которые сейчас были накрепко привязаны к стульям. Оба были без сознания, но явно до их пробуждения оставалось совсем немного времени.
Идя на дело, доктор не думал, что у него в плену окажутся сразу два симпатичных индивида. И хоть один из них был девушкой, а Мураки не очень любил спать с представительницами женского пола, но от секса явно отказываться не собирался.
- Что-то я никогда не видел девушек среди шинигами… - вдруг пришла в голову доктору мысль. Мураки подошел поближе, рассматривая рыжеватую макушку: длинные локоны волос закрывали все лицо.
В этот момент пленник, сидящий рядом с девушкой, зашевелился и открыл фиолетовые глаза, в которых сразу же появились страх и напряжение.
- Что? – Цузуки дернулся в крепких путах, пытаясь освободиться.
- Не трудись, - Мураки усмехнулся и отошел к огромной двуспальной кровати. – Это так любезно, что ты и твоя подруга согласились зайти ко мне в гости… - Цузуки затравленно огляделся, натыкаясь взглядом на свою… соседку.
- Казутака! Выпусти нас немедленно! – громко заорал шинигами, задергавшись еще более яростно, - Нас будут искать!
- Да? Ну и что… - ухмыльнулся доктор, выкладывая на прикроватную тумбочку целый набор скальпелей, - Ваши… кхм… коллеги все равно не смогут сюда попасть… У меня к тебе счет, Асато… А я долги не прощаю! Их можно искупить только кровью! – лезвие медицинского инструмента весело блеснуло на ярком свету, - Ты слишком многое мне задолжал… Поэтому расплачиваться будет еще и она, – Мураки кивнул на соседку Цузуки.
- Она? – растерянно спросил шинигами, смотря на рыжеволосую, - А она…
- Да она… Я ее трахну у тебя на глазах, а потом распотрошу. Чтобы тебя поглотило чувство вины! Как тебе такой расклад, Цузуки?
- Отпусти ег… ее. Ты же девушек не любишь. А он…а здесь не причем, – именно в этот момент предмет дискуссии застонал и открыл карие глаза.
- Ох… - не оставляя времени жертве на раздумья и слова, Мураки срезал скальпелем основные веревки, отрывая девушку от стула и швыряя ее на кровать. Руки тут же были обмотаны веревкой и привязаны к спинке кровати. Цузуки что-то попытался сказать, но его рот быстро оказался заклеен клейкой лентой.
- Подожди своей очереди, Асато, - велел доктор и начал плавно стаскивать с себя одежду, повернувшись к девушки передом, а к парню задом.
- Что происходит, Цузуки? – пленница наконец пришла в себя окончательно и решила наконец выяснить: а где она собственно находится, а главное, что с ней собрались делать.
- Ну почему всем именно сейчас нужно пообщаться? – задал риторический вопрос Мураки и заклеил и рот девушки клейкой лентой. Теперь комната наполнилась двойным успокаивающим мычанием.
Мураки продолжил раздеваться дальше, стягивая с себя последнюю деталь одежды в виде штанов. Мычание стало прерываться хриплыми вздохами.
Мураки забрался на кровать, оседлав бедра жертвы. Первое, что почувствовал доктор – это то, что куда-то в зад ему уперлась странная выпуклость, а под руками не оказалось ничего похожего на женскую грудь. В мгновение ока странная цветастая рубашка, принятая Мураки за блузку, была разодрана. Пуговицы посыпались в разные стороны, а одна даже, кажется, угодила Цузуки Асато в лоб. По крайней мере, привязанный к стулу шинигами издал какой-то странный звук, очень похожий на вопль.
- А девочка вовсе и не девочка… При ближайшем рассмотрении она оказалась мальчиком, - громко и довольно изрек доктор, ощупывая рукой абсолютно плоскую грудь. Мужчина под ним покраснел и заерзал, что-то промычав: видно он не знал как вести себя в данной ситуации. – Мальчики мне нравятся много больше… Хм… А ты не плох, - Мураки скользнул ниже, чтобы его руки могли достать до ширинки на брюках жертвы, - И даже возбужден, - Мураки нежно провел рукой по полностью вставшему в боевую готовность члену своего пленника, пощекотав ногтями головку, заставляя выгнуться пленника дугой. – Смотри, Асато, твоему другу нравится, - со стороны Цузуки раздался какой-то булькающий звук. – Тебе все хорошо видно? – вопрос прозвучал насмешливо: Цузуки не мог не видеть того, что происходит на кровати. Причем ему открывался хороший обзор абсолютно на все.
Штаны и шелковые трусики пленника полетели куда-то в сторону, заставляя его покраснеть и забиться в путах. Ноги жертвы были резко и широко раздвинуты. Мураки со всеми удобствами устроился между ними и потерся носом о пах мужчины, от чего тот вздрогнул и постарался еще сильнее открыться, сгибая ноги в коленках. Цузуки на дальнем плане что-то протестующее замычал, но на него никто не обратил внимания: ни его друг, который сейчас, можно сказать, бился в агонии наслаждения, ни Мураки, который глубоко в рот забирал член своего пленника, массируя одновременно рукой его яички. То сжимая, то расслабляя, то ударяя языком по нежной головке, доктор быстро и умело привел его к разрядке.
Но останавливаться на этом Мураки не собирался, тем более одного взгляда на бордового Цузуки было достаточно, чтобы придумать еще тысячу и один способ, чтобы развлечься с этой девочкой, которая на проверку оказалась мальчиком.
Доктор резко перевернул своего пленника на живот, радуясь, что липкий скотч не даст прорваться потоку проклятий. Но жертва повела себя странно, вместо того, чтобы изо всех сил сопротивляться широко раздвинула ноги и даже прогнулась в спине, открывая соблазнительный вид на голые симпатичные ягодицы. Мураки от такого даже немного прибалдел, но отказываться от такого щедрого предложения даже не собирался.
Смазка нашлась в тумбочке, рядом с еще одним набором скальпелей. Первый палец беспрепятственно проскользнул в полностью расслабленное, но возбужденное тело. К нему вскоре присоединился и второй, расширяя и растягивая отверстие. Пленник, издавая бессвязные звуки, и тяжело дышащий через нос, изо всех сил подавался назад, насколько ему позволяли веревки на руках, насаживаясь на пальцы, которые нежно гладили простату, посылая волны удовольствия по всему телу. Мураки быстро добавил третий палец, это занятие увлекло его, но и его член уже требовал разрядки, начиная приносить неудобства.
Доктор вытащил пальцы, и, быстро смазав свой член, резко притянул к себе за бедра пленника. Веревки впились в руки жертвы, но ему, кажется, было все равно. Вся сущность пленника сейчас была сосредоточенна на толчках, с которыми доктор проникал в его тело, приспосабливая его для себя.
Удовольствие затапливало обоих до краев. В какой-то момент Мураки сорвал пластырь с губ пленника, давая ему волю кричать и умолять ускорить движения, а когда рука доктора крепко сжала возбужденный член, Ютака заорал во все горло, кончая уже второй раз за вечер, и без сил падая на кровать. Тело по инерции еще вздрагивало в такт непрекращающимся толчкам, с которыми Мураки продолжал вбиваться в безвольное тело, которое теперь могло только хрипеть. Войдя еще несколько раз, доктор наконец излился где-то в глубине тела своего неожиданного любовника.
- Это было… не плохо, - тяжело дыша, сказал Мураки.
- Не плохо? И только? – в голосе пленника, лежащего на кровати, послышались нотки обиды.
- Ну да… А ты вообще кто? – Мураки с любопытством взглянул на лицо своего пленника.
- Ютака Ватари…
- Глупое имя, – Мураки слез с кровати и подошел к привязанному к стулу Цузуки, который как будто только сейчас очнулся и теперь смешно дергался, как бабочка в предсмертных муках в банке без воздуха. Впрочем, воздуха Асато и правда наверно не хватало, он так посинел…
Мураки сорвал скотч и с его рта, давая доступ кислороду.
- Будешь кричать, приклею назад… Еще и нос тебе заткну прищепкой.
- Ты что, некрофил? – хлопая ресницами спросил Ютака. Он как-то умудрился самостоятельно извернуться в веревках и теперь лежал на спине.
- После смерти человек еще несколько часов сохраняет тепло…
- Придурок! Тебе это так не сойдет! – завизжал Цузуки, пытаясь подпрыгнуть на стуле и одновременно, стараясь не смотреть на голого доктора. Шинигами и так уже умудрился опозориться, кончив лишь от того потрясающего вида, что он наблюдал на кровати, и от звуков, которые издавали любовники. А сейчас он снова был возбужден, а два голых тела только способствовали ещё большему желанию.
Мураки видно догадался о его состоянии, потому что на губах доктора появилась самая противная усмешка, которую только можно представить, а его рука уверенно легла на ширинку брюк Цузуки, потирая уже полностью вставший член Асато через брюки.
- Не прикасайся ко мне! – снова воскликнул шинигами, сверкая глазами. Ватари что-то прошептал, облизывая губы.
Звук расстегивающейся молнии. Впервые Цузуки пожалел, что не носит нижнего белья.
Но долго ему об этом думать не пришлось, ибо Мураки Казутака встал перед ним на колени, забирая в свой ненасытный рот весь его член. Одновременно рука доктора потянулась назад и он стал подготавливать себя. Ютака Ватари уже чуть ли не захлебывался дыханием, елозя по кровати, пытаясь распутать веревки, чтобы сжать свой член. А события тем временем развивались: Мураки уже готовил себя тремя пальцам, а Цузуки громко стонал, стараясь войти глубже в податливый рот. Фиолетовые глаза заволокло туманом.
Мураки встал, вытащил свои пальцы и не раздумывая уселся на колени к шинигами, направляя его член в себя. Цузуки уже не возмущался и изо всех сил старался ему помочь, подаваясь навстречу, проникая все глубже в горячее тело.
Трахаться на стуле было неудобно, но Мураки мужественно терпел, то приподнимаясь на ногах, то опускаясь. Член Асато всякий раз попадал прямо центр удовольствия. Комната наполнилась криками и стонами. И только Ватари извивался на простынях, чуть ли не плача от невозможности удовлетворить себя.

Доктор и Цузуки кончили практически одновременно. От падения на пол Мураки удержало только то, что он вцепился в плечи Асато, который кажется и вовсе отключился.
Немного придя в себя, Мураки слез с колен шинигами и на не сгибающихся ногах подошел к Ютаки, которого била дрожь от неудовлетворенности. Пару движений рукой и Ватари излился в руку доктора со стоном облегчения, отбывая в нирвану.
Мураки отвязал Цузуки от стула и с трудом перетащил на кровать, привязывая его рядом с Ватари. Затем, немного помедлив он лег между ними, с ухмылкой глядя в потолок.


КОНЕЦ

@темы: Yami no Matsuei, "Мои фанфики"

---

Еще один миник...

Название: Украденные воспоминания
Автор: Lady Sky
Фандом: Yami no Matsuei
Пейринг: Мураки/Хисока
Рейтинг:R
Жанр: романс с элементами драмы
Тип:AU, герои ООС
Саммари: Будущее может измениться

Хисоки Куросаки с трудом открыл глаза. Бледный серый свет, и на его фоне нависший над ним мужчина, чьи руки обследовали его тело.
«Доктор», - сразу пришло в голову мальчика. «Так больно, мне так больно! Что же случилось?»
- Я больнице? – прошептал он, уставившись на лицо очень красивого мужчины с рваной серебристой чёлкой, закрывающей половину точёного лица.
Тот поправил очки и взглянул ему прямо в глаза.
- Да… Ты ничего не помнишь?
- Нет. Его сердце сжал страх. Какое-то ускользающее воспоминание-ощущение, от которого мгновенно заледенело тело и захотелось кричать. – Что-то случилось? Со мной произошло что-то ужасное? Авария?..
- Тебя вчера обнаружили в парке в бессознательном состоянии и без одежды. Я осмотрел твоё тело – тебя изнасиловали. И нанесли этот странный узор на кожу, - кончики длинных белых пальцев прошлись по груди, очертив странные алые символы. – Они у тебя по всему торсу и спереди, и сзади. Ты что-нибудь вспомнил? – мужчина вопросительно глянул на бледное лицо мальчика.
- Нет, - тот покачал головой – и слёзы полились по щекам. – Я ничего не помню.
Страх, боль, одновременно желание и нежелание вспомнить.
- Понятно, выборочная амнезия, - тихо вздохнул мужчина. – Кстати, я твой лечащий врач, доктор Мураки Казутака. Вообще-то я хирург, но твои родители упросили меня тебе помочь. Видишь ли, я изобрёл несколько новых лекарств, к тому же, твой случай уникален. Они надеются, что я смогу тебе помочь.
- Чем же? – Хисока с помощью сильной и твёрдой руки доктора смог сесть на кровати, положив подушку под спину и опираясь на деревянную спинку кровати. – Изнасилование – не так уж редко происходит, - он говорил тихим, спокойным голосом, отстранённо, чувствуя какую-то апатию. Наверное, его накачали лошадиной дозой успокоительного. Надо спросить у доктора, нет, не надо. Лучше не знать, и не помнить.
Доктор снова поправил очки и уставился на него. На мгновенье Хисоке почудилось, что зрачок доктора стал вертикальным и тонким как у злющей кошки. Нет, конечно же, ему показалось! Такого не бывает!
- Ты лежал в коме около недели, и твои силы тают, хотя непонятно почему, так как особенных повреждений на твоём теле нет. Невероятный случай.
Хисока только плечами пожал: невероятный, так невероятный, доктору Мураки видней.
Худенькая медсестра вкатила в одноместную уютную палату столик с едой и кинула восторженный взгляд на высокого светловолосого мужчину.
- Доктор Мураки, я принесла пациенту покушать, - улыбаясь, сообщила она и так очевидную вещь.
- Спасибо, можешь идти, - он даже не глянул на девушку, но та продолжала так пялиться на него, словно мечтала стать ковриком под его ногами.
Хисока невольно захихикал, когда девушка ушла. Доктор улыбнулся ему.
- Поешь, тебе нужно копить силы, чтобы выздороветь.



… - Доктор, вы всегда ходите во всём белом? – поддразнивающе улыбнулся Хисока, когда Казутака снова пришёл его навестить и обследовать его тело. Особенно тщательно длинные пальцы очерчивали алые символы. И ему было приятно от этих прикосновений, хотя и появлялось ощущение, что от кончиков красивых пальцев исходили разряды тока.
Тот усмехнулся:
- Ну, я же врач, Куросаки.
- Но у вас даже ботинки белые!
- Да что ты говоришь! А то я не заметил. Думал, что надел один чёрный, а другой коричневый, - хмыкнул мужчина, садясь рядом и привычно попросив его раздеться.
Куросаки дрожал каждый раз, когда снимал одежду под его внимательным, пронизывающим взглядом. Иногда ему чудилось, что глаз, всё время скрытый под рваной чёлкой, сияет синим или алым светом. Но Хисока относил это – как и свои постоянные фантазии на тему того, что зрачок видимого глаза вертикальный – за счёт галлюцинаций. Может быть, во всём виноваты лекарства или его пошатнувшаяся психика.
Он оставался в одних трусах и всегда краснел, когда мужчина садился рядом и начинал его касаться.
Ему это нравилось. Пальцы Мураки были такими нежными, хоть и всегда слегка прохладными, а ещё – удивительно сильными. Казалось, что он в любой момент может сломать его кости, как палочки для еды. Одним небрежным движением, если захочет. И Куросаки это… заводило. Ему было шестнадцать, и он никогда раньше ни с кем даже не целовался, но примерно представлял себе, что такое страсть.
Эта дрожь, охватывающая тело, истома и рефлекторные вздрагивания, когда Мураки вёл по странным символам по его худенькому торсу до края трусиков. Затем проводил черту параллельно резинки.
Тогда Хисока вжимался в подушку и закусывал губу почти до крови, чтобы не попросить, не умолять его опустить руку ниже, хоть немного ниже.
Он почти всегда возбуждался, но доктор делал вид, что не замечает очевидной выпуклости, только выражение его лица становилось ещё более непонятным, чем обычно, а серый глаз сиял - и вертикальный зрачок утончался.

… - Сегодня выходной, в больнице почти никого нет, но я могу провести с тобой несколько часов, если хочешь, - Мураки с полуулыбкой вошёл в комнату, затем уселся на край кровати. – Я принёс тебе несколько журналов и коробку конфет.
Хисока радостно заулыбался и буквально повис на шее мужчины, впервые в жизни, с наслаждением вдыхая аромат его дорогих духов и кожи в небольшом вырезе рубашки, где доктор небрежно расстегнул пару пуговиц - кожа оказалась такой, как он и предполагал, очень нежной и белоснежной, как лист бумаги.
- О, ты мне так рад, ребёнок? – Хисока ощутил, как сильные руки прижимают его к телу.
- Я не ребёнок, и, да, я рад. Тебя несколько дней не было, я соскучился.
- Срочные операции, - коротко прокомментировал Мураки. – Но я о тебе не забывал.
- Правда? – Хисока с надеждой поднял голову и немного отстранился, чтобы увидеть выражение его лица. Затем, осмелев, убрал чёлку.
- Тебе не следовало этого делать, - мужчина резко отстранился.
- У тебя… искусственный глаз? – голос Хисоки дрожал. – Бедный! – и он снова повис на нём, глядя в лицо, поглаживая его ладошками, очерчивая пальчиками лини щёк, скулы и светлые брови. – Но ты всё равно очень-очень красивый. Ой, а твой глаз светиться! Ты им видишь? Это новое изобретение?
- Да, вижу. Это подарок демона, - усмехнулся Мураки. – Один милый несчастный случай.
- Демонов не бывает, - убеждённо произнёс Куросаки, когда доктор поднял его и уложил на кровать.
- Ещё как бывает, - странно усмехнулся Мураки. – Я например… их видел.
- Ух, ты!
- Ух, ты? Вряд ли. Они страшные.
- И ты их не боишься?
- Нет, я знаю к ним подход. Главное ненароком не залезть в собственную пентаграмму и надёжно её закрыть.
Неожиданно для самого себя Хисока ощутил щемящую нежность, почти боль, и сжал доктора в объятиях, заставив его буквально лечь на него.
Он увидел его лицо очень близко к своему, оно застыло и казалось хрупким и прекрасным, как снежная статуя.
Дрожа всем телом, Куросаки медленно поднял голову, пока их губы не встретились. Он первым начал целовать мужчину, а тот ответил, хоть и не сразу.
Через минут пять страстных поцелуев – краем сознания Хисока подумал, что у него завтра распухнут губы – юноша ощутил, как мужчина сжимает его стальной хваткой, едва не душит. Куросаки ощутил лёгкий дискомфорт и боль, но не хотел, чтобы Мураки его отпускал. Никогда.
- Я люблю вас, доктор, - прошептал он в его губы, на миг отстраняясь, затем вжался всем телом, вновь целуя. Его пальцы снова коснулись торса мужчины, пытаясь одновременно стянуть кремовый пиджак и расстегнуть пуговицы на белоснежной шёлковой блузке.
Мураки ослабил хватку и немного отстранившись, молча снял пиджак и сорвал с себя рубашку, отчего оторванные пуговицы застучали по полу.
Хисока откинул одеяло и снял с себя пижаму. Затем, медленно, краснея, стянул трусы. Его член уже стоял. Мальчик умоляюще и страстно глянул на Мураки большими зелёными глазами.
- Я хочу вас, Казутака!
Кивнув, мужчина накинулся на него, безжалостно целуя, почти кусая, едва ли не царапая его нежное тело.
Но Куросаки ощущал только страсть на грани рвущегося из груди сердца. Ему было безумно хорошо. Его словно уносило сладостной волной из мира страшной больничной реальности. Наверное, в тот самый момент мальчик осознал, что скоро умрёт. И хотел… жить. Хотя бы эти минуты. С тем, рядом с которым ему хотелось быть вечно.
Нежные, долгие ласки, чередующиеся с поцелуями и укусами. Неторопливое проникновение, от которого Куросаки сжал зубы и всё равно стонал, сначала от жгучей боли, затем от невероятного удовольствия. Запретный коктейль, замешанный на его слезах и крови.
- Я люблю тебя! – выкрикнул он, кончая, стоило только Мураки проникнуть в него особенно глубоко и сжать его член.
Хисока тонул в омуте страсти, видя, как истончается вертикальный зрачок серого глаза и ярко светиться алым искусственный взгляд.
- Луна, красная луна, - вдруг вырвалось у него, когда, тяжело дыша, он сжимал Мураки в объятиях.
Тот вздрогнул всем телом и уставился неожиданно холодным взглядом.
- Почему я это сказал? – удивлённо прошептал он. Затем уставился на пол. – Доктор, а у вас из кармана, когда вы раздевались, скальпель упал.

… Противная слабость убивала Хисоку. Единственной отрадой стали визиты доктора, так как мальчик не мог даже есть нормально. В основном лежал, бездумно разглядывая потолок.
- Я умираю, доктор? – однажды прошептал он, когда Мураки снова обнимал его и целовал. Они уже редко занимались любовью, так как Куросаки уже почти не чувствовал своего тела и стремительно терял силы даже от самых обыденных процедур, таких как умывание и попыток сесть. – Скажите мне правду.
По щекам мальчика заструились слёзы.
- Да, ты умираешь, - жестоко отрезал мужчина и быстрым шагом направился к окну. Хисока краем глаза заметил, что из здорового глаза потекли слёзы. – Кажется, я наказал сам себя. Я не могу его снять, не могу. Оно не снимается…

… Хисока медленно умирал в сильных объятиях доктора, а тот ему внушал, что он просто засыпает. Хисоке было хорошо и спокойно, на миг он поверил, что действительно проснётся…

… Шинигами – Хисока не мог поверить в это! Загробная жизнь, и ещё какая! Много новых друзей, которые очень предупредительны и деликатны, ни о чём не спрашивают. А уж его напарник редкостный раззява и сладкоежка, за ним нужен глаз да глаз! Хисока впервые ощутил, что значит иметь старшего, нет, младшего брата.
Всё было хорошо.
Ну, почти.

… Первое расследование, Хисока невероятно горд собой. Цузуки буквально прожужжал ему уши насчёт того, какого странного человека видел в церкви, когда охотился за вампиршей.
- Представляешь, он весь в белом, и волосы как снег, он такой странный! – приговаривал Асато в сто пятый раз. Хисока только невнимательно кивал, пока смысл слов не дошёл до него.
- В белом? И один глаз закрыт чёлкой? И в очках?
- Да… - Цузуки изумлённо уставился на него. – А ты откуда знаешь?

Не ответив ему, Куросаки побежал, сам не зная куда. Шпиль церкви виднелся издалека. Хисока хотел верить, что увидит там… доктора. Сердце колотилось, когда он добежал до церкви и забежал внутрь.
Никого, пусто.
Выбежал, едва не плача, и увидел сидящего на ступеньках… Мураки.
Подбежал, почти упал рядом и прижался к нему.
Неожиданно ощутил сильную хватку на руке – а взгляд мужчины стал зловещим.

… Неожиданно Хисока вспомнил всё. Красную луну, обезумевшего маньяка в белом – красная кровь выделялась яркими кляксами на его длинном плаще. Ощутил его руки на себе, почувствовал, как он входит в него одним резким толчком, отчего Хисока ударяется головой о ствол сакуры, так как дёргается, словно насаженная на иголку живая бабочка.
Вспоминает, как Мураки рисовал на нём проклятье и сказал со зловещей ухмылкой, что от него он скоро умрёт.
Вскочив, Хисока убежал, рыдая и желая только одного. Умереть. Ещё раз. На этот раз навсегда. Чтобы ничего больше не чувствовать, не вспоминать.

… Хисока стоял возле кровати спящего Мураки Казутаки и не мог оторвать от того взгляд.
Куросаки вспомнил, как совсем недавно доктор едва не убил Цузуки ради своих безумных экспериментов, и Асато потом едва не покончил с собой.
Наверное, Цузуки всё-таки был в него влюблён. И может быть, даже и сейчас любит, несмотря ни на что. Ведь он же его любит по-прежнему, хоть и пытался ненавидеть.
Мураки открыл глаза и обнаружил тонкую фигурку мальчика в джинсовом костюме, застывшего у окна и плачущего.
- Ты жив, и я нашёл тебя! Ты всё-таки выжил! – кинулся к нему Хисока, прижимаясь всем телом. Ему было всё равно, даже если Мураки припас для него скальпель. – Я пытался забыть тебя, пытался тебя ненавидеть, но не смог. Когда я подумал, что ты умер… - Куросаки разрыдался.
Сильные руки прижали его к груди.
- Я один раз убил тебя, и пытался ещё несколько раз, я едва не убил твоего напарника, постоянно приставал к нему. Я мучил тебя так долго, так изощренно, Хисока. Неужели ты ещё что-то ко мне чувствуешь, кроме отвращения и страха?
- Да, - нежные губы коснулись его губ. – Я люблю тебя. Не прогоняй меня, пожалуйста!
Мужчина отодвинулся, слегка морщась, так как болели недавно залеченные ожоги и раны. Освободил для него место на постели и накрыл их обоих одеялом.
- Луна сегодня не красная, - тихо сообщил Мураки, глядя в широкое панорамное окно.
- Да, я вижу, - Хисока прижался к нему, сплетая его пальцы со своими.
- Обещаю тебе, что она больше никогда такой не станет. Только золотой.
- Я верю тебе, - мальчик устроился поуютнее в надёжных объятиях и погрузился в счастливый сон.
- Я тоже люблю тебя, Хисока.
Услышал он на грани сна и улыбнулся, ещё сильнее обнимая мужчину с таким счастливым лицом, с каким только невинные, не знающие зла дети засыпают в объятиях любимой игрушки.

КОНЕЦ

@темы: Yami no Matsuei

---

Он не придет

Автор: Lady Sky
Фандом: Yami no Matsuei, фильм "Лабиринт" (с Дэвидом Боуи)
Пейринг: только намёки
Рейтинг: R (за маньяка со скальпелем, а так PG-13)
Жанр: ангст
Тип: AU, герои ООС
Размер: мини
Саммари: Сара Вильямс и её постоянный ночной гость доктор Мураки Казутака

«Время не лечит сердечные раны, а свою первую любовь ты не забываешь никогда. Доктор, вы снова появились на фоне моего окна, кажется, вы тоже любите театральные эффекты, как Джарет – король гоблинов. Да-да, вы не ошиблись, гоблинов. У него такие же светлые волосы, как и у вас, и такие же безжалостные глаза. Только у него их два. Но, как я поняла, искусственным вы видите так же, как и своим настоящим, серым? И зрачки у вас, как у кошки. Чёрной кошки, которая переходит тебе дорогу – и ты попадаешь в крупные неприятности».

«Сегодня холодно, закройте окно. Нет, с другой стороны, я не хочу, чтобы вы уходили. Даже блеск вашего искусственного глаза и скальпеля в белых пальцах меня не пугает. Я больше всего боюсь одиночества. Почему? Потому что я снова буду ЕГО призывать, а он не придёт. И мои друзья из Лабиринта тоже не придут. Нет, доктор – вы же доктор? А, хирург-маньяк… Лабиринт – это не символ запутанности моей жизни - он настоящий. По крайней мере, когда-то он был настоящим, когда мне было пятнадцать лет, и в меня влюбился Король гоблинов, а я уничтожила его.
Вы кривитесь, доктор? Вы тоже ненавидите глупеньких девочек, которые играют чужими сердцами и швыряются жестокими словами, не понимая, что рвут сердце на кусочки? Но тогда я была уверена в своей безусловной правоте, в том, что злодеев нельзя любить.
Вы меня понимаете?
Ах, вы ЕГО понимаете? Удивляетесь, почему он меня не убил?»
Тяжкий вздох, красивая брюнетка с синими глазами, сидящая в позе лотоса на кровати поправляет ночнушку, которая постепенно начала сползать с правого плеча.
Высокий белокурый мужчина в белом плаще сидит на подоконнике и следит за ней взглядом, как кошка, терпеливо караулящая воробья. Его глаз сияет синим светом, ярче, чем светильник в виде шара с заключёнными в нём искусственными молниями возле изголовья.
«Я тоже не понимаю. И дело не в том, что я ВЫИГРАЛА. Будь он настоящим злодеем, наверное, таким, как вы, он бы меня убил.
Вам нравится убивать девушек? Ах, вы предпочитаете мальчиков? Извините, тут я ничем не могу вам помочь.
У него был чёрный плащ, волшебные хрустальные шары и обворожительная улыбка, и руки в перчатках. Всегда перчатки. Я их любила, вы знаете?
Да, я вижу, ваши руки тоже в перчатках, только в белых. Почему белое, доктор? Оно ведь так тяжело отстирывается от крови… А, вам просто так нравится. Я понимаю, образ. Для злодеев это всегда важно.
Любила ли я ЕГО? Безусловно, но он больше никогда не придёт. Теперь ко мне приходите только вы, доктор. Нет, мне интересно общаться с вами, даже несмотря на то, что вы молчите, и скальпель в вашей руке отсвечивает белым светом, словно молния. Но луна убывает, нет, она не красная, я понимаю, как вам жаль. Была бы она красная, вы бы меня убили. За нами тянется рассвет, чтобы задушить своими белыми пальцами, такими, как у вас.
Доктор, я не прощаюсь. Я обещаю сделать всё, чтобы следующее полнолуние запомнилось нам обоим – и постараюсь, чтобы луна стала красной.
Нет, доктор, я не боюсь смерти. Я уже умерла, когда осознала, что он больше никогда не придёт. Всё остальное – такие незначительные мелочи. Когда разрушаешь личный идеальный мирок собственными руками - логично погибнуть».

@темы: Yami no Matsuei

---

Фарфоровый снег (Окончание)

Мураки чувствовал себя странно, какое-то неприятное предчувствие терзало его с того момента, когда Муби Ория, конечно, много раз подряд извинившись, спешно улетел по каким-то делам, оставив его самого на попечении нескольких служанок. Да, девушки выполняли работу сиделок просто великолепно, к тому же, одна из них когда-то работала медсестрой и прекрасно разбиралась в ранах и ожогах. Ко всему прочему, доктор лечился только собственными модифицированными лекарствами, которые излечивали его намного быстрее, чем это сделал бы самый умелый врач. Рана на боку, куда Цузуки воткнул в него его собственный скальпель, затянулась, шрама почти не осталось, да и ожоги от пламени почти полностью исчезли – его кожа постепенно снова становилась белой и почти прозрачной, удивительно нежной.
Нет, Мураки не испытывал страха – это чувство было давно ему неведомо, но он привык доверять своим плохим предчувствиям.
К тому же, приходилось справляться с остаточными психологическими травмами после уничтожения смысла его жизни. Да, дурацкого, но смысла. Того, ради чего он, собственно говоря, и жил.
Теперь же Казутака чувствовал себя, как корабль без руля и парусов, застрявший в океане. Плыть по течению он не умел и не любил, но новые цели пока не приходили в голову.
Не хотелось совершенно ничего.
И пока он мог себе это позволить, так как его организм потерял слишком много сил и энергии, и нуждался в длительном восстановлении.
Убивать людей, чтобы ускорить своё выздоровление, он не мог – так как после того, что он сделал с Цузуки, шинигами явно будут рады-радёшеньки любой возможности, чтобы убить его. Он не был уверен, что они на такое всё-таки пойдут –правила – есть правила, но предпочитал подстраховаться.
И всё же чересчур медленное, как для его активной жизни, выздоровление нервировало Мураки.
Он ненавидел быть беспомощным, но в этом состоянии вряд ли мог оказать достойное сопротивление шинигами.
Доктор уповал только на то, что те пока что оставят его в покое, так как будут уверены в его смерти – если не заглянут в Храм Свечей, конечно. Да и после кошмара в лаборатории, где он едва не погиб, Мураки больше никого не убивал.
И всё же, на сердце у него было неспокойно.

Стук открываемой двери вырвал Казутаку из полусна-полудрёмы. Приоткрыв глаза, он ожидал увидеть служанку – его глаза расширились, когда доктор опознал две фигуры, нагло вторгшиеся на его территорию.
Цузуки и Хисоку он узнал бы в любом состоянии, и легко сориентировался в полутьме.
Он с трудом сел на кровати, понимая, что убежать или оказать достойное сопротивление пока не в силах, но решил хотя бы встретить своих давних врагов с невозмутимым и холодным видом.
Протянув руку, включил светильник над кроватью.
- Не ожидал вас увидеть. Зачем пожаловали? Если это очередное дурацкое расследование, то я тут ни при чём. Как вы видите, я несколько… болен. Кстати, мне всегда было интересно, зачем вашему департаменту эти расследования? Хоть бы раз сделали что-то полезное, ради исключения. Я всегда делал всё, что хотел, и никто мне не мешал. Или вам просто нравится наблюдать за чужими грязными делишками, признайтесь?
Странная форма вуаризма? Никогда не мог найти логики и смысла в ваших действиях, - пожал плечами мужчина. – Или это такое развлечение, чтобы бессмертные умом не тронулись?
- Мы пришли тебе отомстить! – зло прошипел Хисока, уставившись на него с ненавистью. Казалось, он готов был испепелить доктора взглядом. Но тот бесстрашно уставился на него, глядя с обычным презрением.
– Как я жалею, что странная этика не позволила Ории тебя убить.
- Ты ещё не знаешь, что мы решили с тобой сделать! – продолжал Куросаки, делая шаг вперёд. Цузуки стоял рядом, словно статуя, и только смотрел на Мураки, ничего не говоря.
- О, это интересно. Месть… Наконец-то я дождался, - язвительно проговорил Мураки. – Долго думали – и наконец-то надумали? А в вашей больной фантазии я нисколько не сомневался.
- Кто бы уже говорил про здоровье, сам псих! – буквально взвизгнул Хисока.
Мураки холодно посмотрел на него.
- Я убивал ради науки, и эти смерти могли впоследствии спасти множество жизней. Я изобрел много новых лекарств, к тому же, вы не поверите, но мои действия поддерживали и курировали наши политики. Видите ли, новые лекарства и огромная прибыль от патентов были им дороже пары десятков трупов… Но я не собираюсь распинаться перед такими тупыми ничтожествами, как вы, - доктор величественно откинулся на спинку кровати. – Ну, и, что вы собираетесь делать? Мне просто любопытно.
- Мы тебя… изнасилуем! – выкрикнул Хисока, сжимая кулаки и делая ещё шаг.
- Да-а-а?! А не обломаетесь? Какое оригинальное решение, я всегда подозревал, что ты тайком сходишь по мне с ума, Хисока. Но и не думал, что ты тронешься умом от страсти, - его голос даже не дрогнул, красивое лицо осталось каменным. – Ну, а дальше-то что? Разрежете на кусочки? Сожжёте? Повесите? Будете пытать?
- Больше ничего. С тебя и этого будет достаточно, - это уже заговорил Цузуки. Он тоже сделал шаг. – Признайся, ты всё это время играл со мной, я тебе никогда не был нужен?
- Почему это не был? Твоё тело могло стать великолепным материалом для изучения и моей мести.
- И это всё?
- А что ты хотел ещё? – усмехнулся Мураки. – Любви? Ты смешон! Я просто издевался над тобой.
- Отлично, тогда мы тоже просто поиздеваемся над тобой.
В фиолетовых глазах сверкнуло дьявольское пламя. Мураки только успел заметить, как тот швырнул в него фуду – и его тело оплели мягкие, но прочные повязки, которые вздернули его над кроватью и перевернув, надёжно приковав к постели. Теперь он лежал распростёртым на кровати, лицом в подушку.
Повернув голову, Мураки глянул на них:
- Что, не хотите мне в глаза при этом смотреть? И, сомневаюсь, Хисока и Цузуки, что у вас на меня встанет… Что у вас вообще на кого-либо может стоять. Вы оба не только зажатые ничтожества, но и готовые жертвы, которых следует только насиловать, иначе вообще никакого толку не будет.
Резкий удар по спине едва не переломал Мураки хребет, тот даже не застонал, лишь рефлекторно вздрогнул.
- Заткнись, или я тебя задушу! – Цузуки схватил его за затылок, приподнял и вмял лицом в подушку. Подержал, затем отпустил, позволив повернуть голову в сторону и отдышаться.
И снова – ни единого стона, ни одной жалобы.
Лишь каменно-напряжённые мышцы всего тела.
С помощью заколдованных повязок его тело поставили в унизительную позу, затем мужчина ощутил крайней болезненное проникновение и судорожно сжал зубы, чтобы не вскрикнуть от пронзившей его боли.

… Мураки несколько раз был на грани потери сознания, несмотря на свою обычную выносливость и более высокий, чем у обычных людей болевой порог.
Перед глазами сверкал ярко-красный туман, ему казалось, что он вот-вот начнёт бредить, как в лихорадке.
Болезненное, быстрое, безжалостное вторжение.
Когда Цузуки кончил в третий раз, Хисока с разъярённым видом столкнул партнёра с его тела.
- Хватит! Теперь моя очередь!
С мальчишкой было не так больно. Его «инструмент» был гораздо меньшего размера, да и кончил Куросаки почти сразу же после нескольких толчков. Правда, решил повторить свой «подвиг», и вошёл в него во второй раз, но так же позорно кончил почти сразу же.
Мураки только скрипел зубами и про себя составлял длинный-предлинный счёт к этой сладкой парочке.
Планирование мести помогло ему отчасти справиться с болью и унижением.
Почти на грани потери сознания он ощутил, как его тело покинули связывающие путы.
С трудом, едва заставив затёкшее тело шевелиться, он перевернулся и едва не закричал от острой боли внизу спины. Но, закусив губу до крови, Мураки удержался от крика и мрачно уставился на двух явно споривших шинигами.
- Его нужно убить! – услышал он настойчивый голос Хисоки, который был на грани истерики.
В общем, Казутака привык, что Хисока ВСЕГДА на грани сумасшествия. Кажется, теперь «крыша» мальчика таки уехала на курорт. – Иначе он убьёт нас! Ты хоть представляешь, что он может задумать, когда поправится?! Он же нас по стенке размажет!
«Раньше надо было думать», - с холодной яростью подумал про себя Мураки.
- Нет, мы не будем его убивать, - твёрдо возразил Цузуки.
- Но…
- Я сказал – НЕТ! – закричал Асато. – Оставь его в покое, слышишь!
- Вряд ли он нас оставит в покое, - убито прошептал Куросаки, бросая полный ужаса взгляд на оцепеневшее лицо доктора и смятую кровать, залитую кровью и спермой.
- Как ты сам сказал, Хисока, каждый имеет право на месть. Хотя бы попытаться… Цузуки сгрёб мальчишку в охапку и телепортировал в Мэйфу.

The end

@темы: Yami no Matsuei

---

Фарфоровый снег

Как раз назрело очередное задание, поэтому Хисока с Цузуки смогли спокойно и без лишних расспросов коллег телепортировать в Киото.
Цузуки, как обычно, заказал несколько пирожных и высыпал полсахарницы в чай, бездумно помешивая его.
Хисока заказал суп и тоже без особого интереса болтал в нём ложкой, отсутствующим взглядом разглядывая их отражения в витрине.
- И как ты… то есть, мы, собираемся ему мстить? – голос Цузуки звучал устало, с нотками раздражения и язвительности. - Свалим ему на голову очередной американский небоскрёб, который специальной почтой закажем в США? У тебя вообще есть какие-нибудь идеи? И, учти, напрямую вмешиваться в жизни людей мы не имеем права!
- Да перестань! – мальчишка, казалось, сейчас просто взорвется от переполнявшей его ярости. Словно вот-вот он начнёт светиться аурой шинигами, изображая шаровую молнию. – Почему ему всё можно, а нам ничего нельзя? Вспомни, скольких людей он поубивал, а мы… Что мы ему сделали? На корабле ты его просто отпустил, - Хисока кинул на напарника презрительный взгляд, - Татусуми тоже припугнул, чтобы он к тебе не лез… И то, только потому, что сам к тебе лезет. Да и то, не добил. А жаль. Поэтому, пожалуйста, не вздумай больше говорить мне о каких-либо правилах, - с подчеркнутой вежливость и крайней язвительностью добавил Куросаки, так сжимая ложку, что его пальцы побелели.
- Ладно, я готов выслушать твои предложения, - Цузуки взъерошил волосы, с готовностью глядя на напарника, так как ненавидел ссоры и готов был пойти на многие уступки, чтобы загладить их в зародыше.
Хисока мрачно глянул на него.
- Я не такой идиот, как ты, поэтому уже всё продумал. У меня есть план, - голос его звучал деланно-небрежно, должный подчеркнуть гениальность кровожадного задума. – Сейчас подходящий момент. Мураки отлёживается в Ко Каку Роу, ресторане-борделе своего дружка, Ории, - мальчик поморщился, явно вспомнив последнюю встречу с Мибу и собственные нелепые попытки фехтовать катаной против профессионала. – И, как я узнал, Ория завтра уезжает на неделю по каким-то своим делам. Мураки остаётся один, беспомощный.
- Мне не нравится, как это звучит, - тихо произнёс Цузуки, уткнувшись подбородком в сложенные на столе руки, буквально распластываясь на столе.
- А мне лично ОЧЕНЬ нравится, - кровожадно улыбнулся мальчик. – Цузуки, я тебя не понимаю, где твой энтузиазм?! Доктор сломал тебе жизнь! Про себя я уже давно всё сказал, поэтому промолчу. А ты так себя ведёшь, словно мы собираемся надругаться над могилами твоих предков! – возмущался Хисока, ударив ложкой и обрызгав партнёра остатками супа.
Тот только поморщился и вытерся салфеткой.
- Я тебе поклялся - и не отступлю. Может, всё-таки скажешь мне, что ты задумал?! – разъярённо воскликнул Асато, пронизывая напарника взглядом фиолетовых глаз.
- Очень просто, - мальчик старался говорить хладнокровно, но его голос подрагивал, а в глазах светилась ярость и ненависть. – Мы очень мило зайдём в гости к скучающему доктору, - саркастично заметил он, - и… преподнесем ему сюрприз. Когда-то он хотел тебя, или разыгрывал представление, не знаю… И когда-то желал меня… изнасиловать. Представляешь, два таких подарка, как мы! Да он непременно обрадуется!
- Хисока, - Цузуки уставился на напарника, - а ты Ватари давно показывался? Кажется, у тебя стресс. И нервный срыв. Что. Ты. Такое. Несёшь?!
- Я хочу ему отомстить. Лично. И чтобы ты мне помог и поучаствовал в этом, хм, акте. Я собираюсь его изнасиловать, - Хисока глянул на Цузуки, который едва не свалился со стула и уставился на него широко распахнутыми остекленевшими глазами. – И хочу, чтобы ты тоже его изнасиловал. В конце концов, ты только исполнишь его мечту… только наоборот… и, как я всегда подозревал – свою собственную. И ты мне поклялся, помнишь? И не смотри на меня, как на психопата!!! – взорвался Куросаки, ударив по столу, отчего вздрогнула проходящая мимо официантка. Цузуки криво ей улыбнулся. – Я не могу спать, не могу жить… Когда я подумал, что он умер, а я ничего ему не сделал, никак не отомстил, то мне стало ТАК плохо! Захотелось выть и биться головой об стенку! Это было ужасное чувство, словно я упустил нечто важное в моей жизни. И ты поклялся…
- Я помню, - безжизненным голосом произнёс Цузуки. Он встал и ледяным взором уставился на Хисоку. – Когда, прямо сейчас?
Куросаки тоже встал.
- Завтра, когда уедет его дружок и защитник, - Хисока снова поморщился. – Мы положим на необходимые места несколько фуд, чтобы доктор не смог телепортировать – если у него вдруг появятся на это силы – и колдовать. К тому же, мы не дадим ему времени нарисовать пентаграмму, - криво усмехнулся он.

@темы: Yami no Matsuei

---

Тапками прошу не бить...

Безмолвие. Часть II
Глава 2 (начало)

С того вечера все кардинально изменилось: Том стремился во всем поддержать Гарри, помогая ему с освоением невербальной магии. Темный Лорд постоянно наблюдал за изменениями настроения Гарри. Двое рыжих были убиты на следующий же день. Том даже предложил Гарри сделать это, но тот отказался, предпочитая постоять в сторонке. Тогда Том лично убил их. И в первые его переполняло чувство ликования не из-за того, что он отнял у кого-то жизнь, а потому что сделал это для кого-то. Для Гарри… Чтобы увидеть на таком уже ставшим родным лице, благодарность, смешанную с удовлетворением.

Война тем временем принимала свои обороты. Списки погибших в газетах увеличивались, семьи то и дело не дожидались кого-то домой. При этом война шла не только между Лордом и Дамблдором, Лордом и министерством, но и между директором и Фаджем. Никто не хотел уступать. Людей бросали в битву как разменные монеты. Всюду было предательство и отчаяние. Светлые волшебники с каждым днем все больше разочаровывались, исчезали последние надежды. А министерство и Дамблдор лишь тащили каждый на себя канат правления. Школа была превращена в лагерь для беженцев, а Гримволд Плэйс по-прежнему звучал один и тот же вопрос: что нам делать? Орденовцы ждали указаний от Дамблдора, а тот наоборот пытался спихнуть все на своих заместителей, в лице Грюма и Макгонагл. Семья Уизли изрядно поредела: Артур погиб вовремя нападения на Косую аллею, а изуродованные тела Джинни и Перси были найдены спустя несколько дней на пороге Норы. Молли Уизли почти сошла с ума. Она то впадала в депрессию, забившись в угол, то наоборот начинала кричать и тогда ее даже приходилось связывать, чтобы женщина не покалечила других и себя за одно. Старшие дети – Билл и Чарли - плюнули на сумасшедшую мать и полностью посвятили себя борьбе, которая больше была похожа на личную месть. Близнецы тоже отделились от остатков своей семьи. Нет они безумно страдали и из-за смерти отца, и брата, и сестры, и из-за болезни матери, но Фред и Джордж не зря считались гениями. Близнецы почти сразу заподозрили, что что-то не то творится в Ордене, да и в их семье. А началось все со смерти Гермионы. Смерть девочки безусловно стала ударом для многих, но больше все поразило как она умерла. Близнецы тогда подслушали разговор между младшими братом и сестрой, а также прибывшем в дом Блэков Невиллом Лонгботомом.
Очень странно было слушать оскорбления из уст Рона в адрес его лучшей подруги, но еще страшнее было то пренебрежение с которым запершаяся троица относилась к Гарри.
Тем же вечером грянул еще один гром: Гарри Поттер убил своих дядю и тетю заклинанием авада кедавра и скрылся в неизвестном направлении. Нет как раз направление ордену и было известно. Гарри оказался предателем, который уже давно служит Волдеморту.
За один день мир перевернулся на голову, а дальше все покатилось по наклонной.
Через несколько дней при странных обстоятельствах пропал Ремус Люпин… Он просто исчез в одно из полнолуний, не вернувшись обратно из леса. Его пробовали искать, но все было безрезультатно. Зато Сириус Блэк как-то выбрался из-за арки, правда его здоровье оставляло желать лучшего, но он был жив и даже практически здоров. Весть о том, что его любимый крестник оказался убийцей и предателем, он воспринял плохо, но все же поверил. Ведь Дамблдор верил в это. А вот исчезновение последнего друга была для него ударом. Всегда не унывающий Сириус теперь день изо дня напивался и громко вещал, что он сделает со всеми упивающими и их Лордом. Разговор про Гарри он старался избегать, но внутри у него постоянно переворачивалось что-то, причиняя боль и страдание.
Так постепенно орденовцы впадали в отчаяние, аврорат редел, многие отделы министерства закрывались за ненадобность.
Многим стало казаться, что Поттер был их талисманом. С исчезновением которого и исчезла та удача, на которой держался волшебный мир. А теперь пришли темные времена, пережить которые смогут только самые хитрые, сильные или просто отчаянные.
А в Хогвартсе по-прежнему готовили Невилла Лонгботома, результаты которого буквально убивали его учителей. Но Дамблдор продолжал твердить, что он научится, что он сможет, что он надежда, последняя и самая надежная. Но мало, кто верил в это. Минерва Макгонагл, которая уже все давно поняла, лишь качала головой и снова и снова вдалбливала в голову героя знания. Аластор Грюм, который продолжал доверять Дамблдору, но однако это доверие не мешало ему оскорблять Лонгботома, называя бездарем.
Среди всего этого почти все забыли о Снейпе, который стараясь быть не особо заметным, собирал информацию для Темного Лорда. Северус иногда поражался с какой беспечностью ему верит Дамблдор. Даже то, что его доклады о лагере Волдемора стали в два раза короче, не повлияло на доверие директора. Тем более других желающих шпионить не наблюдалось, как в общем и не было еще одно такого прекрасного дуэлянта, который в силу некоторых причин абсолютно не сможет отказаться от обучения Невилла Лонгботома.

Гарри трудился изо всех сил, стремясь достичь своей цели, отвлекаясь лишь тогда, когда в поле его зрения оказывался Том. Делать что-то при своем любовнике, при этом оставаясь внимательным и сосредоточенным, было невозможно. А Том этим умело пользовался, отвлекая парня от учебы и затаскивая его в постель или на ближайший диван. И отпускал только тогда, когда уже и он, и Гарри были не в состоянии даже пошевелиться, но в силу таких вот причин, идти куда-то и еще что-то делать юноша был не в состоянии.
Вот и сейчас Гарри лежал поперек Тома, придавив своим весом ноги мага, и делал вид, что дремал, пристроившись головой под рукой мужчины.
- Гарри? Ты спишь? – тихо спросил Том, поглаживая Гарри по голове, перебирая его волосы.
- Ммм, - промычал Гарри. И не понятно было, что он имел в виду.
- Так ты спишь? Гарри? – Том медленно обвел пальцем припухшие от поцелуев губ парня. Поттер поморщился и открыл глаза, - О, проснулся, - Том резко сел и потянул Гарри на себя, чтобы потом устроить его голову у себя на груди. – У меня есть к тебе предложение… - Гарри с трудом сделал вид, что ему интересно, но глаза так и готовы были закрыться. – Хочешь я возьму тебя завтра с собой? – Поттер насторожился и резко сел, ничего не понимающим взглядом уставившись на мага, - Ты же помнишь про завтрашнюю атаку на министерство?
Гарри помнил… И ему было страшно отпускать Тома туда. Страх за то, что он не вернется с каждым разом становился все сильнее и сильнее, поглощая Гарри изнутри. Страшно было ждать, сидя в комнате в неизвестности, думая: а вернется ли он? И каким вернется… Но помимо того, что Том может неожиданно погибнуть, у Гарри был еще один страх, что он вернется другим, таким как был раньше до встречи с ним, с Гарри.
- Ну так ты хочешь? Ты бы смог проверить свои знания и возможности так сказать на практике… Но если ты не хочешь, я пойму и даже не буду тебя уговаривать, - Гарри своей ладошкой прикрыл рот Тома, призывая его к молчанию. Реддл поцеловал любимую ладонь и заключил ее в свои руки, - Так ты хочешь?
Гарри выждал еще несколько секунд и кивнул, его зеленые глаза странно заблестели, а свободная рука прошлась по груди мужчины, явно напоминая, что он уже пришел в норму и даже рассчитывает на продолжение.

@настроение: Дурдом на выезде...

@темы: "ГП", "Мои фанфики", Безмолвие

---

Это чудо пишется для меня :)

Фарфоровый снег
Автор: Lady Sky
Фандом: Yami no Matsuei
Пейринг: Мураки/Хисока/Цузуки
Рейтинг:R
Жанр: ангст
Тип:AU, герои ООС
Саммари: Месть калечит душу и иссушает сердце.


Цузуки никогда не видел своего напарника в подобном состоянии. Нет, конечно, он видел его всяким: истеричным, сходящим с ума, истекающим кровью, беспечно улыбающимся, как ребёнок, милым, даже слишком приторным, как некоторые любимые сладости Асато, разным но…
Не таким.
Что-то кардинально в нём изменилось.
На самом деле шинигами с фиолетовыми глазами было сейчас немного не до напарника. Тут бы с собственными психологическими проблемами разобраться, чтобы вновь самоубиваться с помощью собственного шикигами Тоды не пришлось…
Второй раз может не повезти вовремя остановиться. Второй раз Хисоки может и не оказаться рядом… Ибо ему сейчас точно не до него.
Страдает. Это видно. Непонятно только по какому конкретно поводу. Нет, поводов тоже много, но выбрать один-единственный, вычленить его из множества структур вероятностей – невозможно. Он, Цузуки, не эмпат.
И не хотел бы чувствовать кого-то слишком сильно. Ибо… ну, не любитель он лезть кому-то в душу. Тут бы со своей разобраться.
Первое время Цузуки полагал, что Куросаки всё ещё никак не может отойти от его попытки самоубийства и своего вмешательства, которого произошло так вовремя.
Единственная, наверное, польза того, что Хисоки постоянно за ним следит и лезет в душу. Даже не помыв руки и не сняв обуви.
Бесцеремонно.

Цузуки передёргивает, он понимает, что ему самому не помешал бы утешитель.
Мысли о недавнем прошлом не дают спокойно спать – да и когда он спал спокойно? Он постоянно кричит во сне, и сам пробуждается от своего крика. А ещё сны… огонь Тоды, Мураки, который сначала нежно его целует, а затем пытается разрезать, чтобы приделать к нему голову своего сводного братца. Вместо страсти, которая, быть может, помогла бы ему придти в себя, не думать о себе, как о монстре, полудемоне – просто безумный хирург, словно сбежавший из дешёвого комикса, который желает его порезать, а не переспать с ним.
Последнее время он всё чаще представлял себе Мураки, залитого кровью.
Он ведь сгорел по ЕГО вине!
Цузуки криво улыбается, кусает губы, сам не в состоянии сообразить, почему так переживает из-за гибели маньяка, который сам едва его не прикончил?!

- Что случилось? – подойти, обнять за плечи – благо, в кабинете сейчас кроме них никого. Самый простой вариант, до которого Цузуки доходил так долго.
- Доктор не умер, Цузуки. Моё проклятье всё ещё на моей коже, - тихо говорит Хисока, даже не пошевелившись, глядя в одну точку потускневшими глазами.
Цузуки чувствует себя так, словно в него внезапно вонзили скальпель. Прямо в сердце.
- Ты… уверен? Может, остаточные следы?
- Нет, я даже специально ходил в Храм Свечей – ОН жив, понимаешь?! Жив!
В его словах слышится что-то вроде безумной радости. Цузуки отступает, боясь, что Хисока действительно сошёл с ума.
Мальчик резко поворачивается к нему:
- Наконец-то я действительно могу сказать, что в чём-то понимаю Мураки! Наш злейший враг оказался прав в одном: месть невероятно приятна, и совершать её нужно собственноручно!
Цузуки отступил ещё дальше, едва не опрокинув стул.
- И чем же мы тогда, по-твоему, от него отличаемся? – в голосе Асато гнев, а глаза вспыхивают пламенем.
Хисока пожимает плечами.
- Тем, что мы победители. Но я хочу отомстить собственноручно! И ты хочешь… Ведь хочешь же? За всё то, что он тебе сделал?
Хисока фыркает:
- Я видел, как он на тебя влиял. Ты не слишком умеешь притворяться, Асато! А ты ведь его хотел, мечтал о нём… В глубине души. А нарвался на такой вот облом, разочарование. Наверное, ты верил, что тебе-то он ничего плохого не сделает, даже будучи безумцем с недюжинными магическими способностями? Верил, что он тебя любит, без ума от твоих глаз! – Хисока истерически хохочет, откидывая голову с растрёпанными русыми волосами, открывая тонкое горло, которое Цузуки вдруг хочет вырвать.
- Ты должен поклясться мне, что поможешь, что сделаешь то, о чём я тебя попрошу! – настойчиво говорит Хисока, прекратив смеяться и сурово глядя в его глаза. – Ты мне когда-то обещал, помнишь? А теперь – поклянись! Иначе я подумаю, что ты его по-прежнему… желаешь. Полагаю, что тот инцидент в лаборатории должен тебя наконец-то научить уму разуму и вправить тебе мозги.
Цузуки клянётся, скорее по привычке, так как Хисока всегда был для него почти как сын или брат, лучший друг, отличный напарник. Почти семьей.
Клянётся – и сам тут же жалеет об этом. Но магическую клятву не отменить.
- Нам нужно научиться делать первые шаги, пока Казутака снова не придумал для нас что-то особенно мерзкое. Вспомни, как вызванный им демон едва тебя не убил! Это если забыть про то, что он едва не сделал с тобой в лаборатории!

Правильные слова почему-то не находят дорогу в его сердце. В сознании звучат, словно ноющая боль в теле, но до сердца не доходят.

Но он поклялся. И опять идёт на поводу Куросаки. В общем, как всегда.
И не может понять, почему этот мальчишка, которому едва ли стукнуло шестнадцать в момент смерти, с первой минуты в их отделе ухитрялся великолепно им управлять?
Даже не так – манипулировать.
Потому что он, Цузуки, доверчивый идиот. И за его марионеточные ниточки дёргают все, кому не лень.
«Доктор - жив», - эта мысль неожиданно – всего на миг – греет сердце.
Он позволит себе эту крошечную слабость.
И пусть Хисока подавится его эмоциями!

@темы: Yami no Matsuei

---

Сумеречная страсть. Глава 1

Название: Сумеречная страсть
Авторы: Lady Sky&Squirrel
Тип: Слэш
Рейтинг: NC-17
Саммари: Сбежать от любви невозможно...


Глава 1
Алан Гамильтон ненавидел друга своего отца. Ну, ненавидел – это слишком громко сказано, но всё в нём клокотало, когда этот доктор, первоклассный хирург, да ещё и обладатель собственной клиники, основанной на деньги его умерших родителей, переступал порог их дома.
А заходил он к ним довольно часто. Алан не мог понять, что у его отца, уже довольно немолодого пятидесятилетнего мужчины и двадцативосьмилетнего красавчика может быть общего. Даже профессии: отец Алана был психотерапевтом, а Джон Даррелл – хирургом.
Алан ненавидел в докторе его лощёный вид, постоянные костюмы от самых известных дизайнеров, его очки в модной оправе, белоснежную кожу, натуральные светлые волосы – доктор был блондином арийского типа, по мнению Алана, очень сильно бы понравился Гитлеру. А также боялся его разных глаз: один глаз у Джона Даррелла был ярко-голубой, другой не менее яркий, но зелёный. Очки в тонкой оправе только подчёркивали их яркость.
Пятнадцатилетний мальчик сам не знал, что его так бесило в докторе. Но, когда тот приходил, он вёл себя ужасно. Отмалчивался, хмуро смотрел, игнорировал его вопросы, если они не были заданы в присутствии отца, делал вид, что он его не замечает.
Особенно неприятными моментами были те, когда по просьбе отца, Джон осматривал его как доктор, приказывая раздеваться до трусов. По мнению мальчика, врач слишком долго задерживал руки на его теле.
Однажды от долгих нежных поглаживаний Алан ощутил возбуждение, и пока эрекция не стала заметной, схватил одежду и выскочил из комнаты, никак потом это не объяснив доктору. Правда, тот и не спрашивал.
Очень часто Алан ловил странные взгляды доктора. Тот любил заходить к нему в комнату, нарушая личное пространство, стоять за его спиной, наблюдая, как тот играет на компьютере. Иногда мужчина подходил настолько близко, что мальчик ощущал его горячее дыхание на своей шее и ушке.
Самым большим страхом мальчика было то, что когда-нибудь они с доктором надолго останутся одни.

И вот, его страх постепенно воплощается в жизнь. Отцу срочно понадобилось идти на ужин, и взять его с собой он не мог. А поэтому, конечно же, попросил друга семьи, Джона Даррелла, приглядеть за ним!
Протесты Алана были грубо оборваны, отец так на него посмотрел, что мальчик сразу же заткнулся и даже немного испугался: отец никогда раньше не грубил ему.
- Джон – мой лучший друг, и мне надоело, что ты с ним никак не можешь поладить! Наверное, после того, как твоя мать нас бросила, развелась со мной и убежала, мне стоило жениться второй раз. Я плохо тебя воспитал, если ты так отвратительно себя ведёшь. Доктор, конечно же, не жалуется, но я же вижу, что ты невежлив с ним! Разве что не грубишь, - почти кричал мужчина.
Алан только глазами хлопал и уже жалел, что вообще раскрыл рот.
- Но папа… он мне не нравится! – воскликнул мальчик, на всякий случай отходя подальше.
- Зато я ему доверяю! Это единственный человек, которому я вообще могу довериться! Так что оставь свои капризы – доктор и так делает нам огромное одолжение, соглашаясь потратить на тебя, избалованного ребёнка, свой вечер.
- Но ты мог бы… нанять приходящую няню, кого-то в этом роде, - продолжал протестовать Алан.
- Да, и доверить свой дом с сейфом и дорогой антикварной мебелью и другими ценностями какой-нибудь воришке? – фыркнул мужчина. – Да никогда в жизни! Ты будешь с доктором – и точка. Это всего на один вечер. Вы должны поладить – это моё последнее слово!


Алан, нервно переминаясь с ноги на ногу, смотрел как его отец спешно наматывал на шею шарф и одевал пальто, давая ему последние наставления. Доктор Джон Даррел стоял немного позади, прислонившись плечом к косяку двери и с легкой улыбкой на губах наблюдал за мальчиком, во взгляде которого можно было разглядеть и несвойственную ему тоску, а также обреченность.
- Отец, когда ты вернешься? - голос Алана немного дрогнул.
- Алан, ты же понимаешь, как мне важен этот ужин. От него очень многое зависит. - раздраженно ответил Стив Гамильтон, - Просто подожди меня дома. Тем более - ты же будешь не один. Ты можешь сыграть с мистером Даррелом в шахматы или даже в карты. Джон, ты умеешь играть в карты?
- Конечно! Не волнуйся... Я найду чем занять твоего сына. Он даже не заметит как быстро пролетит время!
- Ну вот видишь, Ал. Все я ушел, а то опоздаю, - и не слушая больше ничего, исчез за дверью, оставляя мужчину и мальчика одних.
- Ну что? Пойдем играть в шахматы? – весело спросил Джон, подходя к парню и приобнимая его за плечи. Алан вздрогнул и резко вывернулся, отходя в сторону. Больше всего мальчику хотелось сейчас оказаться подальше отсюда, желательно одному и за закрытой на десять замков дверью. Но как назло, в этом доме запирались только двери в ванные и туалеты, а прятаться от доктора там было по крайней смешно, – Или может ты хочешь сыграть во что-то другое?
- Я не хочу ни во что играть, - отрезал мальчик, и сверкнув своими пронзительно синими глазами, рванул вверх по лестнице.
Джон покачал головой и размеренным шагом пошел за своим подопечным. Алан нашелся в библиотеке на диване. Лицо мальчика было спрятано за толстой книгой по растениям.
Джон, не раздумывая, устроился рядом с Аланом, заглядывая через его плечо в книгу.
- Интересно?
- Очень! – Алан снова дернулся и попытался отодвинуться подальше, ибо дыхание доктора при выдохе опаляло его ухо. Рука легла на его плечо, ограничивая движения. – Мистер Даррелл, можно мне уйти? – неуверенно спросил Алан, - Отпустите меня пожалуйста…
- Почему? – рука разжала плечо, но вместо того, чтобы отпустить Алана, Джон прошелся рукой по его затылку, слегка взъерошив волосы и опустил ладонь на другое плечо. Доктор притянул мальчика крепче к себе, целуя в висок. – Ты дрожишь…
- Отпустите, - Алан попытался вывернуться, но лишь сильнее оказался прижат к мужскому телу.
- Ты такой красивый, Алан, - прошептал Джон, гладя кончиками пальцев лицо мальчика, - Твои глаза такие синие-синие, что в них хочется утонуть. Я люблю тебя, Ал. Не отталкивай меня… Прошу тебя, - глаза мужчины сияли шальным блеском. Руки уже блуждали по всему телу мальчика.
Алан не шевелился, его сознание сковал ужас. Но когда губы доктора потянулись к его губам, он как будто очнулся, резко отталкивая Джона и вырываясь из его рук.
Алан несся вперед не разбирая дороги. Главное для него было убежать подальше, спрятаться, чтобы больше никогда не чувствовать этих рук, не слышать этих слов. Каким-то седьмым чувством Ал знал, что Джон где-то за его спиной и пытается что-то сказать.
Одна… вторая… третья ступенька. Нога мальчика подворачивается, руки тщетно пытаются зацепиться за перила. Мир с бешенной скоростью вертится вокруг, боль, нескольких ударов и темнота…

Джон не успевает поймать быстро падающего мальчика, который сейчас безвольной изломанной куклой лежит у подножия лестницы. Глаза мальчика закрыты, но дыхание, хоть и слабое, есть.
Доктор подбегает к ребенку, нащупывая слабый пульс. Отчаяние затапливает его. Руки дрожат как безумные, но все же чисто автоматически пытаются оказать первую помощь.
Главное, что Алан жив…
Скорая помощь приезжает очень быстро. Джон лично берет на себя заботу о мальчике, стараясь не думать о том, что в его падении виноват только он. Его действия заставили Алана убегать.

@темы: ориджинал, Сумеречная страсть

---

Невыразимые чувства (Конец)

Цузуки ощущал себя… очень странно. С одной стороны ему вроде как переживать не следовало: при любом раскладе лично ОН не пострадает. А Мураки… что Мураки… Маньяк, убийца и непонятное существо в одном флаконе. Он разве стоит того, чтобы Цузуки хоть минуту за него переживал? Да и разве он просил Казутаку влезать в их дело с Графом?
Нет, не просил.
По идее, совесть у Асато должна быть хрустально чистой и незамутнённой. И он должен радоваться, что сам так легко отделался.
Но сердце в груди болело, и Асато начал ощущать, что ещё немного, и он перекинется в демона. Или призовёт своих шикигами. Да сделает что угодно, лишь бы остановить то трагикомическое безумие, которое сейчас происходило.
Словно что-то уловив, Мураки поднял голову и впился в него взглядом:
- Не вмешивайся, - строго приказал он.
Затем снова уткнулся в свои карты.
А Цузуки ощутил, что нервничает едва ли не больше, чем на «Королеве Камелии», возможно потому, что тогда… Ему было не так уж страшно.
Быть может, ещё тогда в глубине души он мечтал оказаться в его объятиях…

… - Дорогой Мураки, я потрясён, - в голосе Графа Энму слышится разочарование. – Ты всё-таки выиграл у меня, странно. А я-то полагал, что, проиграв Хисоке, ты обязательно проиграешь и мне, что ты никудышный игрок.
- А вдруг я тогда, на лайнере, проиграл специально? – усмехнулся Казутака, глядя на веером разбросанные карты на столе, куда их в разочаровании швырнул мужчина. – Неужели так очевидно, что я мог легко проиграть какому-то малолетке?
Затем Казутака встал, его лицо стало совершенно спокойным, с отстранённым и бесстрастным взором.
- Итак, я помню наш уговор. Мне раздеться самому или ты предпочитаешь сделать это сам? – предельно вежливо поинтересовался он.
Разочарование и злость постепенно трансформировались в чистое желание, похоть. Граф облизнулся:
- Раздевайся. Я хочу получить хоть немного удовольствия. Неплохой бонус.
Расширенными глазами Цузуки следил за этой сценой, вовремя вспомнив, что по условию договора он должен смотреть.
Мураки снимал одежду спокойно и отстранённо, словно находился в кабинете врача.
Асато покраснел, увидев, как Казутака снимает последний элемент одежды, белые боксёры. Разумеется, он не был возбуждён.
- Иди сюда, - вздрагивающим от возбуждения голосом Граф показал на диван.
Мураки кивнул и переместился, открыв глазам Цузуки отличный вид на свои ягодицы. Асато почувствовал, как кровь резкими толчками направилась в пах, а член дёрнулся. Он тут же покраснел и захотел сбежать куда подальше. И только порадовался, что рядом нет Хисоки для полного счастья, который сейчас считывал бы его эмоции и ядовитым, обиженным на весь мир тоном отчитывал его за «непозволительное поведение».
То, что произошло дальше, ввергло Цузуки в ступор и ужас. Граф… от него потянулись сине-розовые щупальца, которые схватили тело белокожего мужчины и начали методично ощупывать, словно повар, который трогает курицу, перед тем, как зажарить. Правда, даже в движениях этих отростков была страсть, которая застыла на лице Графа. Его глаза пылали.
- Ты… совершенство. Жаль, что я не выиграл, так жаль, - бормотал он, подтягивая к себе безвольное тело.
Цузуки видел, что лицо Мураки по-прежнему напоминает лики его любимых фарфоровых кукол. Даже его глаза казались стеклянными, но Асато представлял, какого ему, словно сам только что стал эмпатом.
Энму стащил с себя кимоно и подтянул к своему огромному члену мужчину всеми своими щупальцами.
- Открой ротик, вот так, - проговорил Энму с интонацией заботливого родителя, кормящего с ложки малыша.
И Цузуки с ужасом увидел, как огромный член с трудом протиснулся сквозь тонкие губы Мураки, и едва не протаранил ему горло.
- Он же задохнётся! Перестань! – в ужасе закричал Цузуки.
- Хочешь быть на его месте? – резко обернулся к нему Граф. – Смотри - и молчи.
Но всё же внял предупреждению и поставил Мураки на колени, позволив ему двигаться самому, делать ему минет.
- О, кажется, я ошибся, насчёт этой твоей невинности, - весь дрожа, Энму сжал кулаки, запрокинув лицо, покрытое бисеринками пота. – Ты отлично сосёшь! О, дааа!
Он резко двигал бёдрами, отчего Мураки несколько раз действительно был близко к удушению. Но доктор с неимоверной силой сопротивлялся толкающим его на член щупальцам и немного отодвигался, чтобы затем вновь взять громадный инструмент в рот почти на всю длину.
Цузуки не знал, сколько продолжалась экзекуция, но, наконец, Граф Энму задрожал и кончил – Мураки едва успел отодвинуться, едва не порвав в клочья несколько щупалец - и струя спермы оросила его грудь и потекла по телу, словно на него вылили кувшин молока.
С силой рванувшись, Мураки вырвался из ослабевших щупалец Графа, кинулся к Цузуки, схватил его за руку и поволок совершенно не сопротивляющегося Асато к выходу.
- А как же одежда? – бросил ему в след мужчина разморено-ленивым голосом.
- Оставь себе в качестве фетиша для мастурбаций! – крикнул в ответ Казутака и выволок Цузуки в сад.

… Цузуки не помнил, как они добрались до комнат доктора. Мужчина тот час же кинулся в душ и не выходил оттуда так долго, что Асато уже готов был выломать двери, чтобы убедиться, что Мураки не режет себе вены.
Мураки выскочил из душа в наспех накинутом халате, даже не завязав пояс.
Схватив стул, он швырнул его в окно, отчего то лопнуло и рассыпалось брильянтами осколков.
Затем диван полетел в стену, разбив несколько ящиков стенки.
Цузуки, вне себя от шока, не зная, что делать, кинулся в комнаты Ватари.
Проигнорировав тот факт, что учёный почивал в длинной женской ночной сорочке, он взахлёб начал рассказывать о том, что произошло, и что сейчас творится с Мураки.
Глаза Ватари расшились, Ютака схватил халат, поспешно накинул его – и они вместе кинулись в комнаты Мураки.
Тот продолжал буйствовать, и от мебели уже мало что осталось.
Они оба пытались его остановить, больше увещеваниями, чем действительно применяя силу – в гневе Мураки был страшнее чем Цузуки в виде демона. А тот методично и неуклонно отодвигал их, чтобы не навредить им, и продолжал расправляться с мебелью.
Когда Казутака немного выдохся и осел прямо на пол, уставившись остекленевшим лицом с горящими глазами в точку перед собой, Ватари подтолкнул к нему Цузуки и произнёс с грустью:
- Побудь с ним до утра. Ты ему нужен.
А сам тихо ушёл обратно к себе.

… - Пойдём спать ко мне, ты тут всё разворотил, - тихо произнёс Цузуки, садясь рядом с ним на корточки и заглядывая в глаза.
Мураки устало кивнул и встал, хватаясь за руку Асато.
Тот потащил его к себе в комнату, уложил на постель и лёг рядом, перед этим быстро скинув всю одежду, не оставив ничего.
Мураки равнодушно стащил с себя халат и кинул его на пол.
Цузуки не знал, что делать. Внутри него всё клокотало. Хотелось что-то сделать, любой ценой вывести его от шока.
Неожиданно для самого себя, темноволосый мужчина осторожно обнял Казутаку и поцеловал в губы. Сперва тонкие уста казались неживыми, резиновыми, но вскоре ожили и с жарком ответили ему.
- Что это было, Цузуки? – произнёс Казутака хриплым голосом, отодвинув его от себя. – Ты впервые сам меня целуешь. Оставь свою гиперболизированную жалость для кого-нибудь другого.
- Не хочу, - Цузуки даже не разозлился от привычно-ядовитого тона. – Мне хочется целовать тебя.
И Цузуки, наслаждаясь, лёг на Мураки и начал покрывать поцелуями его щёки, шею, грудь, спускаясь ниже по напрягшемуся стройному телу.
- Если ты касаешься меня из-за того долга, который я выиграл у Графа, то я тебе его дарю.
Цузуки поднял голову и улыбнулся:
- Ты умеешь молчать в постели? Дай мне сосредоточиться, я никогда раньше этого не делал, но хочу, чтобы всё было… правильно. Так что заткнись, ладно?
От шока Казутака действительно замолчал.
Очень скоро Цузуки отметил, что совершенное белоснежное тело не остаётся бесчувственным к его ласкам, вздрагивая, напрягаясь, выгибаясь, ища более тесного контакта.
Мураки начал отвечать ему, но не перехватывая инициативу, чувствуя, что Цузуки этого не хочет.
Крем для рук поспешно взят в руки, и белоснежная мягкость размахана по большому вставшему члену. Цузуки осторожно насаживается на него, слыша стоны и упиваясь участившимся дыханием мужчины под ним. Тот, сжав зубы, старался не двигаться, чтобы не причинить ему боль.
Вскоре Мураки начал совершать осторожные движения бёдрами, посылая их вперёд, трахая его. Его ладони обхватили бёдра Цузуки и направили их так, чтобы член попадал по простате, вызывая вспышки невыносимого удовольствия.

Асато, опираясь на колени и локти, почти лежал на нём, погружаясь в сладостный дурман, почти забытье, восторг, ощущая волну, исходящую из его души, сметающую всё горести прошлого.
Сжав одной рукой свой член, Цузуки начал яростно ласкать его, ему безумно хотелось кончить на это прекрасное тело. Отметить его, сделать своим.
Мураки вошёл в него очень глубоко и пальцы Цузуки сжались на члене, последний раз проведя к головке – запрокинув голову, он закричал, орошая его семенем.
Мураки глухо застонал, стискивая зубы, чтобы тоже не закричать.

… Наскоро вытерев их поднятым с пола халатом, Мураки перевернул Цузуки и навис над ним.
- Я тоже хочу так. Будем лишаться невинности вместе, - улыбнулся он ему, целуя.
От этого чувственного голоса Цузуки ощутил, как его член снова наливается силой и встаёт.

… Цузуки ощутил себя удивительно цельным, когда с лёгкой гримасой боли Мураки насадился на его член.
Не в силах сдерживаться, Цузуки перевернул Мураки на спину, и, закинув его ноги себе на плечи начал яростно вбиваться в него, уже не в силах остановиться. Но тот только принял более удобную позу, чтобы стимуляция была самой сладостной и начал двигаться ему навстречу.

… Цузуки засыпал, вцепившись в Мураки, чувствуя его дыхание на своём лице. Он был счастлив, полностью и до конца. Наверное, впервые в жизни.
- Я тебя люблю, ты знаешь? – произнёс он на грани сна и бодрствования.
Глаза Мураки резко распахнулись.
- Нет, не знаю.
- Теперь знаешь.
- И как давно ты сошёл с ума?
- Ммм, да давно уже. С тех пор, как я думал, что ты погиб.
- А ты романтик, Асато.
Кивнув, тот ещё крепче сжал его в объятиях – и они оба заснули.


… На завтраке Ватари чувствовал себя потерянным и несчастным. Мураки сидел рядом с Цузуки, а тот прилип к нему, словно приклеенный.
Ютака ещё удивился, как они сдерживаются, чтобы не целоваться каждую минуту.
Ютака обвёл взглядом стол: это зрелище делало несчастным также Татсуми и Хисоку. Мальчик нахохлился, как воробышек, но исправно завтракал. Татсуми же глядел на пару с тоской, но с явной покорностью судьбе.
Ватари вдруг подумал, что ему теперь стоит подумать о поиске нового любовника.
Хм, интересный выбор: Татсуми или Хисока? Оба явно сходят с ума от одиночества и морально готовы к новым отношениям, даже Куросаки, что раньше ему не было свойственно.
Едва дождавшись завтрака, учёный подошёл к насупленному мальчишке.
- Куросаки, ты сегодня такой бледный. Зайди ко мне в лабораторию, хочу провести диагностику твоего состояния.
Тот поднял голову и уставился в карие глаза мужчины.
- Да, конечно, Ватари.
Тот улыбнулся и похлопал его по плечу.

… - И всё-таки, кто ты, Мураки?
Цузуки обнимал блондина, сидя рядом с ним в саду под сакурой.
- А то все говорят о твоём странном происхождении, вот и мне стало любопытно.
- Ты лежал в психлечебнице моего деда, - начал Мураки.
Цузуки напрягся, на что Казутака успокаивающе поцеловал его. – Он тебя изучал, и оставил много записей. Их я прочитал, когда стал взрослым, и тогда узнал, что ты такой же проект Высших адовых сил, как и я.
- Ты тоже? – брови Цузуки заломились. – Ты полудемон?
- Нет, я полуангел. Мой отец был из падших, конечно же.
Ещё раз поцеловал его, Мураки встал и немного отошёл. Яркий белый свет, перья – и уже перед ошеломлённым шинигами появилась фигура с белыми крыльями, с ярко сверкающими глазами: искусственный сиял ярко-алым светом. Ярко сиял тёмно-красный нимб цвета кровавого заката.
Вернув себе привычный облик, блондин уселся рядом с ним.
- Опять рубашку крыльями порвал, - усмехнулся мужчина, и, дотронувшись до подбородка шинигами, мягко заставил того закрыть рот.
- Ага! Вот откуда белые перья!!!
- Какой ты догадливый, - иронично отозвался Мураки, вновь прислоняясь к дереву. – Мы оба тёмные существа. И я вынужден был убивать, чтобы иметь возможность существовать, так как моя плотская оболочка, кровь матери, не могла удержать ангельскую силу. Хотя, скорее я бы назвал это существо бесом, чем ангелом.
- А твой свободный брат? – осторожно спросил Цузуки.
- Он был обычным человеком, и, если говорить правду, настоящим наследником моего отца. Наверное, тот как-то ощущал, что я не его сын, и поэтому решил заделать ещё одного. Пусть неофициального, но всё же родную кровь. Мураки с горечью уставился в пространство:
- А тот его убил. И мою маму. И едва не убил меня. Когда я лежал полумёртвым от выстрела в грудь, появились… ОНИ. И предложили мне сотрудничество и будущее место среди Невыразимцев. Они же сохранили голову Саки – по моей просьбе. Я хотел отомстить братику своими руками. Затем обнаружил документы деда, который умер, когда мне было три года. Естественно, это он вступил в сделку с высшими силами и предложил мою мать бесу. Правда, ей потом стёрли память. И тогда я узнал про твоё существование…
- Тебе идут белые крылышки, - проговорил Цузуки, вновь прижимаясь к нему. – А у меня чёрные… Мы отлично смотримся вместе в любом обличии.
- Я тоже так думаю… Мы созданы друг для друга.
- Генетическо-магическим путём? – поднял взгляд Цузуки, глядя в глаза Мураки.
- Нет, судьбой. Эта сука ещё похлеще генетики и тёмных сил.
Кивнув, Цузуки начал целовать Мураки, ощущая новый прилив счастья оттого, что все тайны между ними раскрыты. И осталось только два бьющихся сердца без покровов тёмных тайн и крови.
Всё плохое осталось в прошлом.

@темы: Yami no Matsuei

---

Фиолетовые сумерки(окончание)

- Ребята, хорошо, что вы пришли! – радостный Ричард без стука ворвался в их кабинет. Лео меланхолично подумал, что дяди повезло, что он не застал их ругающимися, чуть ли не разносящими кабинет, а особенно повезло – что не на диване в непристойной позе. – У нас очень важное задание. В один очень дорогой особняк на соседней улице вселился демон Риквуд. А так как этот особняк недавно унаследовала одна очень состоятельная девушка, то она хотела бы в нём поселиться, но демона, естественно, нужно устранить. Вот вся информация о демоне, он очень опасен. Дэн, я полагаюсь на тебя, что ты убережёшь моего племянника, - серьёзно произнёс маг, взглянув на мужчину.
Тот язвительно усмехнулся:
- Можете не сомневаться, буду беречь его как зеницу ока!
- Вот и хорошо. Задание очень опасное и серьёзное, но и заплатят нам за него достаточно много. Аванс был довольно… убедительным, чтобы я всё-таки взялся за это дело. Вот и адрес особняка. У нас на все действия, включая изгнание, всего неделя, пока наследница отсутствует в графстве. Если ещё будут вопросы, обращайтесь прямо ко мне. Кивнув им, мужчина удалился, закрыв за собой дверь.
Некоторое время в комнате царила тишина.
Первым заговорил Дэниел.

- Кстати, Лео. Этот демон обожает девственников, - на лице вампира появилась плотоядная улыбка, а в его голове уже созрел план.
- Ну и что? Ни мне, ни уж тем более тебе бояться уже нечего! – огрызнулся полуэльф, правда его лицо, покраснев, выдало его. Юноша тяжело вздохнул, вспоминая как жарко и тесно было внутри Дэниэла.
- Ну со мной то понятно, - ухмыльнулся мужчина и, прищурив глаза, внимательно посмотрел на своего смущенного напарника, - Но вот ты еще наполовину девственник…
- Это не важно! – воскликнул Лео, но без особой уверенности. С тем, что ему уготована судьба стать донором для вампира, он уже смирился. Да и как по-другому, если Дэниэл де Брай всегда берет над ним верх, практически уничтожая его своим странным благородством, которое больше похоже на издевательство. – Мне все равно… Даже если и так. Мне то какая разница, кто меня убьет. Ты или этот чертов демон!
- Разница то как раз есть, мой милый мальчик, - снова эта улыбка, похожая на плотоядный оскал. – Я, по своей доброте душевной… Могу быть и понежнее с тобой. А вот от демона ты этого не дождешься. Я убиваю достаточно быстро. А вот он будет разрывать тебя по кусочкам, отрывая то одну часть тела, то другую… Будет наслаждаться твоими душераздирающими воплями и проделывать свое черное дело снова и снова… Пока ты наконец не умрешь от потери крови,
лишенный своих сил и красоты. – Дэниэл наслаждался побелевшим лицом юноши, посиневшими от нерадостной перспективы крепко закушенными губами. Пальцами, вцепившимися в край стола. – Но не это будет самое страшное, Лео… Та сила, которая перейдет от тебя к нему, сделает его непобедимым…
- Хватит! – голос юноши был хриплым и надрывным, - Прекрати! Он может убить так любого! Он уже убил кучу народа - и намного сильнее не стал! Иначе наняли б кого-то покруче, а не наше только недавно открывшуюся фирму.
- Правильно… Лео, вот скажи мне: ты много знаешь людей с таким странным наследием как у тебя? Я, например, нет… Я потратил годы на поиски, чтобы найти такого как ты. Единственное, что я упустил, так это количество детей в вашей семье.
- Я не понимаю.
- Ну что тут непонятного? Если бы я изначально знал, кто старший ребенок в семье, то той досадной ошибки бы не произошло…
- Ты назвал смерть моего брата досадной ошибкой?! – закричал Лео, - Да как ты вообще так можешь говорить?! Сволочь бесчувственная! – Лео отвернулся к окну, складывая руки на груди. Жест почти детский, но поделать он уже ничего не мог: такие скандалы все равно ни к чему не приводили. Дэниэл так и оставался себялюбивым гадом, для которого жизнь других не стоит и ломаного гроша.
Через какое-то время полного молчания и игнорирования, Дэниэл опять заговорил:
- Я могу тебе помочь…
- Я уже закончил отчет, - отрезал Лео.
- Я не про это… Я про демона и его вкусы.
- Иди к черту, - тихо, но достаточно уверенно ответил юноша. Но в голове уже вертелись страшные картинки.
- Я мог бы тебе помочь… Решить эту проблему.
- Я не нуждаюсь в твоей помощи.
- И все же. Мне не хочется, чтобы кто-то испортил мою собственность.
- Я не твоя собственность, - но это прозвучало без запала и очень тихо. Лео устало прикрыл глаза. Все внутри у него сотрясалось мелкой дрожью. Полуэльф буквально
разрывался между тем, чтобы пойти и повесится, оставив предсмертную записку: «Да не доставайся же я никому!» Или же встать изо стола, подойти к Дэниэлу поближе и усесться к нему на колени, засунуть руки в шелковистые волосы или даже лучше под рубашку, исследуя нежную кожу. Отдаться на растерзание этому вампиру, получая удовольствие, от которого все внутри будет петь и дрожать в радостном ритме. И плевать, что ему скорее всего будет суждено умереть в объятиях этого темного существа к утру. Зато у них будет такая сладкая ночь…
- Я согласен, – невпопад прошептал Лео, - К тебе или ко мне?
- Ко мне, - усмехнувшись, ответил вампир, - Охрана, вытаптывающая дорожки рядом с твоим домом, будет сбивать меня с настроя, - Лео вздохнул: к нему так к нему…

Все дела были закончены в рекордные сроки. Дорога до дома Дэниэла показалась Лео до безобразия короткой. Да еще и самоуверенный вид самого вампира не придавал оптимизма. Лео с наслаждением рассматривал темно-синее небо, вслушивался в шорохи листвы и глубоко втягивал в себя весенний воздух, который не в состоянии был утолить жажду. Жажду жизни… Единственное, о чем жалел юноша - что больше никогда не увидит своих родителей. А ведь его мать так до конца и не отошла от горя. Потерять сначала одного сына, а теперь… Лео не представлял, что будет с его мамой.
- Что-то ты мрачный, - не спрашивая, а утверждая сказал Дэниэл, и собственнически обнял несопротивляющегося парня за плечи.
- Ты мне предлагаешь от радости попрыгать? – прошипел в ответ Лео.
- Раньше секс со мной вызывал у тебя большее воодушевление, - пожал плечами вампир.
- Слушай, ну что тебе от меня нужно? Чтобы я улыбался и радовался? – Лео скинул руку и пошел вперед, зная, что мужчина от него ни на шаг не отстанет, - Ну так хочу тебя разочаровать: я не собираюсь умирать с улыбкой на губах! Думаешь я не знаю, что после того, как ты получишь абсолютно всё, моя песенка будет спета… - Дэниэл попытался что-то сказать, - Молчи, пожалуйста, - попросил Лео, - Я устал от всего этого…
- Ты сдаешься?
- Да… Ты лучший, а я ничто… Расходный материал… - Лео засунул руки в карманы и низко опустил голову. Волосы полностью закрыли лицо. Дэниэл снова положил руку на плечо юноши и притянул его ближе к себе.
Дальше они шли в гробовом молчании. Лео это напрягало даже больше чем разговоры о жизни и смерти. Поэтому он был даже в каком-то смысле рад, что они наконец пришли. Не вовремя Лео вспомнил как крался по темным коридорам этого дома, собираясь совершить убийство.
- Жалеешь, что не убил меня тогда? – весело спросил Дэниэл.
- Нет… Не жалею. Просто не умею этого делать.
- Ну-ну… Присаживайся, - Дэн указал рукой на диван в гостиной, - Что будешь пить?
- А нельзя ли сразу перейти к делу? – поморщился Лео.
- Что, не терпится? Ну пошли тогда… В спальню.
- А диван что не подойдет? – идти в спальню Лео не хотелось.
- Я желаю все сделать по правилам, - и, не дожидаясь ответа, Дэн схватил Лео за руку и потащил в комнату в конце коридора.

Как только дверь спальни захлопнулась, Лео оказался прижат к ней сильным телом Дэниэла. Жадные губы накинулись на его рот, погружая сознание юноши в полнейшее смятение. Поцелуй, настолько не похожий на все остальные, которые были до этого, что Лео хочется кричать. Эта всепоглощающая нежность заставляет дрожать колени. Руки Лео крепко вцепляются в воротник рубашки Дэна. Нитки рвутся под напором его пальцев. А Дэниэл продолжает целовать его, вбирая и сминая губы. Лео запрокидывает голову, без страха подставляя шею. Вампир мгновенно на нее накидывается, ставя свои метки, но по-прежнему внимательно следя за своими зубами.
- Ты же… хотел по правилам, - хрипло сказал Лео, его руки уже чисто автоматически вытаскивали рубашку мужчины из-за пояса брюк. Его пальцы неспешно поглаживали поясницу, вторая рука уже пробралась между телами и занималась пуговицами на брюках Дэна, стремясь добраться до желанного.
Дэниэл оторвался от облизывания ключиц Лео и поднял голову. Его фиолетовые глаза были затуманены. Губы казались неестественно красными, даже больше, чем обычно. Волосы уже не лежали в идеальном порядке. Лео уже даже и не помнил, когда он успел подпортить прическу Дэна.
В этот момент мужчина что-то прорычал, подхватил Лео на руки и швырнул на кровать, мгновенно оказываясь рядом с ним, а затем и на нем.
- Доволен? – тяжело дыша спросил вампир.
- О, да! – простонал Лео, отрывая пуговицы на рубашке Дэна, впиваясь ногтями в его тело. Сильно выгибаясь, чтобы прижаться посильнее, ощутить чужое возбуждение. Но этого было мало. Лео хотелось всей кожей почувствовать тело Дэниэла, сжать его большой член, взять его в рот.
- Отпусти, - тихо попросил Дэн. Лео не особо понял, что от него хочет мужчина, но руки разжал. Дэн откатился немного в сторону и одним движением сдернул с Лео уже расстегнутые брюки и нижнее белье. Затем разделся сам и снова навис над юношей, приникая к его губам в глубоком поцелуе.
- Дэн, - возбужденно выдохнул Лео, притягивая мужчину к себе за шею. Юноше было ни капельки не страшно, главное - чувствовать эту сжигающую изнутри страсть. Ощущать эти горячие губы и в контраст им прохладные пальцы, гладящие, сжимающие, проникающие внутрь его тела.
Лео бесстыдно раздвигал ноги еще шире, пытаясь глубже насадиться на эти самые пальцы, стремясь почувствовать заполненность внутри себя. Хотелось ощутить, как крупный член мужчины входит в него, делая своим.
Дэниэл погружался в его тело очень медленно, останавливаясь и давая привыкнуть к новым ощущениям. Лео закинул ноги на талию мужчины, подаваясь вперед, насаживаясь до конца.
Дэниэл не смог сдержать стона, чувствуя сжимающиеся вокруг его члена мышцы. Так горячо… Так тесно. Весь контроль мужчины куда-то улетучился, осталось лишь всепоглощающее желание вбиваться в распростертое под ним тело. Такое отзывчивое… Такое красивое.
Лео стонал от вспышек удовольствия, когда Дэниэл задевал его простату. Казалось все его сознание было сосредоточенно на этом, поэтому Лео даже не ощутил, когда острые зубы вцепились в его открытую шею, прокусывая кожу, впиваясь в вену…
Дэн уже не знал, что доставляет ему большее удовольствие горячее тело в его объятиях или же долгожданная кровь заполняющая его рот.
- Дэниэл… - на пике оргазма просипел Лео - и тут же отключился, закрывая глаза. Дэниэл сделал еще несколько судорожных движений и пару глотков, изливаясь глубоко в теле юноши.
Дэниэл зализал языком ранку на шее, собирая губами оставшиеся капельки крови, а затем откатился в сторону.

… Лео приходил в себя постепенно, медленно открывая глаза и фокусируя взгляд на Дэне, который полусидел на кровати, поглаживая его по волосам и глядя перед собой со странно-задумчивым видом.
- Дэн? – прошептал полэльф и вспомнил то, о чём не думал в горячке экстаза. – Ты укусил меня?
Дэниел повернул голову и кивнул. Выражение его глаз было очень странным, в них плескалась нежность и тёмный фон, отблеск крови.
- Ты… ты превратил меня в вампира? – дрожащим голосом прошептал юноша.
- В твоём случае это невозможно – слишком много в тебе эльфийской крови, - тот час же ответил мужчина, прижимаясь к нему, словно желая ощутить его тепло.
- И… почему ты не закончил начатое? Почему не убил меня?
- Ты так хочешь умереть? – безжизненным голосом произнёс Дэн.
- Нет, конечно же, нет! Особенно, когда я встретил тебя. Хотя и хотелось, когда я узнал, что ты убил моего брата. Но не сейчас. Я люблю тебя, Дэн, - прошептал Лео почти с отчаяньем. Он был уверен, что вампир скоро закончит начатое. Вот прямо сейчас… - Я хочу сказать тебе это, прежде чем ты меня убьёшь.
- Я не хочу убивать тебя, Лео, - чуть дрожащим голосом ответил мужчина и глянул на него со смесью страсти и нежности. – Ты слишком много для меня значишь, - мужчина обнял его и прижал к себе. – Думаю, мы сможем сделать так: я иногда – редко – буду тебя кусать и понемногу пить кровь. Тебе это не повредит, а мне поможет. Если ты постоянно будешь рядом мне не придётся тебя убивать. Если ты захочешь находиться рядом с таким тёмным существом, как я. Ты ведь понимаешь, что я никогда не стану другим. И продолжу убивать, ради того, чтобы жить.
- Зачем убивать? – Лео резко приподнялся и поморщился, ощутив, как кружится голова.
- Тихо, не скачи так, я сейчас тебе укрепляющее и кровеостанавливающее зелья принесу, - Дэн прижал его к себе и поцеловал в лоб. Их взгляды встретились:
- Я влюбился в тебя, хотя совсем этого не планировал.
- Мы вполне может что-то придумать, - Лео улыбнулся, - для клиник часто сдают кровь и хранят в специальных ёмкостях, магически защищающих их от порчи. Не думаю, что эту кровь так сложно будет доставать, - юноша пожал плечами.
- Посмотрим, - Дэниел поцеловал его в губы. – Ты пока отдыхай.
Вскоре Дэн принёс зелья и заставил их выпить, а затем устроил его поудобнее в кровати и лёг рядом.
Лео ощутил тяжесть на совести: ему ведь всю жизнь придётся скрывать от родителей, что его любовник стал причиной смерти его брата, иначе…
- Жаль, что Джастин тогда смог убежать. Наверное, он уже всё рассказал моим родителям. Странно, что они ещё не прибежали на фирму и не устроил побоище, - пробормотал Лео.
- Думаешь, я позволил ему добраться до дома? Я умею летать, мой милый, и довольно быстро. Я его убил, - Дэн криво усмехнулся.
Лео на какой-то момент замер, а затем ещё теснее прижался к нему:
- Ну, так ему и надо. Он трус и подонок. И это избавляет меня от некоторых объяснений с родителями. Если ты меня не убьёшь, то мне рано или поздно придётся тебя с ними познакомить.
Дэн скривился:
- Представляю себе это зрелище. И ты готов лгать ради меня?
- Если я не смог убить тебя ради памяти брата, и люблю тебя, несмотря на твои преступления, то… лгать – это самое простое, - скривил губы Лео. – Но, для меня главное – это ты. Я слишком люблю тебя, и не хочу без тебя жить.
Дэн нежно поцеловал его.
- Спи, обещаю, что со мной ты будешь в безопасности. Я не собираюсь каяться в содеянном, но обещаю, что не трону ни тебя, ни твою семью.
Лео засыпал в его объятиях и размышлял о том, что в этом ужасном, жестоком, извращённом мире полном соблазнов и смертей на каждом шагу – невероятная удача найти свою настоящую любовью.
Пусть даже это – вампир и убийца твоего брата.
Вряд ли он когда-нибудь окончательно простит себе своё падение, но то, что он будет безгранично счастлив – Лео это знал точно.


The end.

@темы: ориджинал

---

Невыразимые чувства

Цузуки увидел, проходя по коридору, как Мураки несёт Хисоку в его комнату. Странно, но привычный рефлекс: «Этот маньяк опять собирается убить, порезать, как-то навредить, выбрать нужное – Хисоке почему-то не сработал».
Наоборот, Асато вжался в стенку и надеялся, что его не заметят.
Ага, как же!
«И зачем Мураки очки носит с таким-то отличным зрением? Разве что ради образа безобидного интеллигента», - мелькнуло в голове шинигами, когда доктор ему кивнул и показал взглядом на заснувшего мальчика.
- Посиди с ним, - попросил он, когда Цузуки подошёл к ним, сообразив, что его уже заметили.
Открыв дверь комнаты Куросаки ногой, доктор отнёс свою ношу на кровать и положил, откинув одеяло, а затем бережно накрыв им мальчика.
- Впервые в жизни я вижу в тебе что-то, напоминающее доктора, но всё равно жутко, - усмехнулся Асато.
- Про воскресенье не забыл? – серьёзно спросил Мураки, игнорируя его неудачную попытку пошутить.
- Забудешь тут, - Цузуки сник. – Ты знаешь, я его боюсь до ужаса! Графа в смысле.
- Меня ты, насколько я помню, никогда не боялся, смотри, Цузуки, я ещё приревную, - ухмыльнулся мужчина. Затем его лицо стало серьезным. – И не забудь сначала зайти ко мне.
- У тебя есть… какой-то план? – осторожно поинтересовался Асато.
- Кажется, это не я пользовался благожелательностью Графа Энму, забыв, что никто и никогда, и никому ничего даром не даёт, - язвительно заметил Мураки. – Но, да, кое-что я надумал. В крайнем случае мне придётся… Хотя мне бы не хотелось. Если я разнесу по кирпичику дом начальника департамента, мне вряд ли поаплодируют. Коноэ и Татсуми будут готовы меня прикончить за такие расходы. Хотя… мои средства мне позволяют исполнять некоторые прихоти, - светло улыбнулся Мураки. – Ребёнок, когда же ты наконец поймёшь, что за всё надо расплачиваться? И лучше заранее составить смету, чтобы потом не было мучительно больно?! – резко выбросив вперёд руку, Мураки до боли сжал его подбородок, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. Вертикальный, как у змеи, зрачок, стал тонким, явно от злости.
Не успел Цузуки подумать над ответом, как рука доктора исчезла.
- Через два дня, в воскресенье, в восемь вечера у меня в кабинете, - сурово проговорил Казутака.
Затем резко развернулся и ушёл.
Цузуки сел на стул рядом с кроватью Хисоки и сам не заметил, как задремал.

… В воскресенье, очень сильно нервничающий Цузуки вошёл в кабинет Мураки, даже и не подумав о том, чтобы постучаться.
Впрочем, мужчина его уже ждал, застёгивая запонки на белой тонкой рубашке. Белоснежный костюм, белые ботинки – Мураки был в своём образе.
- Собрался? – Казутака окинул его придирчивым взглядом. – Обычный деловой костюм, это хорошо.
- А что, мне надо было придти в одних стрингах?
Мураки заломил брови:
- А ты знаешь, что такое стринги?
- Эээ, я обычно ношу боксёры.
- Да, я видел, - Мураки поправил ворот рубашки.
Цузуки покраснел:
- Когда это ты успел?
- Когда тебя в лаборатории переодевал. Забыл, что ли?
Асто помрачнел:
- Давай не будем об этом. Я и так нервный.
- Ты всегда нервный. Ладно, идём.

… Граф, к удивлению Цузуки, был не призрачным, а вполне себе материальным. И довольно привлекательным мужчиной с длинными черными волосами. Хотя, полумаска тоже имелась, как и перчатки.
Цузуки всё равно содрогнулся, когда Граф сильно сжал его ладонь в качестве приветствия – у него возникло ощущение, что образ Графа – просто ещё одна маска, скрывающая куда более противную сущность.
Пожав ему руку, Граф обернулся к Мураки.
- Очень рад вас видеть. Хотя, тут все свои, перейдём на ты?
Не дожидаясь ответа, он пригласил их в гостиную. Большой книжный шкаф с литературой исключительно садо-мазо уклона заставила Цузуки сжаться на своём кресле.
- О, Габриэль Витткоп «Некрофил», «Торговка детьми», все тома Маркиза де Сада, творение Мазоха, - произнёс Мураки слегка насмешливым тоном. – Очень интересная коллекция.
- Я рад, что тебе понравилась, я так и думал, что ты её оценишь.
- Оценил, - кивнул Мураки, - как по степени глупости, так на два балла тянет. Зачем выдавать себя так сразу? Если б дома у меня была подобная библиотека, или в рабочем кабинете, то мои жертвы убегали бы куда чаще.
Цузуки очень удивился, но Граф вместо того, чтобы рассердиться, звонко рассмеялся, и, перегнувшись через стол с напитками и закусками, до которых ни Мураки, ни Асато даже не дотрагивались, - потрепал Мураки по щеке. Тот быстро откинулся, холодно глядя на Графа.
- Давайте напрямую, Граф Энму. Зачем вы нас позвали? Без обиняков. Один из нас – Казутака кинул взгляд на Цузуки – бог смерти, второй, то есть я, бывший кровавый маньяк, так что, можно без церемоний.
Блондин напрягся, словно сжатая пружина, и уставился на Графа, следя за каждым его движением.
- Всё просто: Цузуки должен мне своё тело за многочисленные одолжения, - задушевным тоном произнёс мужчина в тёмно-синем кимоно, которое весьма смущало Цузуки, но не потому, что тело Графа его хоть как-то возбуждало – просто сама непристойность его домашнего одеяния вызывала у шинигами страх и гнев.
Это было ещё хуже, чем привычные провокации Мураки.
- Хорошо, а я-то тут причём? – спокойно произнёс Мураки, но по вспыхнувшему алым глазу было ясно, что спокойствие это деланное. И что доктор очень-очень зол.
- Ну, я не думаю, что тебе будет приятно упустить свою куклу, которой ты так и не поиграл, - развёл руками Энму. В прорезях полумаски его глаза загорелись ярким жёлтым светом, словно глаза дикого зверя в темноте. – Всё-таки, я полагаю, что ты собственник, Казутака.
- И что ты предлагаешь, Энму? – уточнил Мураки, пронзая его разъяренным взглядом. – Учти, что, если ты изнасилуешь Цузуки, а тот потом покончит с собой более удачно, чем в прошлый раз, ты рискуешь навлечь на себя гнев ТВОЕГО начальства. Цузуки – весьма ценный работник.
Граф пожал плечами:
- Я всегда могу сослаться, во-первых, на его долг, а во-вторых, сообщить, что я понятия не имел, что обыденное изнасилование может довести его до самоубийства. Он же у нас с демонами сражался, - язвительно заметил Граф. – Не красна девица.
Мураки сузил глаза и подался вперёд, уставившись на Графа.
- Я не позволю тебе!..
- Шшш, не надо ссориться, - примирительно замахал руками Граф. Затем очень неприятно улыбнулся. – Могу предложить альтернативу. Если хочешь. Выслушаешь?
- Почему нет? – Мураки снова откинулся на кресле, но всё равно был натянут, как струна.
- Игра в покер. Как на «Королеве Камелии». Играем мы вдвоём, ты и я. Если я выиграю… То я получаю, Мураки Казутака, твоё тело в качестве своей постельной игрушки на месяц. Если проиграю… тут я тоже не хочу слишком много потерять, - то получают право снять с тебя одежду и ощупать так, как я захочу. Всего тебя. И трахнуть тебя… в рот. Из двух зол выбираем меньшее, не так ли? Я почему-то уверен, что как пассивный партнёр, Мураки, ты ещё девственник. Ну не могу я представить того, кто мог бы тебя взять. Даже силой. И я уверен, что в рот ты тоже никогда не брал. Так что, если я выигрываю я получаю всю твою невинность. А если проиграю – минет и объятия.
Глаза Графа снова вспыхнули пламенем страсти, жестокой похоти. Тонкие губы искривились в порочной усмешке.
- Как видишь, доктор, - словно «доктор» было произнесено донельзя язвительно, - в обоих вариантах твой драгоценный мальчик не пострадает. Что скажешь? Несмотря на то, как мне нравится Цузуки, - масляный взгляд скользнул по ошеломлённому, застывшему в ступоре шинигами, - я готов отказаться от него ради твоей небесной красоты. Так как, что скажешь? Выбирай – либо пострадает твоя кукла с фиолетовыми глазами, - Энму снова бросил плотоядный взгляд на Асато, который сжался в кресле ни жив, ни мёртв. – Если ты откажешься от игры. Либо в результате выигрыша я передам тебе все права на Цузуки, которые я имею в качестве его долга, то есть, ты сможешь принудить его, если захочешь, и наконец-то заполучить в свою постель. Или ты позволишь мне… насладиться тобой, твоим совершенством… Я догадываюсь отчасти о твоей природе. Такие существа очень редко попадаются здесь, в Мейфу. Поэтому ты кажешься мне ещё более соблазнительным. Да, и ещё одно условие – даже если я проиграю, Цузуки будет наблюдать за всем, что я с тобой сделаю, - ещё одна мило-кровожадная улыбка. – Так как? Твой ответ, Мураки? – Граф склонился к нему, ловя его взгляд, уставившись в разные глаза Казутаки.
Цузуки ощутил, как весь дрожит, как бьётся сердце, выскакивая из груди. Мысли смешались, ему казалось, что он сходит с ума или видит очередной свой кошмар.
Он никогда не думал, что Граф Энму всё-таки пойдёт на ТАКОЕ.
Наивный.
Правильно сказал Мураки: никто и никогда ничего и никому не даёт даром. Все чего-то хотят. Как правило – власти над другим существом.
Мураки вытащил из кармана пачку сигарет – Граф заботливо подтолкнул к гостю пепельницу - вытащил зажигалку и закурил.
- Я согласен, - наконец ответил он.
Цузуки ощутил, как его рот открывается, а глаза лезут из орбит. Он, как никогда, был близок либо к обмороку, либо к сумасшествию.
- Отлично! – Граф Энму улыбался так, словно ему сделали неожиданный подарок – связанную красивую жертву.
Граф встал и взял с полки шкафа карточную колоду.

@темы: Yami no Matsuei

---

Невыразимые чувства

Цузуки сидел на завтраке, впав в глубокую задумчивость. Несмотря на тяжёлую голову – он почти не выспался, так как по ночам ему снились убиённые им демоны, огонь Тоды и прочая мерзость вроде Графа, читающего Маркиза де Сада, причём, с самим Маркизом, попивающим дорогой коньяк и дающим практические советы извращенцу.
Бредовые сны, и сам он чувствовал себя ужасно усталым. Иногда Цузуки, попивая слишком сладкий чай, который мог пить только он, обожающий сладости, посматривал на Ватари. Ютака скармливал некоторые деликатесы своей сове, но в основном дразняще улыбался, глядя в пустоту, и явно предвкушая вечернее свидание. Его глаза сияли.
Цузуки старался не смотреть на Мураки, но взгляд всё равно возвращался к блондину. Тот сидел рядом с Татсуми, который пытался что-то ему втолковать, даже за столом мужчины разложили документы и попеременно тыкали в них пальцами.
Асато испытал некоторую иррациональную ревность, и сначала даже не мог осознать, к кому именно относятся его чувства. К Татсуми, который время от времени к нему игриво приставал, несмотря на свою постоянную серьёзность, и от заигрываний которого Цузуки постоянно отмахивался, как от назойливой мухи, либо к Мураке, который преследовал его столько времени. Как оказалось, по заданию начальства. Проверка. Ничего личного.
Асато сжал вилку, ощутив в пальцах боль.
Казутака казался идеальной фарфоровой куклой, которые, как Асато однажды узнал, коллекционировала сначала его мать, а затем и он сам.
Совершенство тонких линий, изящество движений, необыкновенная сила стройного мускулистого тела. И искусственный глаз, своим блеском подчёркивающий прекрасный серый, кажущийся упокоенным под сенью длинных бледно-золотых ресниц.
Изящно расписанная дорогая кукла для очень состоятельных девочек. Но глубоко равнодушная к человеческим чувствам, пробуждаемым в других. Или нет?
Изучив досье Мураки, Цузуки с удивлением узнал, что старый слуга, однажды спасший жизнь своему господину, застрелив сводного брата Казутаки, Саки, не бедствует, живёт в собственном домике со служанкой. И хорошо обеспечен до самой смерти.
И Мураки регулярно навещает его и лично приносит подарки.
А Муби Ория, лучший – и единственный друг Мураки – тоже почему-то до сих пор жив, а не лежит, препарированным, в канаве или в парке, как очередные жертвы доктора.
Маньяка? Цузуки почему-то всегда сомневался, что Казутака – психопат. Слишком хорошо он всегда умел держать себя в руках, сдерживать свои эмоции, оставаться холодным, даже проигрывая.
И быть необузданно жестоким, напоминая демона. Не знающий жалости, но даже в моменты убийств, наверное, сохраняя всю ту же ледяную отстранённость.
Цузуки вдруг заметил, что уже некоторое время пялится на доктора, а тот в ответ смотрит на него. И его взгляд невозможно разгадать.
Если судить по пословице, что глаза – зеркала души, то у Мураки душа постоянно ходит в чёрных зеркальных очках.
Её не видно.
- Перестань на него таращиться! – зло прошипел Хисока, ткнув приятеля в бок.
- А то что? Ревновать будешь? – меланхолично ответил Асато, с трудом отводя взгляд от манящих глаз.
Куросаки едва не подавился кашей.
- Ты что? Ну ты и сказал… Я же его ненавижу.
- Угу. Я знаю. Проклятье будешь снимать? – Цузуки перевёл взгляд на бледное, словно прозрачное, личико мальчика. И впервые заметил и синяки под глазами, и поблекшие губы.
- Ты плохо спишь?
Кивок.
- Я давно плохо сплю.
- Если это проклятье, то иди его сними. Я уверен, что он тебе ничего не сделает.
- Я не могу забыть, понимаешь? – тихо отозвался Хисока, тоже посмотрев на доктора и быстро опустив взгляд. – Он словно проник мне под кожу. Иногда я сам себе кажусь чучелом, набитым его… спермой.
Цузуки покраснел и закашлялся, затем быстро запил застрявший кусок в горле несколькими глотками чая.
- Он уже давно забыл об этом, для него это было так мимолётно, теперь я уже знаю – заданием, чтобы заполучить меня в качестве шинигами… А я всё никак не могу забыть.
- Это естественно, не ты же его изнасиловал, а потом начертил проклятье, из-за которого он умер. А всё было наоборот… Но пора с этим кончать – и идти дальше.
- Угу. Ешь давай. Я не хочу больше говорить об этом. Тем более – за столом. Тем более – рядом с ним, - Хисока взглядом указал на совершенно спокойного доктора.
Завтрак они закончили в молчании.
Когда Мураки с Татсуми вышли, Цузуки рванул за ними следом, едва не опрокинув стул.
- Мураки, - обратился он к блондину, добежав до них. Во взгляде Татсуми, поправившего очки, мелькнула мимолётная ревность, но тот взял себя в руки, хотя ему было далеко до замораживающего спокойствия доктора.
- Да, Цузуки? – безразлично спросил блондин, глядя поверх его головы, на какую-то воображаемую точку в пространстве.
- Граф Энму приглашает тебя в воскресенье на свою вечеринку.
- Вот как? – голос Мураки стал ядовитым.
Татсуми с беспокойством уставился на Асато – тот как-то пожаловался ему на приставания Графа.
- Меня он тоже приглашает, - уже тише добавил шинигами с фиолетовыми глазами.
- Тебе не стоит туда ходить! – вырвалось у Татсуми. – Когда-нибудь Граф нарвётся-таки на мои тени…
- Татсуми, я обещаю, что с Цузуки ничего плохого не случится. Я его подстрахую. Ведь я тоже приглашён.
Асато едва не упал в обморок от изумления, услышав подобные слова от Казутаки.
- Цузуки, когда будешь собираться на эту вечеринку, зайди ко мне в комнаты – не иди туда сам. Мы должны пойти туда вместе.
И это тоже говорит Мураки?!
Цузуки только смог ошарашено кивнуть.

Дождавшись, когда Татсуми уйдёт, словно догадавшись, что Цузуки хочет поговорить с Мураки наедине, Асато уставился на мужчину в белом, чьё лицо, как всегда, было безжизненным.
«Нет, не всегда», - напомнил себе он. «Иногда по отношению ко мне он всё же демонстрировал какие-то чувства… Если не притворялся, конечно».
- Ты действительно собираешься меня защищать?!
Мураки поправил пальцем дужку очков.
- Ты весьма ценный сотрудник. Естественно, что я приложу усилия, чтобы ты и дальше оставался… ценным.
- Что-то раньше ты не особо заботился о моей целостности! – фыркнул Асато. – Особенно, когда едва не пустил на органы и натравил на меня демона!
- Это была проверка.
- Да задрал ты меня своими проверками! Ты ведёшь себя, как какой-то робот! И похож на киборга!
Пожав плечами и ничего не ответив, Мураки отвернулся и направился к своему кабинету.
Уже у двери обернулся к застывшему в коридоре мужчине.
- Не забудь в воскресенье зайти ко мне, прежде чем идти к Графу. Иначе пожалеешь. Я серьёзно.

Цузуки сразу же после окончания рабочего дня закрылся у себя в комнате и залез с ногами на подоконник. Ему не хотелось никого видеть: ни буквально светящегося от счастья Ватари, который так радовался, будто выиграл миллион на свои разработки, а не перспективу встречи с кровавым маньяком и даже хуже… вообще жутким существом непонятного происхождения. Ни Хисоки, который ходил бледнее, чем обычно, с видом потерянного щенка. Утешать напарника у Цузуки не было ни желаний, ни сил. Он чувствовал себя полностью опустошённым и позорно прятался ото всех.
Неожиданно в окно Асато увидел выходящего на улицу Ютаку, одетого в кремовый костюм, подчёркивающий его стройную фигуру, с тщательно расчёсанными и выглядевшими пышнее чем обычно густыми волосами. Даже отсюда было видно, как химик сиял от счастья.
Ему навстречу шёл Мураки, как всегда, в белом.
«Ууу, смерть ходячая! Только косы не хватает! Так, о чём это я? Я и сам прекрасно без косы обхожусь…»
Доктор – Цузуки даже мысленно никак не мог прекратить называть его доктором – вальяжно приобнял изобретателя за талию, и они телепортировали в вихре белых перьев и ослепительного белого света.
Спрыгнув с подоконника, Асато изо всех сил пнул ни в чём не повинный шкаф и упал на кровать, скинув ботинки и закрывшись одеялом с головой.
Он уткнулся лицом в подушку и изо всех сил старался ни о чём не думать.
Особенно о причине своих странных чувств.

… - Я приготовил тебе сюрприз, - улыбнувшись, Мураки повёл доктора к входу в пентхаус.
- Ты тут живёшь? – доктор присвистнул. – Ого!
- Впечатляет? – Казутака улыбнулся. – Мне тоже нравится, люблю комфорт, знаешь ли.
Подтолкнув Ютаку к дверце лифта, он задержал ладонь на его талии.
Прямо из лифта они попали в его прихожую.
Затем прошли длинным коридором.
- Смотри, надеюсь, тебе понравится, - Мураки снова пропустил его вперёд, уже касаясь ягодиц ладонью, но мимолётно, совсем не грубо, лаская.
Ютака задержал дыхание, а затем, постепенно приходя в себя от сладостного озноба, пронзившего его от этого чувственного касания, обратил внимание на кровать, где была разложена… женская одежда. Бельё, не слишком вызывающее, белое, подходящее для женственной женщины, но не потаскушки, розово-персиковый костюм, изящные туфли на не слишком высоком каблуке, золотистая рубашка, бежевые чулки с силиконовой резинкой, украшения в раскрытой шкатулке.
- Со мной ты можешь не стесняться, - лёгкий поцелуй в висок, дыхание шевелит золотистые волосы. – Я знаю, что ты хочешь ощутить себя женщиной. Но зачем делать из себя трансвестита? Их и так много. Я, как хирург, могу тебе сказать, что операция весьма болезная и кровавая. А ведь можно просто поиграть.
Доктор слегка отодвинулся, глядя на сильно покрасневшего химика, потерявшего дар речи.
Его искусственный глаз засиял ярким голубым светом.
- Если хочешь играть. Я не принуждаю. В любом случае, я жду тебя в соседней комнате, - он показал на дверь. – Там нас уже ждёт накрытый стол.
Коснувшись его щеки поцелуем, и на мгновенье прижав к себе стройное хрупкое тело, мужчина удалился, оставив Ютаку с пунцовыми щеками среди женской одежды.

… - Я выгляжу глупо? – Ютака вошёл в комнату, где стоял изящный столик, за которым уже сидел Мураки, усевшись на диване в изящной позе.
Ватари ощутил, как взгляд Мураки путешествует по его телу, впитывая его облик: лёгкая косметика за неизменными очками, которые шинигами решил оставить, стройные, только с более выраженными чем у женщины мускулами, красивые ноги, тончайшая талия, охваченная поясом юбки, густые волнистые волосы, подчёркивающие тонкость чёрт.
- Ммм, мне нравится.
Мураки вскочил и галантно отодвинул стул, а затем показал на большую оранжевую розу, стоявшую в вазочке.
- Не удивляйся, что она одна, - длинный палец прошёлся по вазе, заставив Ватари вздрогнуть от сладкого импульса в паху – пожалуй, он пожалел, что одел женские трусики – они стали ему тесными. – Моя кровать устлана лепестками оранжевых роз.
Он поднял голову – и их взгляды встретились.
Ватари покраснел и сглотнул. От резкого движения его руки бокал едва не очутился на полу.
Мураки словил его на лету, и тут же наполнил белым вином.
- Итальянская кухня, как и обещал, - шаловливо усмехнулся он. – Но всё же я не смог отказаться от суши, я его обожаю.

… Ближе к концу ужина Ватари уже сидел у Казутаки на коленях, обнимая его за шею. Они уже несколько раз пили на брудершафт, но доктор чётко контролировал степень их опьянения. Только лёгкий хмель, покрывающий сладкой глазурью сладостные ощущения.
Ютака чувствовал, как в его попку вжимается уже поднимающийся член Мураки, да и его собственный орган уже был готов разорвать трусики.
- Я не могу больше терпеть, - прошептал Ватари на ухо Мураки, слегка прикусывая мочку и обводя раковину язычком. – Я ужасно хочу тебя.
Тут же он очутился на руках у Мураки, и тот легко, как пушинку, отнёс его в спальню.
Огромная кровать действительно была разостлана – и покрыта лепестками жёлтых и оранжевых роз.
Ватари начал раздеваться, чувствуя, как дрожат руки. Мураки аккуратно снимал свою одежду, не прекращая смотреть на него с восхищением и страстью.
Ватари невольно сравнил его здоровый серый глаз с подтаявшим льдом, освещённым ярким весенним солнцем.
Ютака не мог оторвать взгляд от совершенного, идеального белоснежного тела, в котором удивительным образом сочеталась сила и хрупкость. Тонкий, словно змея, с выраженными мускулами и широкими плечами. Тонкая талия, длинные ноги, безволосая кожа, словно слоновая кость.
Будто статуя, изваянная из белого мрамора.
Мураки приглушил свет и снял трусы, продемонстрировав большой орган в полной боевой готовности.
На миг Ватари стало страшно – слишком внушительным выглядел его член.
Но потом сильное, гибкое тело прижалось к нему, руки с нежностью прошлись по обнажённому торсу, задержавшись на розовых сосках.
Ютака шумно выдохнул, ощутив, как член Мураки прижался к его вставшему члену – через тонкий шёлк трусиков, оставшихся на Ватари.
Поцеловав его в шею, Мураки провёл цепочку поцелуев всё ниже и ниже, до талии, затем начал медленно снимать с него трусы, целуя бёдра и ноги до колен.
Ватари переступил через упавшую тряпку. Мураки встал и испытывающе глянул ему в глаза.
Увидев в широко распахнутых медовых глазах согласие, хоть и приправленное лёгкой опаской и призраком страха, мужчина снова поднял его на руки и бережно опустил на постель.

Ютака краснел от стыда и дрожал всем телом, испытывая противоречивые чувства: зажатость, страсть, от которой он смущался ещё больше, ощущение, что Мураки целенаправленно подводит его к высшей точке наслаждения, для того чтобы у него настолько помутилось в голове, что он позволил делать с собой всё, что угодно, и, несмотря на скромность, отвечал на развратные ласки.
Медленно, неторопливо, Мураки возбуждал его, целуя всё тело, нежно прикасаясь губами к губам, гладя по длинным волосам, шее, целуя ушки, обводя языком хрупкие, как ракушки, ушные раковины.
А руки изучали его тело, мягко поглаживая, очень настойчиво прикасаясь к чувствительным эрогенным зонам, очень быстро находя их.
Уже скоро Ютака забыл про стыд, к тому же, свет стал очень слабым, что помогло ему расслабиться.
Когда Мураки опустился ниже и, придерживая ладонями за бёдра, начал ласкать губами и языком его член, особое внимание уделяя чувствительной головке, он застонал и раздвинул ноги, бессознательно приглашая к проникновению.
Ютака будто провалился в омут страсти, словно сторонний наблюдатель фиксируя свои долгие стоны, влажные от смазки пальцы партнёра, растягивающие его.
Затем вторая вспышка сознания, связанная с болью – его ноги на плечах Казутаки, а огромный член проникает в сжатое отверстие.
- Я… девственник, - прошептал Ватари, почти отключаясь. Даже боль не могла вывести его из сладострастного ступора.
- Тшшш, я буду медленнее, расслабься.
Мураки проникал в него очень долго и постепенно, методично, держа себя в руках даже в этот откровенный момент. Про себя Ватари восхитился самоконтролю любовника. Сам он метался по кровати, заполняя стонами полутьму комнаты.
Затем, очутившись внутри, блондин долго целовал его и ласкал, пока не почувствовал, как мышцы Ватари расслабились – и начал двигаться, очень осторожно, явно помня о «калибре» своего интимного «оружия».
Невыносимое наслаждение от умелых действий партнёра - Ватари почувствовал, как впивается ногтями в белоснежную сильную спину, но Мураки словно бы этого и не замечал. Он точно знал, как двигаться, чтобы любовнику было как можно приятнее, стараясь довести до пика Ютаку.
Ощутив умелые пальцы на своём члене, после нескольких движений, заставивших его уже кричать, он кончил, и почти сразу же за ним забился в оргазме Мураки.
Ватари не мог оторвать взгляд от его лица: бешеное сверкание искусственного глаза, яростное пламя серого. Лёгкое, странное свечение окутало его фигуру.
Это что-то смутно напомнило Ватари, но он не мог уцепиться за здравую мысль, продолжая стонать, дрожа в заключительных конвульсиях наслаждения.

Цузуки не спал всю ночь, проворочавшись на кажущейся такой горячей кровати. Наконец, уже утром снова уселся на подоконник, ощущая лёгкую прохладу рассвета. Некоторое время он бездумно таращился в окно, пока вдруг не увидел телепортировавших Мураки с Ватари.
Рука мужчины в белом лежала на тонкой талии учёного. Тот улыбался, вплетая пальцы в серебристые волосы, целуя щёку Мураки, а затем и губы.
Асато увидел, как белые пальцы мужчины сняли с золотистых волос лепесток розы, и тот медленно упал на землю, словно крыло оторванной бабочки.
Проводив Ватари до дверей, Мураки вернулся в сад и опёрся о вечную сакуру, достал сигареты и закурил.
Неожиданно Цузуки пришло в голову, что точно так же доктор курил, когда закончил издеваться над беззащитным телом Хисоки. Только тогда его плащ был в крови, как и руки.
Шинигами вспомнил, как Куросаки доверил ему эту тайну. Однажды маленький шинигами пробрался к нему в комнату и попросил позволения лечь с ним спать, так как его мучили кошмары. Цузуки обалдел, но согласился, хотя чужое соседство было ему неприятно. Он привык был один, и не слишком любил чужие прикосновения. И это даже несмотря на то, что его никто никогда не насиловал, как Хисоку. Но отказать в просьбе партнёру он не мог.
И ночью Хисока пробудил его громкими криками, а когда Цузуки разбудил его, прижался к нему худеньким телом, взмокшим от пота, и рассказал.
О том, какой красной была луна.
О том, как он наткнулся, поздно возвращаясь домой через парк, на высокого мужчину в крови с дьявольски блестевшем глазом.
Как Мураки схватил его, сорвал с него одежду, а затем изнасиловал под сакурой.
И словно бы ему было этого мало – нарисовал на его теле проклятье, которое затем убило Хисоку спустя три года.
Чудовищное преступление. Одно их многих совершённых бывшим доктором.
«Странно, он спас множество жизней как талантливейший хирург, изобрёл множество лекарств, а затем отнимал чужие жизни. Хотя теперь понятно, почему Хисоку он не порезал – у него на него были другие планы: сделать из Куросаки шинигами», - Цузуки передёрнуло. Он снова взглянул на Мураки, в серой рассветной дымке похожего на прекрасный призрак – и ощутил, что не может оторваться от созерцания.
Отстранённое удовольствие от любования истинной красотой. Ничего личного.
Просто… страсть.
Цузуки ощутил, как в сердце появляется та же самая боль, что и в последние дни.
В разгромленной лаборатории он действительно хотел, чтобы они с Мураки умерли вместе. Возможно потому, что уже тогда начал в него влюбляться, но не мог открыть тайну своего сердца даже себе самому.
И ледяные слова доктора: «Ты не человек, Цузуки, ты чудовище, наполовину демон, адская тварь!»
Это его доконало.
Только потому, что уже тогда слова доктора значили для него слишком много.
Но тогда он не мог ему уступить, так как ощущал вину перед Хисокой, своими товарищами. И, как оказалось, был прав - Мураки едва его не прикончил, так что его политика постоянно держаться холодно оказалась оправданной.
Его все предупреждали, и он сам знал, кто такой Мураки – и всё равно… влюбился в него.
И в результате их танец любви закончился только жаркой битвой, где оба едва не сгорели – в прямом смысле слова.
«Противоположности на самом деле не притягиваются, а лишь разрушают друг друга, так как являются теми субстанциями, которые никогда не смешиваются, даже будучи в одном сосуде, как, например, вода и подсолнечное масло».
Мог ли он сейчас простить Казутаку? Зная, что тот действовал по чужому плану, подчинялся вышестоящему начальству?
А смог бы он простить его, если б всего этого не было?
И, что самое важное – нужны ли его чувства Мураки? Или он, Цузуки, для него теперь лишь прошедший этап, позволивший ему отлично справиться с испытанием и стать Невыразимцем?
Ещё бы узнать, кто это за твари.
Цузуки тряхнул головой и упрямо посмотрел в стекло, видя в нём своё бледное отражение. Мураки уже не было под сакурой.
Долгой путь пройден – он признал свои чувства к Казутаке, смог это пережить, в общем-то смирился, и… Не мог отступить на полпути. Слишком ценным был приз, слишком далеко он зашёл, чтобы его добыть.

Работы было не слишком много, и Цузуки решил прогуляться по коридорам.
Ноги сами принесли его к дверям лаборатории Ватари. Они были полуотворены, и он заглянул внутрь.
Мураки был здесь – его сердце совершило прыжок с головы в пятки. В белом халате поверх светлого костюма цвета сливочного мороженного – в лабораторию Ватари редко кого допускал, а если уже и позволял заходить в святая святых, то халаты надевали все.
Казутака поглаживал брюшко маленькой совы, которая издавала явно блаженные звуки. Ватари улыбался, любуясь Мураки. Цузуки отметил, что часть рваной чёлки обычно прикрывающая искусственный глаз доктора, теперь откинута.
- Моя сова обожает тебя, - усмехаясь, говорил Ютака.
- Странно, обычно животные меня не слишком любят. Чуют, наверное, - задумчиво проговорил Мураки.
- Скажи… неужели тебе на самом деле никогда не нравился Цузуки? – вдруг нерешительно заговорил Ютака – и Асато навострил уши. – Он был для тебя только заданием, или… Ведь ты никогда ему ничего такого не сделал.
- Ага, только порезал немного, так, украсил для развлечения и едва не довёл до самоубийства, - желчно проговорил Мураки.
Ватари с изумлением вскинул голову, уставившись на любовника:
- Ты так говоришь, словно ненавидишь себя за это! Так ты… что-то к нему испытывал?
- А ты уверен, Ютака, что тебе будет приятно об этом услышать? – блондин взглянул прямо ему в глаза.
- Расскажи, - прошептал учёный, - я хочу знать.
- Как хочешь, - Мураки пожал плечами.
Цузуки осторожно скользнул в тень от закрытой второй двери, очень осторожно выглядывая в широкую щель. Ему было жизненно важно услышать эти слова.
- Да, он безумно… возбуждал меня, - невесело хмыкнул Мураки. – Захватил… безумно, словно водоворот, водопад, из которого невозможно выбраться живым. Ледяной душ на голову. Поэтому я и заинтересовался им. На самом деле тогда, в церкви, мы пересеклись случайно. Это не было заданием. То есть, у него было, а у меня нет. Потому я узнал, что он – шинигами. В общем-то, я тоже не был человеком – даже удивляюсь, как он об этом не догадался. Или Асато искренне считает, что любой человек может начертить пентаграмму – и оттуда тут же полезут демоны, чтобы исполнять их приказы? Не затребовав ничего взамен? А почему никто не задумался, как я, маленький мальчик, мог отделить голову от тела приёмного брата Саки, да ещё и таким образом совершить эту сложнейшую операцию, чтобы голова осталась жива?! В общем, Цузуки принял меня за обычного человека, потом узнал, что я… убиваю людей. Сам понимаешь, как он ко мне отнёсся. Да я уверен, что даже без этого шлейфа моих преступлений он бы никогда мной не заинтересовался, не подпустил к себе, а уж когда узнал… то просто возненавидел. Стал презирать, ощущал только отвращение. Ещё так неудачно совпало, что в напарнике он получил мальчишку, который был моим первым важным заданием.
- Первым? А раньше до Хисоки ты никого… не убивал?
- Убивал, - сумрачно отозвался Казутака.
- Это было задание? Если не можешь, не отвечай.
- Да, это было задание. Я должен был копить силы, как мне велели, чтобы потом… Потом последовали цепочки различных заданий, жертв, которых требовалось устранить. Правда, я не думал, что дойдёт до того, что моим заданием станет Цузуки, - с горечью проговорил Казутака. – На самом деле я должен был убить его, чтобы наконец-то заслужить своё право на бессмертие. Но я не смог. Однако меня всё-таки вытащили и дали мне место среди Невыразимцев, на которых я работал ещё на Земле, не будучи ещё их полноценным членом. Сказали, что… в общем, это была проверка для нас обоих: меня и Цузуки. Нас натравили друг на друга, если говорить прямо. И, выжив, мы доказали свою необходимость. И наша цена возросла, - в голосе Мураки горечи стало ещё больше.
- Но ведь… шинигами не имеют право убивать смертных! – возмущённо заговорил Ватари. Затем уже тише добавил:
- Извини, я не хотел.
- Я не шинигами, - резко ответил доктор. – И никогда им ни был. У меня было не просто разрешение на убийства, а прямая необходимость в них, чтобы мне позволили занять моё законное место. Но, естественно, на блюдечке мне никто ничего не преподносил. Если б я попался шинигами, если б они меня прикончили – то так бы и случилось. Это означало бы, что я проиграл. Курс выживания. В общем, как ответ на твой вопрос: да, я очень сильно… околдован Цузуки Асато. Но, я всегда понимал, что нам нереально быть вместе, это невозможно. Забавно, я думал, что, когда он узнает о своём полудемоническом происхождении – это нас сблизит. Оказалось – совершенно наоборот. Слишком многое между нами стояло, и в первую очередь его напарник, Куросаки. Да, благодаря мне он стал шинигами, но, полагаю, вряд ли мне благодарен за мои методы. Думаешь, очень приятно нападать на слабенького мальчонку и насиловать вырывающегося и вопящего девственника?! – язвительно воскликнул Мураки. – Я отнюдь не был озабоченным до такой степени, чтобы кидаться на детей. При моей внешности и манерах – я себя оцениваю объективно – я всегда мог подцепить кого угодно. Девушку или парня. Да в любом гей-баре мне были бы не просто рады, а счастливы! Я всегда умел очаровывать, был богат, ну и внешность вполне приличная. Зачем мне мальчишка, от которого всегда были проблемы, с нашей первой же встречи? И даже тогда, когда он застал меня с моей жертвой, я вполне мог просто стереть ему память – и отправить восвояси. Если не прямой приказ.
- Я понимаю, - тихий, какой-то обречённый голос Ватари. – Ты его любишь. Нет, ничего не говори, - Цузуки увидел, как палец Ютаки лёг на тонкие губы Мураки. – Но я всё равно люблю тебя, и буду любить в любом случае.

Хисока вошёл в кабинет без стука, затравленным волчонком глядя на доктора, склонившегося над какими-то бумагами. Рядом мерцал экран компьютера, подсвечивая искусственный глаз, видневшийся сквозь косую чёлку.
Поправив очки, мужчина поднял голову. Его взгляд не выразил ничего, обычные потоки холода, направленные на тех, кто хотел узнать его тайны, заглядывая в глаза, пытаясь в них что-нибудь прочесть.
- Всё-таки пришёл. Хорошо. Раздевайся – и ложись на кушетку.
- Что?! – Куросаки едва не подавился собственным гневным воплем, сжав кулаки и готовый разразиться очередной гневной тирадой в адрес своего извечного врага.
- Ты плохо слышишь? – язвительно посочувствовал мужчина, вставая.
Хисока побледнел и вжался в стену.
Но Мураки не стал к нему приближаться, он подошёл к деревянной стенке, где достал из одного шкафчика какую-то склянку.
- Давай, я не хочу потратить на тебя весь свой рабочий день. Ты ведь хочешь избавиться от моего проклятья? – вкрадчиво уточнил он.
Слабо кивнув, выдохшись, словно сдутый шарик, мальчик подошёл к кушетке и начал раздеваться, расстёгивая пуговицы дрожащими пальцами.
Мураки отвернулся, оставшись стоять вполоборота к мальчику.
Когда на нём остались только трусы, Куросаки кинул вопросительно-смущённый взгляд на доктора.
- Да-да, снимай.
Увидев вспыхнувшее лицо Хисоки, безжалостно добавил:
– Они будут только мешать.
Побелев, мальчик почти без сил стащил с себя последнюю часть одежды и свалился на кушетку, напрягшись всем телом.
Мужчина неслышно подошёл к нему и сел на пушистый ковёр возле кушетки.
- Больно не будет… на этот раз… никакой боли.
Хисока расплющил большие зелёные глаза и недоверчиво уставился на него.
Больше не говоря ни слова, мужчина начал смазывать линии от заклятья прозрачной жидкостью, приговаривая слова заклятья.
Хисока каждый раз дёргался от касаний его пальцев. Жар распространился от странной субстанции, его тело словно горело, но боли не было.
Движения и нажатия были мягкими, ласкающими, долгими. Слишком, слишком долгими.
Незнакомый приятный аромат зелья вскружил мальчику голову, он почувствовал себя так, словно проваливается куда-то, плывёт сквозь сверкающий светом туннель.
Кожа стала болезненно чувствительной, каждое касание теперь доставляло слишком сильные ощущения.
Он уже не мог себя контролировать – всхлипнул, ощутив ладони, поглаживающие его соски.
Снова открыл зажмуренные глаза, и, слегка приподняв голову, с ужасом заметил, что возбуждён.
Ему хотелось провалиться сквозь землю, выпрыгнуть из окна и повеситься одновременно.
Краска бросилась в лицо и даже покрыла грудь. Он покраснел чуть ли не всем телом от вида собственных, непристойно торчащих сосков и подрагивающего члена, наливающегося кровью.
- Побочный эффект, - чуть хрипловато прошептал Мураки.
- Ты это специально! Чтобы унизить меня ещё больше, растоптать! – зло шипел мальчик, извиваясь на кушетке, сжатый сильными руками, удерживающими его за талию.
- Нет, таково действие зелья: либо жуткая боль, либо удовольствие. Если б я не использовал эту мазь, то ты бы уже орал от боли.
- А то тебе бы это не понравилось! – воскликнул Хисока, пытаясь выдраться, но хватка доктора могла соперничать с кандалами.
- Нет, ценю свои уши, знаешь ли. Так и оглохнуть можно, от воплей, - поморщился Мураки.
- Но ты убивал!!!
- Я в этом нуждался… тогда. И не обязан, знаешь ли, отчитываться перед тобой.
- Отпусти… меня, - прошептал мальчик, полузакрыв глаза и глядя на точёное лицо с серебристо-платиновыми волосами сквозь длинные ресницы.
- Ты уверен? – одна рука провела по талии до бедра нежным, ласкающим движением.
- С-сволочь! – прошипел Куросаки, содрогнувшись всем телом, когда ладонь задела его член, который дёрнулся ещё сильнее и полностью встал.
Он тяжело дышал и слышал участившееся дыхание мужчины, затем почти безнадёжно пожал плечами и широко распахнул глаза. – Ладно, сделай это. Всё равно мне уже нечего терять.
Он снова закрыл глаза и отвернулся, радуясь, что лицо закрыли волосы.
Ладони умело и нежно начали ласкать его тело, томно, долго, внимательно, не пропуская ни единого участка.
Очень скоро они оба тяжело дышали. Хисока выгибался на кожаной кушетке, его уже никто не держал, он сам двигался навстречу умелым рукам, желая как можно сильнее ощутить их контакт с своей гиперчувствительной кожей.
Склонившись над ним, мужчина начал целовать его живот, который тот час же напрягся, затем опускался всё ниже и ниже, отчего мальчик дрожал всем телом.
Когда губы коснулись головки его члена, он выгнулся дугой на кушетке, посылая бёдра вперёд.
Немного поласкав его член ртом, удерживая пальцами за основание, блондин спустился ниже, раздвинув его ноги и устроившись между ними, для чего ему пришлось поменять положение и наполовину лечь на кушетку.
Ощутив горячий язык, ласкающий его отверстие, мальчик застонал, готовый прикусить себе язык от стыда, но не в силах остановиться.
Теперь мужчина трахал его языком, лаская пальцами член. Затем язык заменили длинные, такие ловкие пальцы, безошибочно находя центр удовольствия внутри его тела.
Хисока распахнул глаза и увидел, как Мураки поднимает голову с немым вопросом и жадностью во взоре.
Увидев, что он ожидает его решения, мальчик коротко кивнул и снова закрыл глаза.
Проникновение. Оно было не таким, как в тот раз под сакурой. Почти не было боли, движения медленные. Член безошибочно попадал по простате, заставляя его громко стонать, почти кричать от невыносимого наслаждения.
Очень скоро доктор трахал его во всю силу, а Хисока обвил его ногами и поддавался навстречу.
Оргазм постепенно приближался, а когда пальцы, влажные от той прозрачной субстанции, вновь обхватили его член, Куросаки содрогнулся всем телом, до конца насаживаясь на член, и закричал, кончая.
Оргазм был таким долгим, что он решил, что умрёт от наслаждения. Он уже почти выл, катаясь по кушетке, едва не падая с неё, вцепившись ногтями в спину мужчины, защищённую только тонкой, уже взмокшей от пота рубашкой.

… Хисока почти не осознавал, как его тщательно вытерли влажным полотенцем, одели, перенесли на диван и что-то вкололи, отчего он ощутил постепенно наваливающееся облегчение и провалился в сладкий сон.

@темы: Yami no Matsuei

---

Фиолетовые сумерки

Глава 5

Лео не помнил, как почувствовал полнейшее опустошения, всё ещё находясь в крепких объятиях вампира. Как бы он хотел доверять ему! Чтобы он утешал, не будучи самым главным злом в его жизни.
Чтобы это были объятия любовника, а не врага.
Блондин порывисто отстранился от Дэна, ощутив, как тот убирает руки, отпуская его, но продолжая следить за ним пристальным взглядом.
- У нас сегодня есть какая-то работа? Ты говорил… - почти механически произнёс юноша, устремив на него взгляд пустых глаз.
Взгляд вампира выдавал его изумление.
- Не беспокойся, я всё сделаю сам.
- Хорошо, - у Лео не было сил спорить, вообще не было ни сил, ни желаний. Он застыл, закрыв лицо руками, затем улёгся на диван, лицо в спинку, чтобы только не видеть этого демона в человеческом обличии. Даже осознавая, что он подставляет вампиру беззащитную спину, Лео не переменил положения, сворачиваясь в позу зародыша.
Стать маленьким, незаметным, исчезнуть, раствориться… Хотя бы во сне.

… Дэн разбудил его ближе к вечеру, продемонстрировал подготовленные документы, затем взял его за руку и потянул вниз. Лео шёл, не сопротивляясь.
Документы были переданы девице внизу – кажется, несмотря на большое помещение, кроме них троих и директора тут никого больше не было.
Затем Дэн провёл его до дому со словами: «Чтобы маньяки не пристали. Такого красавчика каждый насильник попользовать захочет».
Лео даже не отреагировал должным образом на его слова, только задрожал, прижав руки к телу – и очутился в сильных объятиях вампира, который… Взлетел в воздух, прижимая его к себе.
- Высоты боишься? – их глаза так близко, Лео ощущал его дыхание на своих губах. И понимал, что, если Дэн захочет его убить, то ему стоит только разжать руки. Ведь он за него не держится, не хочет прикасаться.
- Да.
- Тогда закрой глаза.
Лео послушно закрыл глаза – и вскоре почувствовал, как воздух перестал быть таким холодным и бить по щекам лёгкими пощёчинами.
Они опустились перед его домом.
Дэн неподвижно стоял возле крыльца, дожидаясь, пока Лео очутится у себя дома, и только потом развернулся и ушёл.

… Пользуясь тем, что их директор – его дядя, Лео полез в архив за документами, где обнаружил то, что искал – анкету Дэна. Там был указан адрес, где в данный момент проживает вампир.
Переписав адрес и спрятав бумажку в карман, Лео вернулся в кабинет.
Он старался вообще не замечать присутствия Дэна, игнорировать его, стараться лишний раз его не касаться. Тот на удивление спокойно принял такой расклад, и не лез, даже почти не разговаривал с ним.
«Я его убью!» - пытался убедить себя Лео. «Я уничтожу свои чувства к нему, и сделаю то, что я должен… Даже если после этого я последую за ним».



Лео крался по темному коридору: в правой руке он сжимал кинжал с такой силой, что костяшки пальцев побелели. В его голове билась лишь одна мысль: убить, несмотря ни на что. Решиться на это юноше было сложно: одно дело желать смерти, клясться, что убьешь, а совсем другое идти вот так по чужому дому, чтобы лишить жизни его хозяина. Но отступать слишком поздно.
Тихий скрип отворяющейся двери, полумрак комнаты, которая освещалась лишь небольшой лампой, стоящей у кровати. Бледное тело, без рубашки, лежащее на покрывале. Темные волосы раскинутые по подушке. Казалось, мужчина лежащий на кровати, даже не дышал. Красивое идеальное тело, расслабленное лицо, голова слегка откинута назад, открывая доступ к нежной шее. Руки безвольно лежащие на покрывале.
Лео на секунду прикрыл глаза. Но с мыслями собраться не получалось… Возбуждение накатывало волнами. Лицо юноши покраснело.

Лео неспешно подошел ближе к кровати, стараясь не спускать взгляда с мирно спящего вампира. Полуэльф где-то читал, что разбудить спящего вампира очень трудно, что даже если он проснется, то какое-то время не сможет двигаться.
Лео наконец дошел до кровати и присел на нее. Не понимая, что он делает, Лео провел кончиком кинжала по груди вампира, оставляя красную царапину. Но этого было мало, слишком мало. И рука юноши, не дрогнув, прочертила ножом еще одну царапину. Кровь выступила небольшими каплями. Лео наклонился ниже и, собрав свободной рукой свои длинные волосы, прочертил по небольшой ранке языком, слизывая выступившие капельки крови, затем, опомнившись, он резко отпрянул.
«Всего ничего, нужно лишь всадить кинжал этой твари в сердце или лучше в горло. Серебряное лезвие убьет его мгновенно», - подумал Лео, занося руку прямо над сердцем. В голове пронеслись воспоминания: растерзанное тело его брата, лежащее на холодной земле в парке. Лео вспомнил, как он кричал, ведь именно он нашел Кристиана, обегав полгорода. Его братишка… Мертвое лицо, широко распахнутые пустые глаза… Он даже не потрудился закрыть ему глаза.
Руки задрожали, лезвие кинжала блеснуло в свете лампы.
«Слишком просто! Ты будешь страдать!» - и откинув нож подальше, даже не особо замечая куда он упал, Лео с ловкостью и каким-то остервенением стал расстегивать брюки спящего мужчины. Юноша знал, что он хочет. Око за око…
Ни с чем не сравнимое чувство: чувство власти. Оно ослепляет, заставляет забыть обо всем… Даже о том, что у тебя есть противники.
Лео быстро и с ловкостью стащил брюки с Дэниэла, даже не видя как ресницы вампира затрепетали. Затем юноша так же быстро расправился со своими штанами и нижним бельем.
- Ты за все ответишь, - прошипел полуэльф, забираясь на кровать и раздвигая идеальные ноги Дэниэла коленом, - Ты поплатишься, - Резко потянул на себя по-прежнему лежащее без движений тело. Член юноши уже полностью стоял. Кровь кипела в жилах, щеки горели, но не от стыда и не от того, что он собирался сделать, а от гнева и жажды, жажды обладать этим телом. Сделать его своим, хоть и на короткое время.
Лео расположился между широко разведенными бедрами, всматриваясь в расслабленное лицо, рукой поглаживая царапины на груди. Медлить было нельзя. Неизвестно сколько еще Дэниэл будет валяться здесь полутрупом.

Лео резко согнул ноги Дэниэла в коленях и без подготовки вошел одним движением, но почти сразу остановился. От собственной боли на глазах выступили слезы, поэтому Лео не заметил как по лицу человека, лежащего под ним, прошла судорога боли. Но даже не смотря на собственную боль, прекращать Лео не собирался. На смену боли снова вернулись возбуждение и желание. Еще один резкий толчок. Тугие мышцы с трудом раздвигались под натиском. Лео всхлипнул: внутри мужчины было настолько жарко и тесно, что юноше показалось, что он кончит мгновенно. Это было идеальное чувство. Лео неторопливо двинулся назад, чтобы потом снова резко войти. Руки юноши опирались на грудь Дэниэла, глаза застилал туман.
Вдруг горло полуэльфа было сдавлено, доступ кислорода резко прекратился. Рывок. И вот он уже опрокинут на кровать, а сам вампир сидит на нем, насаженный на его член, и душит его.
- Поиграть захотелось? – голос тихий, немного дрожащий, - Не нашел ничего лучше, чем прийти и изнасиловать спящего человека? – прохладные пальцы сжимали горло Лео все сильнее, казалось, что сейчас треснут все позвонки, ломаясь под натиском беспощадных рук. – Думал, я не проснусь! – руки исчезли с горла и переместились на запястья парня. – Глупый мальчишка…
- Я … ненавижу… тебя, - прохрипел Лео, - Ты не заслуживаешь ничего, кроме смерти. Грязный насильник и убийца! – Смех… Дэниэл засмеялся, откинув голову назад.
- А кто ты тогда, Лео, - прошептал вампир, сжимая внутренние мышцы и заставляя юношу задохнуться от наслаждения. – Заметь… Жертва в этой ситуации, кажется, я! Медленное движение вверх-вниз. Лео громко застонал, Дэниэл же даже, кажется, побелел от боли, пронзившей его тело, но все же сделал еще одну попытку, меняя угол.
- Слезь с меня, - тяжело дыша попросил Лео.
- Ты уже не хочешь? – Дэниэл немного приподнялся и резко опустился, насаживаясь на член юноши. На этот раз и его тело пронзила судорога наслаждения, - А я вот очень хочу…
Горячо… нет даже жарко… Размеренные движения вверх-вниз. Руки, исследующие тело. Лео не заметил, когда стал подаваться навстречу Дэниелу, когда их губы слились в медленном чувственном поцелуе, а светлые и темные волосы смешались между собой. На пике совместного удовольствия Лео услышал:
- Глупый мальчишка…

В себя Лео приходил медленно. Первое, что он понял, что его руки накрепко прикручены к спинке кровати и почувствовал пристальный взгляд.
- Проснулся? – Лео повернулся на голос и встретился с глазами Дэниэла, который лежал на боку, подперев голову рукой, и рассматривал его, в другой рукой он вертел кинжал. Лео дернулся в путах.
- Ты этим меня собирался убить? Хорошая игрушка… Но мне она как щекотка…
- Что ты хочешь со мной сделать? – тихо спросил Лео, в его голосе не было страха, лишь отчаяние. Юноша проклинал свою глупость и самонадеянность.
- А что ты хотел со мной сделать?
- Отомстить тебе, – прикусывая губу прошептал Лео, - Месть тебе – это то, чем я живу.
- Глупо! – ухмыльнулся Дэниэл и скатился с кровати, - Месть ничего не значить, она лишь выжигает душу.
- Не тебе это говорить. У тебя нет души…
Мужчина обошел кровать и нагнулся, шепча в самые губы Лео. Нож мелькнул где-то рядом с глазом парня.
- А у тебя нет разума, - движение лезвием - и веревки опали, освобождая запястья полуэльфа. Дэниэл тут же отошел, натягивая на себя брюки, - Одевайся и вали.
- Ты меня отпускаешь? – неверяще спросил Лео.
- Ну да. Думаю, предложения руки и сердца мне от тебя не дождаться. Так что выметайся, - Глаза Лео расширились.
- Сердца, руки? О чём это ты?
- Ты меня, между прочим, девственности лишил, - пояснил вампир, - Но так уж и быть. Я тебя отпускаю.
Лео вытаращился на вампира.
- Так что, как видишь, ты уже наполовину отомстил: изнасиловал меня, лишив невинности, как я твоего брата. Теперь осталась самая малость: убить меня. Что ж, желаю тебе удачи. Возможно следующий план будет лучше этого. Хотя… - Дэн задумчиво посмотрел на потрясённого парня, - всё-таки будет лучше, если я тебя проведу, как обычно. Не хочу, чтобы тебя кто-нибудь убил.
- Почему? Это было бы твоим спасением, - пробормотал Лео, механически одеваясь и глядя, как одевается Дэн – каждое его движение было таким чувственным, наполнено таким изяществом, что он чуть снова не возбудился – ему пришлось срочно отвести взгляд.
- Я тебя не боюсь, мальчишка, - хмыкнул вампир. – К тому же… ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты пожил подольше. Прежде чем я решу тебя убить. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то ещё воспользовался моей добротой. Ты – МОЯ жертва! Только моя.

@музыка: Какая-то хрень по радио...

@темы: ориджинал

---

невыразимые чувстваПродолжение)

На следующее утро за завтраком Цузуки сам понимал, что выглядит довольно бледным, чувствовал себя усталым и не выспавшимся, и настроение было преотвратное.
Утешало то, что сидящий рядом Хисока выглядел не лучше, и сочувствующе косился на друга, уже отойдя после вчерашней вспышки.
Цузуки понимал, что его бледный вид и нервозность Куросаки коллеги спишут на шок от появления Невыразимца в их рядах. Да и сами они старались держаться от новенького как можно дальше. Когда Мураки Казутака, безупречный, как обычно, и в белом, опять же, как всегда, вошёл в столовую, у всех тот час же одновременно пропал аппетит.
Цузуки, сам не зная, почему, не мог оторвать взгляда от высокой фигуры с таким знакомым утончёнными профилем и закрытой чёлкой искусственным глазом. Сердце Асато сжалось, когда он отметил, насколько тепло – совсем не в стиле доктора – Мураки улыбнулся Ютаке. Ватари заметно покраснел и едва не уронил свою сову в суп.
Мураки сел рядом с Ватари, смутив его окончательно.
- Скотина! Мало ему нас было! Теперь за бедного Ватари принимается, - прошептал Хисока, гневно сжимая кулаки.
- Угу, - отозвался Цузуки. – Ты бы всё-таки сходил к нему кабинет. Или тебе так сильно нравится носить его проклятье?
Юноша окинул его яростным взглядом.
- Спасибо, пока не слишком хочется.
- Как хочешь, - Асато пожал плечами.
Ему не хотелось разговаривать ни о чём. Тем более, о докторе. Тот всё ещё представлялся ему безумным садистом и изобретателем, у которого «крыша» уехала ещё дальше, чем у Ватари, но… Одновременно Цузуки понимал, что Мураки хуже, гораздо хуже, чем ему казалось.
Хотя, куда уже может быть хуже? Разве может существовать предел абсолютному ужасу?

Цузуки специально затянул завтрак, дождавшись, пока Хисока убежит, а все остальные тоже поспешат уйти. Как он и предполагал, доктор с Ватари вышли почти последними. Мураки Казутака оплёл Ютаку плотной сетью своего очарования, как когда-то делал с ним.
- Сегодня вечером, Ютака? – произнёс мужчина, когда парочка выходила из столовой, игнорируя взлохмаченного темноволосого шинигами, чьи фиолетовые глаза горели, как факелы. – Конечно, это уже получается не обед, а ужин, но я не хочу, чтобы мы удирали на обед, чтобы потом вернуться на свои рабочие места. Не люблю спешку.
Цузуки невольно скривился, увидев, как Ватари сначала бледнеет, потом его скулы покрываются алыми пятнами, затем Ютака нервно поправляет очки, и, наконец, кивает.
Мураки удовлетворённо улыбается, затем быстрым шагом идёт в свой кабинет.
Цузуки ещё помедлил, ожидая, чтобы Мураки ушёл как можно дальше, затем накинулся на застывшего столбом с блаженной улыбкой изобретателя.
- Ты что, настолько сошёл с ума, что собираешься идти вместе с ним на ужин?! Ты понимаешь, что он… Забыл, кто он такой?! – Цузуки поймал себя на том, что шипит, не хуже разъярённой кошки, наступая на врача. – Или ты считаешь, что он вдруг утонул в твоих глазах и влюбился с первого взгляда? Очнись, это же Мураки!
- Я знаю, кто он, - вспыхнул Ватари. – Но давай ты не будешь указывать мне, что мне делать, хорошо?
Цузуки застонал.
- Ютака, ты же помнишь, как обычно заканчивались наши с ним свидания? Неужели ты хочешь, чтобы он с тобой играл, как ты со своими лабораторными мышками? Поверь, он специально за тобой ухаживает, чтобы досадить мне!
Ватари оскорблено посмотрел на второго шинигами.
- Я конечно понимаю, что из-за того, что за тобой, Цузуки, бегает чуть ли не половина нашего отдела, у тебя развилась мания величия, но, поверь, я в состоянии разобраться со своими – и чужими – чувствами. Кстати, лучше б ты подумал, как собираешься расплачиваться с Графом за все те одолжения, которые он тебе делал. Через неделю будет вечеринка у Графа, и, я слышал, он собирается пригласить на неё тебя… и, наконец, предъявить некоторые счёта, - Ватари усмехнулся, увидев, как побледнел Асато. – Ничуть не удивляюсь, что в личной жизни у тебя сплошные нули. Думаю, Мураки на самом деле играл С ТОБОЙ, но брезговал относиться к тебе серьёзно, - доктор увлекался всё больше и больше, наслаждаясь паникой на лице Цузуки. – Ведь, однажды Мураки играл на тебя в карты на лайнере, затем ты предлагаешь своё тело Графу – а потом бегаешь от него. Ватари покачал головой:
- И, кажется, ещё что-то обещаешь Татсуми… Наверное, тоже за какие-то услуги. У тебя задатки… проститутки.
Асато уставился на врача, выкатив глаза.
- Ты слишком долго мнил себя первым красавчиком и всеобщим любимчиком! – жестоко отрезал Ватари. – Но за всё надо расплачиваться! Жаль, что я не увижу, что Граф Энму придумает сделать с тобой. До меня доходили слухи, что у него несколько необычные пристрастия.
Криво усмехнувшись, Ватари отодвинул его плечом и широким шагом направился в лабораторию.

***
Цузуки ощутил себя так, словно его мир рухнул. Желание покончить с собой снова зазмеилось в сердце, оказалось, что оно его не покинуло, только дожидалось удачного момента, чтобы парализовать сознание. Сердце сдавило так, что он едва не потерял сознание, перед глазами появились яркие точки.
Впервые в жизни на некоторые свои легкомысленные поступки он посмотрел со стороны.
Страх перед Графом вырос – действительно, разве можно ожидать снисхождения и жалости от такого… существа? Явно извращённого? А Татсуми… удивительно, как он ещё не пустил в ход свои тени, чтобы…
Пусть несознательно, но он их обоих дразнил, как быка красной тряпкой.
«Придёт время расплаты», - заговорил в его сознании жестокий голос, очень похожий на голос Мураки.
«И ты пожалеешь, что родился на свет. Ты сам загнал себя в угол».
Тряхнув головой, Асато сжал кулаки, сверкнув фиолетовыми глазами.
Ну уж нет! Защититься он сумеет! Смог же противостоять Мураки, который на самом деле был довольно сильным противником. И теперь понятно, почему. Но он же его действительно едва не прикончил в лаборатории, как бы сейчас этот белобрысый маньяк не пыжился.
Вздохнув, Асато отправился на своё рабочее место.
«Пожалуй, маска клоуна, любящего сладкое, тебе в ближайшей время не понадобится, да, мой милый?» - снова зазвучал в подсознании голос Казутаки.
Теперь этот голос, как ни странно, несмотря на свою жестокую прямолинейность и язвительность стал почти дружественным.
«Мы умеем показывать зубки, Цузуки, не так ли? Когда на кону что-то важное, такое, как жизнь или честь. И никто не посмеет нами манипулировать…»
… Ютака Ватари появился возле входа в традиционный японский ресторан в Киото, вспомнив, что это ещё и бордель. Но все мысли улетучились, когда он увидел Мураки.
Невыразимец выглядел… обычно. Словно был человеком. Точнее, конечно, он НИКОГДА не казался обычным: невероятно красив, утончён, жесток, непонятен, со своими правилами игры.
Ватари невольно поправил очки, и вдруг заметил, что Мураки сделал тоже самое, даже ещё не увидев его.
Длинные, как у пианиста пальцы, поправили пряди платиновых волос, привычно закрывая искусственный глаз. Белоснежный костюм, в кармашке которого виднелась алая роза, и в руках у доктора – бывшего доктора – букет жёлтых роз.
Под цвет волос учёного.
Заметив застывшего Ютаку, Мураки улыбнулся и ускорил шаг.
- Это тебе, - он галантно вручил ему розы. Затем легко коснулся поцелуем щеки. – Прошу за мной. Сегодня мы будем только одни.
Ватари вздрогнул от этого тона. Словно бархатная ткань, в которую завёрнуто острейшее лезвие катаны.
Пропустив Ватари вперёд, отчего тот заалел, Мураки прошёл следом за ним в большой зал, где был накрыт только один столик. На столе стояла ваза, куда Ватари поставил подаренный букет.
Отодвинув для него стул, Мураки сел напротив.
- Сейчас мне нужно переговорить со старинным другом, - Казутака встал. – Ты не возражаешь?
- Нет, конечно, я подожду, - Ватари не мог отвести взгляда от шикарного мужчины, обаяние которого было так велико, что заставляло забыть даже о его кровавом прошлом.
Кивнув, платиновый блондин вышел из зала.
Тем временем две очень красивые японские девушки накрыли на стол, двигаясь словно в каком-то удивительном танце с изяществом и красотой отточенных движений настоящих гейш.

… Мураки вошёл в комнату Мибу Ории и застал того застывшем у окна и державшим в пальцах неизменную трубку. Взгляд широко распахнутых тёмно-карих глаз стал пустым, а губы подрагивали от попыток сдержать рыдания, которые клокотали в груди.
- Ория, - тот дёрнулся, затем резко обернулся и побледнел, словно увидел такого желанного… призрака.
- Ты? Это правда ты? Или твой призрак? Ты мёртв, Мураки?
- Я живой и здоровый, - мужчина шагнул и обнял хрупкого парня, прижимая его к себе. – Извини, я не мог придти раньше.
- Кто ты? – внезапно отпрянул Ория. – После такого пожара никто не мог бы выжить! А ты ещё и был ранен. Я думал, что ты умер!
- Я – это всегда я, Мибу, - глядя ему в глаза, отчеканил блондин. – А кто я… Что ж, я скажу, почему нет? Думаю, тебе можно. Я – что-то вроде шинигами, Ория. На самом деле я давно был мёртв, но это не мешало нам оставаться друзьями. Тебя это беспокоит? Ты не хочешь меня видеть?
- Идиот! – словно вихрь Ория кинулся к нему и прижал к розово-золотистому кимоно, подчёркивающему карие глаза и ливень каштановых волос. Он стиснул его изо всех сил, чувствуя, как слёзы бегут по щекам. – А я тебя уже начал оплакивать.
- О, не надо. Мы, мертвецы, не слишком любим собственные похороны, - шутливо отозвался мужчина, к крайнему изумлению Муби, обнимая его в ответ.
Отстранившись, он мягко очертил следы слезинок, стирая их.
- Незачем плакать. Я всегда буду рядом, буду неподалёку, буду о тебе заботиться. И после смерти мы будем вместе. Мы же лучшие друзья с детства.
Снова обняв его, Ория коснулся губами его лба.
- Это ты, это и правда ты. Ты живой, тёплый. И… Мураки, какая же ты сволочь!!! Я чуть себе харакири не сделал от мыслей, что не смог тебя тогда вытащить! Огонь помешал мне даже забрать твоё… тело. Подожди, ты сказал, что шинигами… Значит, всё это, борьба за тело Цузуки – было игрой?! Возмущению Ории не было предела.
- Не игра, а план. И не мой, а… - мужчина потыкал пальцем в небо, затем, криво усмехнувшись, поменял направление, потыкав пальцем в землю. – Проверка на профпригодность моего милого Асато.
- Почему ты мне не сказал?! Я сражался с Хисокой, который хотел любой ценой заполучить ключи от лаборатории! Ты и меня проверял на верность?!
Глаза полыхали гневом, отчего в их каштановой глубине зажёгся золотистый свет.
- Нет, Ория, - серьёзно глянул на него Мураки. – Тебе я доверял всегда. Просто я не имел право тебе сказать, на кону была моя бессмертная жизнь. К тому же, ты правильно сделал, что отпустил тогда мальчишку. Он тоже нужен департаменту.
- Ты говоришь, как какой-то чиновник, - ухмыльнулся Ория сквозь слёзы. – Узнаю старого доброго Мураки. Так это ты заказал на сегодня зал для романтической встречи? Надеюсь, хоть не меня пригласить собирался? Мы ведь с тобой только друзья.
- О, успокойся Ория! – улыбнулся Мураки. – Я пригласил одного очаровательного шинигами на ужин.
- Цузуки что ли?! – глаза Ории расширились ещё больше. – Ты что, простил ему, что он с тобой сделал?! Ты ведь всегда говорил, что просто играешь с ним, хочешь его хорошенько помучить, лишить душевного равновесия, усугубить его психологические, как ты выразился, травмы детства.
- Нет, не Цузуки, - ледяным тоном отозвался Казутака. – Пойдём, я представлю вас друг другу.
Схватив друга за руку, Мураки потянул его за собой. Ория в которых раз ощутив его силу, не мог бы сопротивляться, даже если б очень хотел, хотя отнюдь не был хрупким.
- Ютака, позволь тебе представить моего старинного друга детства, Мибу Орию, - мужчина с густыми, лежащими мягкими волнами волосами робко улыбнулся, ревнивым взглядом оценивая хрупкую красоту Ории.
- Приятно познакомиться, Ютака Ватари.
Они поклонились друг другу.
- Вы шинигами, да? – уточнил Ория, под его взглядом девушки, накрывающие на стол, ускорили свои действия.
- Да, мы оба, - улыбнулся изобретатель.
- Очень необычно, такая честь. Ория взглянул на друга:
- Я рад, что ты жив, рад, что ты посетил мой ресторан. И денег я с тебя не возьму.
- Это ты брось, - чуть нахмурился Мураки. – Кстати, я официально считаюсь живым, только уволился с работы, поэтому все мои счета сохранены.
Обнявшись с Муби, Мураки сел напротив стройного мужчины, а Ория, помедлив, ушёл к себе, наконец-то впервые за несколько дней ощутив полный покой, гармонию в душе и счастье.
… Ютака Ватари следит за всеми движениями доктора и думает о том, что сам Мураки – великолепная загадка, хотя бы потому, что у неё нет разгадки. Нет – и никогда не было. По крайней мере, сам доктор подсказок не даёт, разве что наводит на ложный след. Словно лабиринт, откуда уже невозможно выбраться.
Ютака вздыхает, глядя, как Мураки наливает им красного вина и улыбается.
Эта улыбка холоднее стали, и морозит сильнее, чем прижатые к зимнему стеклу пальцы.
Мужчина понимает, что действительно очень возможно, что доктор с ним играет.
Неожиданно Ватари замечает, что тонкие, но необыкновенно сильные пальцы обхватывают ножку бокала и начинаю двигаться, поглаживая её, лаская, навевая вполне определённые ассоциации.
Ютака неудержимо краснеет, но отвести взгляд не может.
- Мураки, - он поднимает взгляд и пристально, стараясь выглядеть уверенным, смотрит в эти таинственные глаза, один из которых – словно вихрь метели на фоне серых небес, а другой – таинственная печать Тьмы.
- Да, Ютака? – доктор само внимание, даже его рука на бокале остановилась.
- Если это игра, то… Я не против поиграть, - Ватари пожимает плечами. – В конце концов – мы взрослые люди. То есть, нелюди, но всё же. В общем, я принимаю правила игры… Только без твоего обычного членовредительства, доктор. Возможно, Цузуки нравится играть с тобой в садо-мазо, но я против подобных штучек.
Светлые брови заламываются, тонкие губы расплываются в улыбке.
Бокал поднят.
- Давай же выпьем за это, Ютака! Если честно, не ожидал такой от тебя раскованности.
- И не надо признаний, лживых слов ради одной ночи, - Ватари хочется плакать. Игра в развратника даётся ему плохо. Изображать цинизм – совсем не его роль. Но он понимает, что только так способен сохранить хоть какую-то часть собственного достоинства… И сберечь хотя бы дружеские отношение с Казутакой, который заворожил его с такой силой, что… Он начал понимать Цузуки и Хисоку, почему для них доктор Мураки Казутака – навязчивая идея. Хотя… юный Куросаки познакомился с некоторыми частями докторского тела куда больше, чем желал бы.
- Надеюсь, красной луны, сакуры и рун проклятья на моём теле не будет?
Мураки снова одобрительно улыбается, чокается с ним бокалами, параллельно советуя попробовать великолепный суп и огромнейшее разнообразие суши.
- Что ты, Ютака… Я же сейчас не на задании. Просто отдыхаю. С тобой… так приятно отдыхать. И мне нравится, что ты ведёшь себя умно и зрело, - белая рука тянется, и пальцы накрывают лежащую на столе руку Ватари. Поглаживают, чуть поднимаясь выше.
Взгляд серого глаза смягчается, а искусственный заблестел ярко-голубым цветом.
- Чего не хватает в вашем департаменте, так это зрелых отношений, сплошной надрыв. Но ты не такой. Рука снова гладит пальцы изобретателя.
Тот пытается сдержать слёзы. Старается скрыть свою боль, кажется, получается, так как выражение глаз Мураки не меняется.

… Цузуки поджидал счастливую парочку, сам не зная, зачем и почему. Убеждая себя тем, что хотел просто ночью прогуляться по парку Мэйфу. Ну, не спится ему, не спится.
Неподалёку от окон Ватари – его комнаты рядом с лабораторией – Асато натыкается на них и замирает, стараясь слиться с местностью.
И одновременно подкрадывается поближе.
Они держатся за руки, что заставляет сердце Цузуки бешено заколотиться. Затем Ватари поворачивается к Мураки и сам нежно целует его.
- Тебе вовсе не нужно становится женщиной, Ютака. Ты и так более чем прекрасен, - слышит Цузуки вкрадчивый голос доктора. И в этом голосе та же поддельная мягкость и нежность, с которой Мураки иногда – раньше – обращался к нему. Правда, в те моменты Асато было как-то не до оценки тембра голоса доктора: тогда он либо расследовал очередной труп авторства доктора, либо тот угрожал убить Хисоку, или ещё прочая гадость.
Всегда что-то стояло между ними.
Тела мертвецов, Хисока, голова брата Мураки… И, как апогей, оказывается, ещё и задание вышестоящего начальства, перед которым даже Коноэ и Граф Энму трепещут.
Игра, основанная на крови и боли, вот чем всегда для Цузуки были ухаживания Казутаки.
Только почему сейчас ему было так неприятно и больно смотреть, как они целуются? Как белые пальцы Мураки вплетаются в длинные золотистые волосы мужчины, гладят его шею, спускаются на плечи. Как Ютака льнёт к нему, прижимаясь всем телом, словно большой золотисто-рыжий котёнок?
Почему Ватари так быстро ему уступил? Всего одно свидание – и учёный размяк. Неужели так соскучился по страсти?
Цузуки понимает, но не хочет признать, что Ютака, так же, как и он… не устоял перед обаянием доктора.
Только Ютака не такая важная сошка, чтобы его постоянно защищать и оберегать от губительной страсти.
Цузуки с горечью усмехнулся, вспомнив их с Мураки последнее «свидание». В ход пошёл даже нож и огонь. Единственный выход страсти – жажда убить друг друга.
Но это же было задание, отчего ещё гаже. Словно даже та огненно-кровавая страсть была подделкой, фикцией, насмешкой, плевком в лицо.
Сердце рвётся, но Цузуки не в силах отвести взгляд от их поцелуя.
- Зайдёшь? – Ютака смотрит в лицо доктору, когда тот отстраняется. – В мои комнаты никто никогда не заходит, даже днём, а сейчас ночь. Ватари прижимается к нему и трётся, точно словно котик, жаждущий ласки.
- Завтра, Ватари, завтра.
Цузуки видит, каким разочарованным стало лицо Ютаки. Как дрогнули его губы, а глаза… неужто заблестели от слёз?
- Я хочу показать тебе мои апартаменты в пентхаузе в Токио, - Мураки улыбается ему – так, как никогда не улыбался ему, Цузуки – нежно и мягко – и берёт тонкое лицо в ладони. – Пусть эта единственная ночь будет… совершенной. Гарантирую розы, свечи и шампанское. Какую кухню ты любишь?
- Итальянскую, - улыбнулся Ватари. Асато видит, сколько горечи и тёмной сладости в карих глазах учёного. Видит, что Ютака уже почти влюбился в доктора, но… Тот не даёт.
Кажется, он никому никогда не позволял в себя влюбиться.
- Отлично, значит, завтра вечером мы телепортируем в мою квартиру.
Снова нежный, но кратковременный поцелуй.
- Спокойно ночи, Ютака. И… ты помнишь, о чём мы договорились.
- Просто игра, - Ватари кивает. – Но с обоюдным согласованием правил.
- О, это я тебе обещаю, - усмехается Мураки. – Никакого садизма на завтра… Так и запишу в свой ежедневник, чтобы не забыть: без садизма.
Они улыбаются друг другу. И, если Мураки и замечает, что Ватари улыбается сквозь слёзы, то совершенно не обнаруживает своего знания.
- Всё, мне пора, - умелые пальцы гладят щёку учёного. – Передай от меня привет 003.
- Думаю, моя сова просто умрёт от счастья. Мне кажется, она так же очарована тобой, как и я.
- И давно ты увлекаешься тайными агентами и маньяками в одной флаконе? – смеётся доктор. – У тебя очень экзотические вкусы, Ватари. Ладно, до завтра.
И доктор скрывается в темноте. Цузуки вспоминает, что, кажется, комнаты доктора теперь находятся рядом с его кабинетом. И, наверное, у него не одна комната, как у всех шинигами.
- Не спится, Цузуки? – вполне мирный голос Ватари застаёт Асато врасплох. Тот дёргается и глядит на уже подошедшего к нему мужчину, сжимающего в руке букет жёлтых роз.
- Эээ, извини, я не хотел… Я гулял, - сбивчиво оправдывается Цузуки, краснея.
- Не страшно. И… извини меня за тот ужасный разговор, сам не знаю, что на меня тогда нашло, - Ютака искренне смотрит в лицо Цузуки. – Я правда сожалею.
- Я тоже, - улыбается Асато.
- Спокойно ночи, - Цузуки ясно видит, что Ватари ревнует, бешено ревнует – кто мог предполагать такой темперамент у кабинетного учёного? Хотя, своими экспериментами тот увлекается так, что может забывать вовремя поесть. И замечает, насколько Ютаке тяжело даже находиться рядом с ним.
- Я ещё погуляю, - говорит Асато только лишь для того, чтобы не быть вынужденным вместе с ним заходить в помещение.
Тот кивает и быстро доходит до дверей.
А Цузуки размышляет над тем, почему в глазах Ютаки Ватари он выглядит победителем, получившим вожделенный приз в виде Мураки Казутаки – да уж, граната в подарочной упаковке! – хотя сам уже договорился насчёт завтрашней совместной ночи с Казутакой.
А ведь он, Цузуки, ни разу не провёл с доктором ночь. И вряд ли когда-нибудь очутится с ним в постели. Ведь он же был для Мураки только объектом, заданием.
Асато вспомнил, сколько раз у Мураки действительно была возможность затянуть его в постель – и даже не совсем насильно – ведь проигрыш на «Королеве Камелии» был не единственным разом, когда они могли…
Припомнил, бродя вдоль тёмных деревьев, едва не натыкаясь на них по рассеянности, что, в те редкие моменты (но они ведь были!), когда Хисока не появлялся вовремя (или не вовремя), когда его самого не отвлекали дела (опять же, спровоцированные убийственной активностью доктора), - в те моменты Мураки САМ куда-то убегал от него.
Но ведь раньше… раньше его это устраивало? То, что у них ничего так и не случилось? Почему же сейчас ему так больно?
Неожиданно Цузуки представил казино, где за столиком сидит он, Ватари и… Мураки, в качестве бесценного приза. И у каждого, кроме Казутаки, в руках карты. И они играют на него. И он, Цузуки, выигрывает с ним ночь.
Покраснев, и радуясь тому, что никого нет рядом, чтобы это засвидетельствовать, как проявление его непростительной слабости, Цузуки идёт обратно в их общежитие.
Неожиданно впереди появляется… Граф Энму. Полумаска и пара перчаток зависшие в воздухе заставляют Цузуки содрогнуться всем телом. От неожиданности и ощущения какой-то гадливости, неприятия. Словно Граф был чем-то ещё более чужеродным, чем сами шинигами. Подобные ощущения Энму вызвал у него каждый раз.
- Я в воскресенье устраивают вечеринку, и ОЧЕНЬ настаиваю на том, чтобы ты там появился, - улыбка слышится в голосе невидимого существа. И улыбка явно неприятная, какая-то скользкая, словно гусеница, упавшая за шиворот. – Можешь считать это приказом.
Быстрый рывок – и бархатная чёрная перчатка поглаживает его щёку.
- Ты такой милый, когда смущаешься и такой красивый. Ты самое совершенное существо, которое я когда-либо видел… Хотя, теперь уже не самое, но второе место это ведь тоже не так плохо, да, мальчик?
Цузуки, не владея собой, резко отпрыгивает, с гневом смотря на невидимого собеседника загоревшимися фиолетовыми глазами.
- Если я вызову своих шикигами, то, боюсь, от сада мало что останется, - он старается говорить спокойно, чтобы не сорваться, не забиться в истерике. Хватит уже ему прикидываться идиотом, которого интересует только кусок торта и сахарница.
- Приятной ночи, милый Цузуки. В воскресенье, в три, прошу не опаздывать. Да, передай, пожалуйста, моё приглашение нашему новичку, - Асато словно видит ещё более грязную усмешку. – Думаю, ему будет приятно увидеть моё скромное жилище, да и Храм Свечей его, я полагаю, очень заинтересует. К тому же так хочется рассмотреть его поближе. Ведь доктор – то есть, бывший доктор – стоит того, чтобы его увидеть поблизости? Он действительно настолько прекрасен, как мне показалось? Думаю, на расстоянии поцелуя его черты ещё более совершенны.
Цузуки чувствует, что краснеет ещё сильнее.
На всякий случай он отступает подальше, готовясь сложить руки в жесте призыва, если только Граф посмеет… Хоть что-нибудь.
- Это так мило, что доктор сохранил для меня твою невинность, Цузуки, сладкий мой, - слышит Асато, постепенно, по очень широкой дуге, обходя зловещую фигуру. – Как-нибудь приглашу его к себе на чай, а ещё лучше – на бокал чего-нибудь покрепче, чтобы поблагодарить ЛИЧНО. В общем, передай приглашение Мураки. Других на нашу ПРИВАТНУЮ вечеринку я приглашать не буду. Как-нибудь в другой раз.
Цузуки кивает, и, не выдержав, позорно убегает в здание, слыша вслед циничный, злой смех.

@темы: Yami no Matsuei

---

Невыразимые чувства

Автор: Zero ака Lady Sky
Фандом: Yami no Matsuei
Пейринг: Мураки/Ватари (основной), Мураки/Цузуки, немного Мураки/Хисока
Рейтинг:R
Жанр:AU, герои ООС
Саммари:Мураки не тот, кем им всегда казался. И Цузуки пытается жить дальше с мыслью, что их отношения были… игрой.

Цузуки Асато сидел, прислонившись спиной к вечноцветущей сакуре в саду Мейфу, и сосредоточенно разглядывал облака.
Слишком много событий произошло за последнее время. И что самое ужасное, рассортировать их в своей голове и нацепить на каждую определённый ярлычок, чтобы отправить в архив памяти, а лучше всего забыть как можно быстрее, он почему-то не мог.
Мысли в голове кружились, как лепестки сакуры, не желаю из хаотического беспорядка возвращаться в какое-то подобие логической связи.
Смерть… он едва не убил себя, после того, как…
А почему, собственно? Доктора он победил, и, скорее всего убил.
Мураки его не изнасиловал, не отрезал ему голову… Да это он сам его, опять же, теоретически, прикончил.
Тогда зачем было себя убивать?!!
Из-за того, что он наполовину демон?
Ну так что? Можно подумать, начальство этого не знало. Можно подумать, в аду мало информаторов, и все тут такие прямо наивные.
То, что этого не знал он, ещё не значит…

Глупости какие в голове лезут! Неужели безумие доктора заразно? И, поцеловав его в лаборатории, тот передал ему частичку собственного сумасшествия?
По-другому объяснить даже самому себе попытку суицида он не в состоянии.

- Цузуки! – к нему подбежал Куросаки Хисока. Он молча задрал рубашку и повернулся спиной.
Цузуки едва не сполз по стволу дерева – проклятье, которое убило его напарника, и автором которого был неугомонный маньяк – не сошло со спины Куросаки, а это могло значить только одно.
- Доктор жив, - прошептал Хисока, поворачиваясь. Из его огромных зелёных глаз полились слёзы.
Цузуки сам не знал, как реагировать на тот коктейль чувств, который взбалтывал, доводя до тошноты, шейкер его сознания.

- Очередное собрание? – вяло поинтересовался шинигами с фиолетовыми глазами, когда к нему, опять без стука, ворвался Хисока.
Хорошо, что он как раз застёгивал рубашку, если б мальчишка заглянул ещё пару минут назад, то точно застукал бы его с голым торсом.
Честно говоря, последнее время беспардонность напарника его стала дико раздражать.
«Да, особенно когда он мешал Мураки как следует тебя полапать, не так ли?» - ехидно заметило подсознание.
Цузуки про себя выругался и взглянул на лицо мальчика.
- Да, Татсуми говорит, что Коноэ собирает всех. И Граф тоже будет! – округлил глаза Хисока. – И почему-то мне кажется, что будут говорить о Мураки. Явно этот гад снова что-то натворил, кого-то убил, или ещё одно здание взорвал.
- Ну, да, конечно, зариновый инцидент в токийском метро и падение американских близнецов-стоэтажек – это тоже дело Мураки Казутаки, - Цузуки так сильно рванул пуговицу, что она отлетела.
Хисока обиженно взглянул на него.
- Ты забыл, на что он способен?!
Цузуки закатил глаза:
- Как же я могу забыть, если ты мне постоянно об этом напоминаешь?!
- А ты что, хочешь и можешь ЭТО забыть?! То, что он сделал с тобой, со мной. Ведь он тебя… - Хисока покраснел и прикрыл дверь, затем испытывающе глянул на лицо коллеги и друга. – Он ведь тоже изнасиловал тебя? Перед тем, как попытаться порезать? МНЕ ты можешь сказать…
Цузуки содрогнулся всем телом и уставился в зелёные глаза напарника. Ему не понравилось то, что он там увидел.
- Мне жаль тебя разочаровывать, Хисока, но этого не было, - медленно, с трудом сдерживая ярость, проговорил он.
- Ты лжёшь!!! – заорал мальчишка, сжимая кулаки. – Ни за что в жизни не поверю, чтобы он тебя пощадил! Если уж всё равно убить собирался! И он столько за тобой бегал! Почему ты мне врёшь?!
Мальчишка убежал, громко хлопнув дверью.
Цузуки автоматически потянулся за запонкой – и уронил её, так неуклюже, что та закатилась под тяжёлый шкаф.
Плюнув на всё, в расстроенных чувствах, накинув пиджак, чтобы не было видно оторванной пуговицы и отсутствия запонок, Цузуки Асато побежал в зал заседаний.
Сердце сжалось от боли. Чувства эмпата были видны как на ладони. Тот просто не хотел переварить то, что Цузуки вырвался из рук доктора не испытав того, что совершил этот маньяк-хирург с ним.
И это после того, как Хисока столько времени потратил на то, чтобы защитить его «честь» от посягательств доктора.
Небольшая зала была забита сотрудниками департамента. Все тихо переговаривались, собирались в группки и пытались узнать, за чем именно их сюда собрали.
- Явно что-то грандиозное, - рассеяно поправив очки, обратился к нему Ютака Ватари.
Цузуки повернулся и улыбнулся дружелюбно настроенному доктору. Сова 003 сидела у того на плече, являясь таким же неизменным атрибутом учёного, как орден у некоторых персон.
Стройный мужчина, мечтающий почему-то стать женщиной, поправил длинные золотистые волосы, падающие на плечи тяжёлой волной, и поправил очки.
- Даже Татсуми ничего не знает, - доверительно продолжил Ватари. – Я на него наткнулся в коридоре, он куда-то бежал, и сообщил, что… Граф собрался сказать нам что-то важное… Наверное, то, что он лично хочет сделать тебе предложение, Цузуки… Или, что Татсуми собирается сделать тебе предложение, - хмыкнул доктор, наслаждаясь смущением коллеги. Тонкая улыбка зазмеилась на розовых губах. – И стоит так смущаться в твоём возрасте, Цузуки? Я же просто пошутил.
- Дурацкая шутка! – дёрнул плечом Асато. – Ты ещё скажи, что и Хисока собирается сделать мне предложение!
- Нет, судя по настроению твоего коллеги сегодня… Он, кажется, собирается тебя придушить.
Внезапно наступила тишина, так как посреди залы появился Граф, точнее, пара перчаток и полумаска, словно висящие в воздухе. Многие отвели взгляд, ибо появление невидимого Графа их всегда нервировало.
Цузуки прикусил губу, вспомнив, как однажды ощутил эту бестелесную руку у себя на бедре, а в его ухо голос невидимого существа произнёс вполне недвусмысленное предложение… Правда, когда Цузуки резко отказался, его оставили в покое… Вроде бы. Хотя Граф постоянно намекал, что его многочисленные «одолжения», сделанные для Цузуки и по его просьбе уже накопились для большого-пребольшого долга, и что Цузуки должен ему «дать». А по слухам, в тайной комнате Графа Энму находились книги маркиза де Сада и различные приспособления для бдсм.
При мыслях о «расплате» Цузуки каждый раз передёргивало. Причём, Граф, желая его, всё равно относился с брезгливостью, как к низшему существу, ещё и считая его чрезвычайно тупым.
Из боковой двери вошёл Татсуми с таким выражением лица, будто Коноэ сместили, а их новый начальник – Гитлер.
- Граф сейчас сделает важное объявление, - кислым тоном начал Татсуми, уже явно в курсе происходящего.
Цузуки сглотнул, сразу вспомнив при виде невидимого Графа свои долги.
Аппетит сразу пропал автоматически на весь день.
Белый вихрь, белоснежные перья, отражающие яркий, невозможно яркий свет.
И фигура Казутаки Мураки в неизменном белом костюме.
Цузуки задержал дыхание и быстро ущипнул себя за руку. Он краем глаза глянул на Хисоку – тот медленно терял дар речи и почти осел на пол.
Доктор Казутака поправил очки и глянул на них таким ледяным взором, что…
Цузуки никогда не видел, чтобы доктор смотрел так. Этот взгляд, тяжёлый, спокойный, ледяной, равнодушный. Словно перед ними был не врач, а нечто, напялившее его оболочку, как плохо сидящую одежду.
Какой-то монстр.
Ватари рядом охнул, уставившись на чудовище, о котором тоже знал не понаслышке.
- Что он здесь делает?!! – истерический вопль Хисоки буквально разодрал тишину на кровавые ошмётки.
- Теперь – работает, - тихо заговорил невидимый Граф. От его голоса замолчал даже Хисока, прижав пальцы ко рту и побелев.
- Позвольте представить, - снова зазвучал неживой голос Графа. – Представитель Невыразимцев – Мураки Казутака.
Теперь уже зашептались все, от шока перестав даже реагировать на Графа.
Коноэ поспешно вошёл в зал.
- Я не слишком опоздал? – он взглянул на Мураки и ошеломлённых сотрудников. – Наверное, не очень. С Мураки вы уже познакомились?
Хисока начал истерично смеяться, пока Ватари не подбежал к нему и не вколол что-то, надёжно зафиксировав запястье мальчика. Затем бережно посадил его на стул и стал рядом.
- А нельзя было обойтись без дешёвых театральных эффектов? – сердито заговорил Ютака, грозно глянув на своё непосредственное начальство. – У Хисоки сильнейший нервный срыв!!!
- Мураки, я покажу вам ваш новый кабинет? – шеф Коноэ поманил за собой Татсуми, который с яростной ненавистью пялился на невозмутимого Казутаку.
- Буду рад, - доктор в белом поправил очки, и, даже ни на кого не посмотрев, отправился вслед за двумя мужчинами.

… Ватари с помощью Цузуки потащил Куросаки к себе в лабораторию.
- Ватари, а кто такие Невыразимцы? – стараясь держать себя в руках, чтобы самому не забиться в долгой истерике – ему не хотелось прибавлять работы доктору, да и Хисоку надо было в чувства приводить, - спросил шинигами.
- А ты что, не знаешь?! – искренне удивился врач, устраивая мальчика на кушетке и вкалывая ему ещё одно лекарство.
Они сели рядом с задремавшим Хисокой.
- Нет, первый раз слышу, - Цузуки сжал кулаки. – Это действительно Мураки? Или у нас всех была галлюцинация?
- Невыразимцы, это новый проект вышестоящего начальства… которое не будем упоминать всуе, - начал Ватари, нервно поправляя очки. – Они работают по определённому плану, под прикрытием на земле. Отправляют как можно больше душ в ад. Я, правда, точнее не могу ничего о них сказать, так как информация засекречена, но я для их отдела делал одну работу, так что немного в курсе. И ещё они тренируют шинигами, устраивая им проверки по заданию начальства, то есть, проверяют на прочность.
- Проверяют на прочность… - прошептал Цузуки побелевшими губами.
Хисока дёрнулся и резко вскочил.
- Что?! На прочность?!! Так этот садист… наш?!!
- Боюсь, что да, - Ватари снова нервно поправил очки.
- И он убил меня… тогда… по заданию начальства?!! – кажется, Хисока был как никогда близок не только к истерике, а к полноценному схождению с ума.
- Наверное, чтобы сделать из тебя божество смерти. Ведь, ты стал шинигами, чтобы ему отомстить, - тихо заметил доктор. – Иначе бы и не стал…
- Замолчи! – Хисока с трудом вскочил, затем пошатнулся. Цузуки поймал его и буквально насильно уложил снова на кушетку. – Я не хочу этого слышать, не хочу!!!

… - А что со мной? – когда после третьего укола Хисока всё-таки отрубился, заговорил Цузуки о том, что не давало ему покоя. – Значит, вся его игра со мной… А как же голова его брата и его жертвы?
- Думаю, что жертвы были санкционированы сверху, - Ватари явно чувствовал себя не в своей тарелке, беспокойно ёрзал, отводил карие глаза, но не мог не ответить. – Подумай, Цузуки, почему столько времени вышестоящее начальство терпело выходки Мураки? И нам не приходило прямого приказа его уничтожить?
- И почему он постоянно выживал, - прошептал Цузуки, сжав руку доктора почти до боли.
Тот поморщился, но руку не стал вырывать.
- Это было испытание. А потом, когда я едва не сорвался, шинигами меня вызволили, а Хисока уговорил жить.
- Проверку ты прошёл, Цузуки Асато, - донёсся холодный голос от двери.
В лабораторию вошёл Мураки.
Цузуки видел, как доктор глянул на их с Ватари сомкнутые руки и почему-то застыдился, быстро убрав свою ладонь и даже спрятав её за спину.
Мураки глянул на Хисоку.
- Я пришёл, чтобы снять своё проклятье с Куросаки. Теперь оно уже не нужно.
- Не нужно?! – заорал Цузуки, вскакивая и сжимая кулаки. – Ах ты, дешёвый ублюдок! Так ты со всеми нами играл?! Развлекался! Тоже мне, агент 007, Джеймс Бонд, с правом на убийства!!!
Казутака холодно глянул на него.
- И с чего это я должен отчитываться перед тобой, Асато? Я только выполнял приказы. Начальство не было уверено в вашей полной лояльности, Цузуки. В твоей и Хисоки. Также оценивалась эффективность вашей… пары.
- А если б я всё-таки покончил с собой после того, что ты со мной сделал?!
Мураки позволил себе лёгкую, неживую улыбку. И снова у Цузуки возникла ассоциация с монстром, надевшим человеческую оболочку. Пожалуй, это было даже ужаснее, чем Граф Энму.
- Думаешь, тебе бы это позволили, Цузуки Асато? Всё было рассчитано. Так же, как и моя эффектная, так сказать, смерть. Исчезновение.
Цузуки уставился на него бешеными глазами.
- Только не говори, что хотел себя убить из-за того, что ты считал себя виноватым в моей смерти, - лениво протянул Казутака.
- И не надейся, подонок!
Мураки сел на край кушетки и протянул руку к замершему от шока мальчику, который с таким ужасом смотрел на него остекленевшими глазами, словно к нему полз какой-то монстр.
Цузуки подбежал и с силой ударил по руке мужчины, чьи серебристые волосы, привычно прикрывали искусственный взгляд. Теперь Цузуки знал, знак КОГО носит Мураки в правом глазу.
- Не смей к нему прикасаться, слышишь?!
- А то что? Вызовешь в подмогу твоих волшебных зверушек? Как мило.
Неожиданно вмешался Ватари.
- Мураки, пожалуйста, нельзя ли отложить снятие проклятия? Мальчик пока к этому не готов, - просительно заговорил врач, к огромнейшему изумлению Цузуки, дотрагиваясь до белоснежного запястья доктора.
Цузуки снова пришло в голове, что кожа доктора выглядит как мёртвый фарфор, и даже на фоне постоянно белоснежных рубашек выделяется своей идеальной белизной.
Ещё один шок Асато испытал, когда увидел… улыбку доктора.
Мураки склонил голову, взял руку Ватари в свои, и, склонившись, поцеловал сначала одну, а затем другую.
Подняв голову, встретился с загоревшимся взглядом тёплых карих глаз.
- Почему бы и нет. У меня нет чётких инструкций по времени. К тому же, теперь мой кабинет будет рядом с вашей лабораторией. И когда у Куросаки будет очередная истерика, и он прибежит к вам за успокоительным, я тут-то его и отловлю.
Цузуки не отрывал взгляда от рук Ватари, которые всё ещё держал Мураки. Легко, не насильно, ласково поглаживая большими пальцами запястья. И брильянтовый взгляд стал серебристо-нежным.
- Если, конечно, дорогой Ютака, вы согласитесь со мной пообедать. Например, завтра. У меня есть портал на землю, в один из лучших ресторанов Киото Ко Каку Роу. Я всё равно собирался навестить своего давнего друга и успокоить его насчёт моей мнимой смерти. Так что вы скажите?
- Думаю, мы можем быть на ты, - мужчина придушенно выдавил из себя слова, а затем медленно убрал руки. – Хорошо, - не глядя на Цузуки ответил тот. – Коллеги ж иногда обедают вместе.
Удовлетворённо кивнув, Мураки снова нацепил на лицо ледяную маску отчуждения.



… Цузуки не помнил, как нёс Хисоку в его комнату, как возвращался к себе, как зачем-то три раза переодевался в разные костюмы, пока не застыл перед окном, ведущим в сад.
Осознав, что уже долго стоит на месте, он дёрнулся и вышел в коридор, хлопнув дверью.
Тишина, все работают. Или уже вечер?
Цузуки не знал.
Механическое шатание привело к лаборатории Ютаки Ватари.
«Не может же он серьёзно соглашаться на свидание с этим выродком?! Или… может?»
Пройдя немного дальше по зловеще тёмному коридору, где скользили какие-то не упокоенные тени, Асато наткнулся на новую чёрную дверь, которой раньше не было.
Серебряная табличка: «Мураки Казутака, консультант чёрной магии».
Хмыкнул и толкнул дверь.
Мураки сидел за обычным столом с обычным же компьютером. Как и их офис, кабинет Мураки напоминал аналоги подобных же помещений на Земле.
Мужчина, почувствовав его, поднял взгляд.
Долгое молчание. Цузуки углядел диван возле окна и направился к нему.
Мураки дёрнул плечом и вернулся к своей работе, демонстративно игнорируя его.
- Зачем ты пришёл? – наконец спросил он у молчащего Цузуки.
- Хочу спросить.
- Хоти. Не факт, что я отвечу.
- Зачем ты играл со мной? Все эти чувства, страсть, приставания.
- Допустим… Граф попросил меня растянуть твою задницу для него и Татсуми, - хмыкнув, Мураки откинулся на вращающемся кресле.
- Почему же не растянул? – ехидно заметил Цузуки.
Мураки замер, затем два раза хлопнув в ладоши.
- Потрясающе, впечатляет. Ты уже не выглядишь тем запуганным девственником, что весьма странно, учитывая наличие сексуально озабоченных шинигами на твоей работе… и твой реальный возраст, Асато.
Цузуки невольно покраснел.
- Может, хватит? Или твоё задание меня доконать ещё не исчерпано?
- Да нет, проверка закончена.
- Но ты же тоже… тогда мог погибнуть в огне Тоды! – вырвалось у Асато.
- Мог, - доктор без улыбки посмотрел на него. – Это была и моя проверка. От моих действий зависело, вытащат меня, как и тебя, или оставят подыхать.
- Так ты… на самом деле шинигами?
- Не совсем, - усмехнулся Мураки. Его лицо приняло обычное цинично-злое выражение. – Можешь назвать меня демоном особого назначения.
- Так ты не человек?
- А ты очень похож на человека, Цузуки? – парировал доктор.
Тот промолчал, сверля его яростным взором.
- Я был человеком. Моя биография, в общем-то, реальна, - пожатие плечами. – Только небольшая корректировка.
- Как ты умер? – вырвалось у Цузуки.
Светлая бровь приподнялась.
- Тебе так это интересует? С каких это пор тебя вообще волнует что-то касающееся меня?
- Мураки, не строй из себя идиота! – взорвался Цузуки.
- Между нами, если мне не стёрли память, ничего не было.
Цузуки холодно глянул на него.
- А для тебя отношения начинаются сразу же после секса?!
- Как правило, после секса они у меня заканчиваются. Вспомни Хисоку.
- И ты туда же, - пробормотал Цузуки. – Достали вы меня уже. Оба.
Мураки заинтересованно откинул часть рваной чёлки, закрывающей искусственный глаз.
- Что, жалость исчерпала себя? – заинтересованно спросил он. – А я думал тебя на дольше хватит.
- Так как ты умер? – не отставал Цузуки.
- Однажды мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться, - пожал плечами Мураки. – К тому же, мне позволили на неопределённо долгой срок остаться на Земле.
- А голова твоего брата… Ты на самом деле собирался присоединить её к моему телу?
- Нет, конечно. Я что, похож на идиота? Это был ещё один способ воздействия на твою больную психику, Асато. Как и изнасилование и проклятье Хисоки. То, чего он всю жизнь больше всего боялся. Незнакомца в белом, красной луны, насильственной смерти, вторжения в своё невинное тело. А ты, как оказалось, больше всего боишься остаться без головы, - врач заинтересованно глянул на него. – Интересно, почему? Ты и так редко ею пользуешься.
- Ублюдок!
- Я знаю.

Они снова замолчали, неподвижно застыв и изучая друг друга.

- Так ты снимешь проклятье с Хисоки?
- Да, если он соизволит появиться в моём кабинете. Гоняться за ним по всему Мейфу я не намерен.
- Ты думаешь, он добровольно придёт к тебе? – скептически поинтересовался шинигами.
- Если хочет лишиться проклятья, - равнодушно заметил Мураки. – Мне не горит, знаешь ли.
- А почему ты сейчас не под прикрытием? Почему теперь ты работаешь в нашем отделе?
- Приказы начальства не обсуждаются. Они посчитали это целесообразным, - скупо ответил Мураки, холодно глядя на него. – Будут ещё вопросы? Может для экономии моего времени ты составишь весь список и отправишь его мне факсом?
- Зачем ты пригласил Ватари на обед? – вставая, агрессивно спросил Цузуки.
- Меня возбуждают женственные мужчины, ты это знаешь, - расплылся в похотливой усмешке Мураки. Затем быстро, почти незаметно для шинигами, очутился у того за спиной. Его руки обвили талию шинигами и прижали того к твёрдому, сильному телу, которое всегда пахло едва уловимым ароматом неведомых трав.
Цузуки сжался и дёрнулся, чувствуя стальную хватку Мураки. Теперь-то он понимал, почему мужчина всегда был таким… сверхъестественно сильным. И почему он всегда инстинктивно чувствовал отторжение, боялся его.
«Чудовище. Он не человек – и уже давно».
Рука тем временем добралась до его паха и стиснула член, а губы впились в шею шинигами.
Цузуки застонал, откидывая голову, толкаясь в руку.
Это было… сумасшествием.
Всё смешалось в его голове, словно кубики его мыслей подкинула чья-то рука, и ожидала падения и количества очков после странной игры в «кости».
Сильные, умелые поглаживания невероятных пальцев, аромат трав усилился, он ощутил аромат чистых светлых волос.
Цузуки дёрнулся ещё сильнее, стремясь убежать в первую очередь от невыносимо сильных чувств, разрывающих его. Удовольствия на грани боли – но сильные пальцы сжали его сильнее, лаская через ткань тонких брюк под которыми не было нижнего белья.
Кажется, переодеваясь в третий раз он просто забыл надеть трусы.
Звук расстегиваемой ширинки, пуговица полетела прочь, и белые пальцы сжали возбуждённый и влажный член, грубо дроча.
Нежные поцелуи шеи сменились покусыванием, затем язык обвёл ушную раковину, и нежные губы сжали мочку уха.
Прогибаясь вперёд, посылая свои бёдра навстречу ласкающей его руке, Цузуки кончил с громким стоном, увидев, как перед глазами засияли звёздочки.

… С трудом придя в себя, ощущая этот невероятный запах разгорячённого тела Мураки, чей возбуждённый орган вжимался ему в задницу, Цузуки снова выдернулся, на этот раз удачно – и помчался к выходу.
- Ширинку застегни, нечего и так озабоченных сотрудников провоцировать, - насмешливо крикнул ему вслед Казутака.

@темы: Yami no Matsuei

---

Фиолетовые сумерки

Глава 4

На следующее утро Лео неожиданно заметил Дэна в парке, когда спешил на работу.
Мужчина лучезарно улыбнулся и подошёл к нему, отойдя от скамейки, на которой сидел. Лёгкий тёмный костюм, атласная фиолетовая рубашка с запонками с рубинами. Длинные волосы разметались по плечам, ими поигрывает ветерок.
- Привет, - обрадовался Лео, осторожно пожимая протянутую ему руку. – Что ты тут делаешь?
- Решил тебя провести, я заметил вчера, что ты не очень любишь парки.
Улыбка Лео померкла.
- Да, не люблю.
Они зашагали рядом.
Полуэльф не знал, о чём с ним говорить, снедаемый смущением, но был безумно рад его видеть, и постоянно бросал короткие взгляды, впитывая красоту мужчины.
- Мы опаздываем? – поинтересовался блондин, чтобы нарушить тишину.
- Да не очень. Не волнуйся, я уже был в офисе, работы пока ещё нет. Так, кое-какие документы разложить, но с этим мы быстро справимся. Кстати, тебе понравилось вчерашнее вино? Я купил его в винном магазинчике неподалёку от нашего офиса.
Лео покраснел из-за поддразнивающего намёка насчёт вчерашних чувственных удовольствий.
- Да, - тихо ответил он. – Мне вчера всё понравилось. Ты знаешь.
Их взгляды утонули друг в друге.
- Знаю… Но мне нравится слышать это от тебя.
Дэн оглянулся, никого рядом не было, тогда он взял лицо Лео в ладони и нежно поцеловал юношу в губы.
До работы они дошли в полном молчании, девушка внизу проводила их томными взглядами и вздохами, но они даже не обратили на неё внимания.

… - Лео, я хотел тебе сказать… - Джастин ворвался в кабинет и тут же остановился, с ужасом уставившись на Дэна.
- Это он, он, он! – заорал маг, тыкая дрожащей рукой в темноволосого, застывшего мужчину. – Убийца! Это он убил Криса!

Джастин вылетел из кабинета как ошпаренный. На его лице отразился ужас. Если бы Лео хоть немного в этот момент был способен соображать, он бы кинулся за ним. Подальше отсюда, подальше от этого монстра, который с особой жестокостью убил его брата. И сейчас стоял, опираясь на подоконник, с дьявольской, какой-то бешеной улыбкой. Лео с дрожью вспомнил, как эти губы целовали его, доставляя наслаждение.
Вампир повернулся и скрестил руки на груди, его глаза потемнели. Лео попятился назад, слишком медленно.
- Ты куда-то собрался, эльфенок? – это прозвучало издевающимся голосом. Лео вздрогнул и резко развернувшись, рванул вперед, в надежде вылететь в коридор и позвать на помощь. Лео не заметил быстрого взмаха руки вампира, но дверь закрылась перед его носом в мгновении ока. Повинуясь еще одному взмаху шкаф проехался чуть вперед, закрывая единственный путь к спасению. Лео готов был закричать от ужаса, но из горла вырвался лишь тихий лепет. Страх завладел всеми чувствами Лео, а медленно наступающий на него вампир как будто загипнотизировал его, не давая дернуться.
- Ну, что же ты… Лео. Тебе страшно… Твоему брату тоже было страшно… - после слов о Крисе, Лео как будто очнулся. Полуэльф резко кинулся в сторону и даже закричал, на что вампир громко рассмеялся и сказал, что их никто не услышит.
Лео кидался из стороны в сторону по кабинету, уже не зная что делать, то ли спасать свою жизнь, или же громить кабинет. Орать на Дэниэла де Брая, пытаясь выяснить причины его столь странного поведения или же корить себя за собственную глупость и почти детскую доверчивость, за которую сам же когда-то ругал Кристиана.
В какой-то момент, уходя влево от вампира, Лео пропустил рывок Дэна, который буквально припечатал его к стене. Рука вампира сдавила юноше горло, перекрывая весь кислород. Сознание заволокло туманом, перед глазами запрыгали разноцветные звездочки.
- Прошу… отпусти, - из последних сил просипел Лео.
- Я так долго ждал этого, а теперь так спокойно отпустить свою добычу? – засмеялся Дэниэл, но хватка на горле немного ослабла, давая шанс Лео сделать судорожный глоток, от которого легкие почти разорвало на части. Рука Дэниэла с легкостью прошлась по волосам юноши, а затем резко дернула за концы. Лео застонал от боли, его голова, повинуясь резким движением, откинулась назад.
Полуэльф уже давно понял, что живым ему не уйти, но только сейчас до него стало доходить, что реально от него хочет Дэниэл. Кровь… Кровь эльфа, разбавленная изрядной долей магической. Живительный напиток для вампиров, дающий огромную силу.
- У твоего брата оказалось очень мало эльфийской крови… Я только зря потратил на него столько времени.
- Ты убил его, - отрывисто сказал Лео, - ни за что!
- Ну да. Но по крайней мере, я вдоволь насладился его телом, - ухмылка пересекла красивое лицо. Лео попытался вырваться, но лишь потерял равновесие, обвисая в железных тисках. Руки вампира больно вцепились в ребра Лео, сдавливая. Толчок - и юноша оказывается на небольшом диване, который стоит в кабинете. Дэниэл придавливает его сверху своим телом.
- Слезь с меня! – Лео взмолился. Юноша не верил, что его конец будет таким же как у Кристиана, - Не надо! – Дэниэл оседлал бедра бьющегося в истерике мальчика. Одна рука вампира крепко стискивала запястья Лео, не давая ему их вырвать.
Дэниэл почувствовал свое возбуждение. Одного взгляда на трепещущиеся тело, на слезы, потоками текущими по щекам, хватило чтобы снова почувствовать ничем не контролируемое желание.
С рычанием Дэниэл отпустил руки Лео, и схватился за края белой рубашки, разрывая ее по всей длине. Пуговицы полетели в разные стороны. Лео закричал, пытаясь отпихнуть насильника.
- Не надо, прошу… Не надо! Убей меня, но не так! Выпей мою кровь, но не… Прошу! Отпусти! – голос Лео то срывался на крик, то переходил в еле слышные мольбы. Но Дэниэл не слушал его, не отвечал, но и больно не делал. Его губы с нежностью собирали соленые слезы, руки гладили торс, то дразня, то успокаивая. Дэниэл нежно покусывал шею юноши, не пытаясь ее прокусить. Руки очень быстро расстегнули штаны Лео, поглаживая сквозь нижнее белье оживающий член.
Полуэльф не понимал, что происходит: в движениях Дэниэла было столько нежности и даже какой-то заботы, что Лео запутался окончательно. Но вырываться юноша прекратил, слезы высохли, остались лишь чувства, сжигающие изнутри.
Лео всхлипнул, когда прохладная рука сжала его член. Он дернулся вперед, пытаясь сильнее вжаться в руку мужчины.
- Какая же ты все-таки шлюха, - услышал Лео тихий голос рядом с ухом. – Я убил твоего брата, а ты все равно меня хочешь… А твой братишка, между прочим, до последнего боролся, - тихий смех, медленные поглаживания не прекращаются. Но слова бьют словно кнутом.
Лео снова начинает вырываться, крича, но теперь это не крики о пощаде, теперь в тоне слышится ненависть, а по щекам текут слезы обиды.
Дэниэл улыбается, и продолжая покрывать грудь и живот поцелуями, спускается ниже. В мгновение ока избавляя Лео от оставшейся одежды.
На диване неудобно: он слишком короткий и узкий, но Дэн находит более удобную позу для себя. Руками он сжимает запястья Лео, опустив его руки вниз, не давая вырваться. А его губы смыкаются на члене юноши. Язык массирует головку.
Лео кричит снова, но опять совсем по-другому. Теперь это крик наслаждения. Лео не хочет, чтобы Дэниэл это делал. Это унизительно, неправильно, но телу нравится..
Да и вообще вся эта ситуация до странного возбуждающая.
Кончая, Лео громко и отчетливо произносит имя своего насильника:
- Дэн! – а потом юноше становится стыдно. И смерть теперь выглядит такой притягательной, такой нужной. – Убей, - шепчут его губы. – Не хочу так жить… Ненавижу тебя.
- Даже и не подумаю, - фыркает вампир.
- За что?
- Глупый вопрос. – Дэниэл встает и садится на свой стол. Лео сразу же начинает чувствовать холод.
- Я уволюсь… И ты меня никогда не найдешь, - вдруг с горячностью говорит Лео. Дэниэл смеется.
- Я тебя теперь везде найду… К тому ты подписал контракт.
- Какой?
- Рабочий… Ты теперь не сможешь уйти или поменять напарника, пока не пройдет год, - Лео пораженно выдыхает. Такого он точно не ожидал.
- Тогда я убью тебя, - выдавил из себя Лео и быстро вскочил, натягивая одежду. Но если штаны были целыми, то рубашка была разодрана в клочья. Лео накинул на себя пальто, которое висело на вешалке. - Открой дверь, – тихо просит он. Дэниэл пожимает плечами. Взмах рукой и вот дверь снова распахнута настежь.
- Не уходи очень далеко, Лео….


… Убежать. Лео добежал до парка, где уселся на свободную скамейку, дрожа всем телом, хотя сегодня было тепло. Его буквально колотило, перед глазами плясали красные пятна.
Ему хотелось умереть.
«За что, за что он так со мной! Почему он играется, почему не убил сразу? Почему так невероятно нежен? Почему он так… прекрасен?!»
Мысли мечутся в голове, как потревоженные пчёлы, жалящие друг друга.
Юноша разрывают противоположные чувства, которым не место в одном существе. Слишком они разные. Антиподы. Словно в его голове ангел и бес решили покалечить друг друга.
«Я не смогу так жить!» - некоторое время Лео всерьёз рассматривает идею покончить с собой.
Но мгновенно представляет себе лица родителей. Те не переживут смерти и второго сына.
- Крис, - шепчет Лео, ощущая, как слёзы текут по щекам. – Я предал тебя, Кристиан, бедный мой братик. Я обещал отомстить за твою смерть, а сам хочу, безумно хочу твоего убийцу!
Лео до боли укусил собственную руку.
«Что же мне теперь делать?»
Месть. Она казалась как никогда далёкой. Несмотря на свою любовь к погибшему брату, свою совесть и чувство вины, Лео ощущал, что не может, просто не может убить Дэна.
Сама мысль о том, что Дэн когда-нибудь может прекратить дышать, что его глаза станут пустыми и стеклянными, заставила забиться в истерике.
«Пусть убьёт меня – и будет жить вечно. А я уже не буду ничего чувствовать, он освободит меня от чувства вины».
Совершенно опустошённый, юноша вернулся в свой кабинет. Дэн с изумлением приподнял брови, но полуэльф просто сел за свой стол и застыл, словно статуя, будто сломанная игрушка.
Юноша увидел, как Дэн встал со своего места и направился к нему. Ужас вновь сжал горло – он ничего не мог с собой поделать, Дэн теперь внушал ему почти суеверный страх.
Прохладная рука легла на его лоб.
- У тебя жар, - констатировал Дэниел. – Ложись на диван, я приготовлю тебе зелье, тут есть неплохая лаборатория в подвале.
Лео, слабо кивнув, направился к дивану, отвернувшись от брюнета.
Где-то через полчаса вампир вернулся и протянул ему теплый напиток.
- Пей, тебе станет легче.
Лео уселся и взял в руки чашку, стараясь не коснуться его пальцев. Затем начал медленно пить.
- Это яд? – поинтересовался он.
Дэн коротко рассмеялся.
- Зачем мне травить тебя? Мне твоя кровь нужна в чистом виде.
- Тогда… почему ты медлишь? Убей меня.
- Ты так хочешь умереть?
- Теперь – да.
- Ну, зачем так сразу? Я даю тебе шанс мне отомстить – не упусти его, пока я добрый. Вампир усмехнулся.
- Даже если я тебе и убью, то брата всё равно не верну.
- Ты так легко сдался, эльфёнок? – нежная ладонь коснулась его запястья, пальцы провели по руке вверх.
- Не надо, - очень тихо попросил Лео. – Просто… не надо.
- Хорошо, - мужчина отодвинулся, сев на край дивана и внимательно вглядываясь в его лицо. – Надеюсь, ты не собираешься кончать с собой? Я бы предпочёл, чтобы ты кончал со мной.
Лео мучительно покраснел и едва не подавился.
Дэн снова тихо рассмеялся.
- Иначе… я знаю, где ты живёшь. Следующими будут твои родители. И хотя чистая эльфийская кровь мне скорее повредит… Ну, я просто могу свернуть ей шею, твоей мамочке. Так что, живи. Мне этого хочется.
- Почему ты убил моего брата?! – вырвалось у Лео, он почти швырнул чашку в Дэна – тот её легко словил и поставил на стол. – Неужели у тебя не было ни капли жалости? У него впереди была целая жизнь!
Лео позорно разревелся и начал громко всхлипывать, содрогаясь всем телом.
- Что он тебе сделал?! Он был таким хорошим! Он даже не успел насладиться любовью, почти и не пожил! Неужели нельзя было оставить его в живых?! За что, за что! – Лео начал задыхаться, перед глазами потемнело.
- Лео, я вампир, - жёстко отрезал Дэн. Его лицо напряглось. – Такова моя природа.
- Ты ублюдок! Слабак! Только слабые нападают на беззащитных. Я ненавижу тебя и презираю! И я постараюсь убить тебя!
Лео сам не заметил, как оказался в объятиях Дэна, как до боли обнял его за шею, сдавливая её руками, как бессильно обмяк, вжимаясь в сильное тело, орошая его слезами.

@темы: ориджинал

---

Зимний коктейль. Окончание

Буквально ворвавшись в свою квартиру, Мураки сразу же, не снимая ботинок, отправился в комнату Иасона. Тот сидел на застеленной кровати, уставившись в окно.
При звуках открываемой двери, блондин повернул к нему голову.
- Ты пахнешь сексом, - бросил Минк. – Так что, как я понял, всё прошло удачно?
- Извини, - невпопад ответил Мураки. – Сейчас быстренько душ приму – и вернусь. Я всё тебе расскажу.
… Вернувшись из душа, Мураки пересказал Иасону кое-какие факты из своего недавнего прошлого и с наслаждением заметил, как холодный блондин улыбается.
- Да уж, сочувствую.
- И не говори, - Мураки нашарил сигареты в кармане халата, который нацепил после душа, и закурил. – Знаешь, никогда не думал, что рядом с Цузуки я почувствую себя таким вменяемым… Это я-то, маньяк и убийца! Кстати, я, конечно, педофил но на пятилетних детей даже меня не тянет. А судя по умственному развитию Цузуки, ему и до пятилетнего ребёнка ещё расти и расти! Ужас, - доктора передёрнуло. – То бегал от меня, то теперь сам хочет… А мне уже от него ничего не нужно. Я устал от его постоянных истерик. И устал его догонять. У меня уже ноги болят от этих спринтерских забегов.
Мужчина покачал головой и поправил чёлку. При Иасоне закрывать искусственный глаз было незачем.
Они ещё немного поговорили, и, отчего-то чувствуя себя полностью успокоившимся, Мураки отправился спать, перед этим приняв таблетку от головной боли.

… Несколько дней прошли великолепно. Цузуки не появлялся, разгневанный Хисока тоже (что странно, так как Мураки привык, что за невинность друга мальчишка трясётся больше, чем за свою. Ну, да, своей-то уже нет…) Иасон вроде бы не совершал поползновений покончить с собой, хотя доктор всё равно был начеку.
Он купил для Иасона самый современный компьютер – чтобы нарваться на презрительный взгляд и фразу: «Что это игрушка для идиотов после нейрокоррекции?»
Но компьютер с Интернетом его всё-таки заинтересовали. Как и их прогулки. Мураки то вытаскивал блондина в Ко Каку Роу, то летал с ним в Лондон, Париж и даже в Италию, стремясь показать тому мир, где он очутился.

Однажды, когда они сидели на огромном застекленном балконе квартиры доктора, Иасон вдруг пристально уставился в его глаза.
- Ты собираешься меня изнасиловать?
От этого вопроса, сказанного почти спокойным тоном, Мураки едва со стула не свалился. Чашка в его руке дрогнула, проливая чай.
- Отчего… почему ты так думаешь?
- Ты сам говорил, что ты – насильник. К тому же, я вижу, как ты на меня смотришь. Хотя я сам не понимаю, что ты мог найти во мне, калеке.
- Перестань! – воскликнул Мураки. – У меня у самого нет одного глаза, но при этом калекой я себя не считаю. Калека – это больше состояние души.
Иасон не отпускал взгляда, пронизывая его бесконечной синевой в прекрасных глазах.
- Так когда ты собираешься это сделать? Чтобы я смог быть хоть немного морально к этому… готов.
Лицо блондина перекосилась, а по телу прошла судорога.
- Я не…
- Я ж вижу, что ты меня хочешь.
- Хочу, - неожиданно спокойно согласился Мураки. – Но я не собираюсь тебя принуждать.
- Почему? – ошарашено уточнил Иасон. – Я даже у Рики никогда его желания не спрашивал, а набрасывался, когда хотел.
- Ты… ты мне слишком дорог. Я не хочу и не буду тебе вредить, клянусь.
Иасон недоверчиво покачал головой.

Мужчина встал, откинул назад длинные густые волосы и подошёл к нему.
Протянул руку и коснулся его лица.
- Ты… можешь трахнуть меня, если хочешь. Я помню, что ты не любишь чужой инициативы, - прошептал Мураки, утонув в этих глазах, в которых уже давно мечтал погибнуть. – Если я тебе нравлюсь, конечно.
- Ты… очень красив, - тоном эстета протянул Иасон, поглаживая его лицо, затем спускаясь к шее, белевшей в вырезе белого кимоно. На Иасоне ж был обычный длинный халат, который он предпочитал надевать на завтрак.
Миг – и Мураки опалил огонь чужого взгляда, необыкновенная властность и сила. Он сразу же практически впервые в жизни ощутил себя беспомощным и слабым. Уязвимым. И до боли возбуждённым.
Чужие губы впились в рот доктора. Сильные руки прижали к себе, буквально разрывая кимоно, обнажая белое тело.
Клеймящие поцелуи вниз по шее, снова возвращавшиеся ко рту.
Мураки сам опустился на колени, распахнув халат и уставившись на огромный член. Нет, он, конечно, видел мужчину голым, но, возбуждённый член стал ещё больше.
Став на колени, Мураки взял головку в рот и начал ласкать, проводя тонкими пальцами по всей длине члена. Иасон застонал и едва не упал.
… Затем, не помня себя, Мураки перегнулся через подлокотник дивана, прогибаясь в спине и разводя ноги.
- Ты… можешь… трахнуть меня.
Иасон сжал его бёдра.
- Тебе будет больно.
- Я не боюсь боли и практически её не чувствую, правда.
- Посмотрим, - медленное вхождение огромного члена.
Мураки сжал зубы, чтобы не закричать. Это было действительно… крышесносно.
Очень медленное движение, плавные толчки, затем грубые, усилившиеся движения. Его вбивали в диван.
Мураки всё же застонал, затем закричал, когда рука Иасона начала ласкать его член в такт толчкам, таранившим его тело.
Оргазм едва не разорвал его сознание и тело. Финальный толчок члена Иасона заставил их обоих испытать сильнейших оргазм.

… Постель засыпана лепестками сакуры и белой розы. Они запутались в длинных волосах Иасона, напоминающих золотое покрывало.
Платиновые волосы смешались с золотым, сотворяя ледяной, жгучий, ядовитый, исцеляющий… зимний коктейль.
Мураки жадно всматривался в красивое лицо мужчины, обнимающего его.
Оно уже не казалось ледяным, а было почти одухотворённым.
Они медленно, сладко целовались, желая испить друг друга до дна.
«Я люблю тебя. Мы будем жить вечно, это я тебе обещаю».
- Я могу рассчитывать на кофе в постель? – улыбнулся ему Иасон.
- Ты можешь рассчитывать на всё, что угодно, - Мураки тот час же встал и даже не накидывая халата, отправился на кухню.
- Тебе со сливками, как обычно?
- Да.
- Мураки…
- Да? – высокий светлокожий мужчина с платиновыми волосами полуобернулся.
- Я люблю тебя.
Мураки улыбнулся и застыл в дверном проёме.
- Я тебя тоже.

@темы: полуориджинал