Осень прошла... зима в разгаре...

[TsDV]

Привет всем кто ждал)))
Не знаю на долго ли я, но сегодня я выкладываю новогоднюю проду ориджинала "Нельзя запретить любить"

Часть 3
Валера

Я со вздохом облегчения закрыл за Сатаевым дверь. Видеть его лицо было для меня сущим наказанием и не только потому, что мне до дрожи в коленках хотелось быть ближе к его тело и повторить, по возможности не раз, вчерашний вечер. Но как говориться: мечтать не вредно, если только от этих мечтаний не хочется залезть на стену, а еще лучше удавиться.
- Нет на свете счастья, - сообщил я своему отражению в зеркале и поморщился: голос мой противно скрипел, а в горле першило. – А я, дурак, еще больше все порчу…
Вчера, когда закидывал вещи в сумку, я особо и не думал, просто действовал спонтанно, согласно своим непокорным инстинктам. Просто в тот момент это казалось единственно верным решением – самым глупым решением во всей моей жизни, потому что даже попыткой суицида я добился больше, а за вчерашний свой спонтанный поступок заработал лишь боль в горле и заставил Сатаева думать, что я еще больший ребенок, чем показался сначала.
Но самым худшим из всего, что произошло со мной за эту неделю – это то, что я переспал с ним. Теперь я, наверное, с ума сойду, вспоминая как это у нас было – не лучшие мысли на свете, учитывая, что Сатаев потрясающий любовник, в меру нежным, в меру грубым, и я даже не могу заставить себя испытывать хоть одно не восторженное чувство. Я был готов душу продать, чтобы испытать все это снова, чтобы еще раз почувствовать его в себе. Я хотел его, да так, что при одной мысли о его теле поджимались кончики пальцев на ногах, а в штанах становилось тесно.
И обидней всего было знать, что он тоже хочет меня, но его дурацких принципов хватает только на то, чтобы попросить у меня прощения.
От мрачных мыслей и разглядывания себя в зеркале от пола до потолка, меня отвлек звонок телефона. Я почти не задумываясь, на автомате, поднял трубку:
- Алло…
- Валера? – знакомый до чертиков голос. Сколько раз я его слышал, когда отец, раз за разом сообщал, что не сможет меня забрать на выходные, праздники, каникулы, когда он меня с такой же интонацией спрашивал о моих успехах в школе и осторожно интересовался о состоянии матери, за последний год такие звонки, правда, сошли на нет: мой отец уже не утруждался звонить мне, чтобы проинформировать меня, что он не заберет меня, да и здоровьем он моим тоже перестал интересоваться, видно уверенный, что самое страшное со мной уже случилось.
- Папа? – я недоуменно посмотрел на трубку в своей руке, а потом вспомнил, что Андрей Валентинович оставил пассии моего отца свой номер телефона.
- Что произошло, Валерий? Почему ты не пойми где, а не дома со своей матерью? – строго спросил отец, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. – Что вообще происходит? Я только вчера приехал…
- Я ушел из дома, - тихо выдал я, не давая папаше затянуть волынку на тему того, что он такой занятой, а еще и вынужден решать проблемы со мной, - Временно живу у своего классного руководителя Сатаева Андрея Валентиновича. Это он тебя разыскивал.
- Так… понятно… Ну и где он – твой Валентин Андреевич?
- Андрей Валентинович, - поправил я, - и его нет. Он в школе.
- А ты почему не в школе? – отец, кажется, не на шутку разозлился.
- Я болею.
- И к матери ты конечно вернуться не хочешь? – ну вот мы и подошли к самому главному. И на что я вообще рассчитывал? Что он мило улыбнется и скажет: «конечно сын, я вернулся и ты теперь будешь жить со мной…». В реальности я быстрее окажусь на вокзале под газеткой вместо одеяла, чем у него дома.
- Я к ней не вернусь… Да, и вряд ли после всего, что произошло, она пустит меня назад.
- Ну и что мне с тобой делать? – я автоматически пожал плечами, но потом вспомнил, что он не может видеть меня, и произнес еще более тихим голосом:
- Не знаю. – на другом конце провода повисла тишина.
- Ладно, я сейчас позвоню твоей матери, а вечером твоему классному. – наконец произнес отец.
- Может не надо… матери, - я содрогнулся, представив, что может наговорить моя дражайшая матушка моему впечатлительному папаше и какие выводы тот может сделать.
- Слушай, Валера, я только что приехал издалека. Катька сходит с ума. В фирме полный разлад, еще и твои извечные проблемы с которыми мне чисто физически некогда возиться…
- Тебе всегда некогда, - проворчал я, немного отстраняя трубку.
- Что-что?
- Да ничего… Я к матери не вернусь! – заорал я, швырнув трубку и напоследок пиная ни в чем не повинную тумбочку. Отец перезванивать мне не стал и я, наконец, вздохнул с облегчением, на душе стало немного спокойнее.

- Валера, садись и поешь нормально, - Сатаев отодвинул стул рядом с собой, - Ты, наверное, весь день у плиты провел, - я посмотрел на то количество блюд, которые наготовил и не нашел ничего лучшего, чем пожать плечами. Готовка так и осталась самым действенным для меня успокоительным.
- Тебе совсем не обязательно готовить.
- Я люблю готовить, - отрезал я, улыбаясь, - и мне это совсем не в тягость…
- Но ты же болеешь! Не то, чтобы я был против. Я давно уже не питался ничем кроме полуфабрикатов, но все же тебе надо лежать, чтобы не получить осложнений.
- Я лежал, - сказал я. Блин… И почему мне так трудно врать ему?
- Поверю на слово, - теперь и он улыбался, - Давай я посуду помою, - Сатаев встал, собирая грязные тарелки.
- Я тогда вытирать буду, - нашелся я.
- Угу.
Я даже не пытался отвезти глаз от его улыбки и сам улыбался ему в ответ, почти не слыша его слов. Он передавал мне тарелки и я их неловко вытирал, чуть ли не роняя. Ловил его прикосновения, но Сатаев как будто специально, хотя почему как будто? Он специально пытался свести контакт наших рук к ничтожному минимуму, спокойно игнорируя все мои нелепые попытки.
Наконец посуда была вымыта, но вместо того, чтобы быстренько смыться в комнату, я зажал Сатаева между стеной и раковиной, хотя вряд ли с моей комплекцией подходит слово «зажал», правильней: «встал незначительным препятствием».
- Валера, - голос Андрея… Валентиновича прозвучал предостерегающе и одновременно в нем ясно промелькнули нотки еще чего-то. Мне лишь оставалось надеяться, что на лице моего преподавателя отразилось все-таки мимолетное желание, быстро спрятанное за маску равнодушия, а не желание придушить на месте.
Я поднял руку и положил ее ему на грудь, слушая удары сердца.
- Да, Андрей Валентинович? – я задрал голову еще выше и подавил желание встать на носочки, чтобы хоть немного казаться выше, может быть если бы я был длиннее и шире в плечах я бы не чувствовал себя таким беспомощным раз за разом находясь с ним в одной комнате?
- Валера! – он попытался меня легонько отстранить, но я вцепился в его руку и мысленно поклялся, что не отцеплюсь ни за что.
- Что, Андрей Валентинович? – моя вторая рука, отдыхающая на его груди плавно поехала вниз, стремясь достигнуть паха, но была перехвачена цепкими пальцами. Сатаев сильно сдавил мое запястье, но, даже чувствуя боль, я не спешил отстраняться и останавливаться, тем более у меня была другая рука, которая была абсолютно бесполезна в удержании Андрея на месте.
Главное успеть добраться до молнии на джинсах, пока он со странным видом, как будто решает задачки на интегралы в уме, глядит куда-то над моей головой.
Он уже был возбужден: его член рвался из тесного плена одежды в мою ладонь, а на лбу выступила испарина, как будто Андрей всерьез пытается заставить себя успокоиться и снова стать холодным айсбергом, но каждая секунда его тщетного сопротивления наоборот приближала меня к победе.
Сатаев прошипел что-то сквозь зубы и попытался меня оттолкнуть, но я вцепился в него мертвой хваткой, бросая вызов.
- Вы хотите этого! И я тоже этого хочу, - Я судорожно, дрожащими пальцами, пытался расстегнуть молнию на его штанах, но Сатаев то и дело перехватывал мои руки, не стремясь при этом оттолкнуть меня, как это было несколько минут назад.
- Что ты со мной делаешь?! – взвился Сатаев и я понял, что это полная капитуляция. Молния, наконец, поддалась. Я снова порадовался, что мой преподаватель принципиально не носит нижнего белья – это очень упрощает путь до его вожделенного участка тела.
Гладить, сжимать, резко двигать рукой туда-сюда – я, наверное, могу делать это безостановочно и без устали… Для него… Только для него. Его член идеально смотрится в моей ладони и я могу лишь растворятся в бешеном желании. Со стороны наверное можно подумать, что я веду себя как маленький ребенок добравшийся до сундука с конфетами. Такой раньше был у моей бабушки. Почему-то из всех моих детских воспоминаний о ней осталось только воспоминание о комнате, где все пропахло кондитерскими изделиями, а еще мимолетное ощущение, что я был ей дорог и был нужен. Наверное, она была единственным человеком, который хоть как-то заботился обо мне.
Я медленно опустился на колени, ни на секунду не отрывая взгляда от глаз Андрея. Никакого стеснения и стыда – их я потерял уже давно. Главное для меня сейчас быть с ним, вбирать его горячую плоть в свой рот, всеми силами пытаясь расслабить горло, чтобы принять ее всю. Гладить подтянутый живот и бродить рукой по пояснице.
Я не возражая, когда рука Андрея зарывается в мои волосы, а он сам резко подается вперед, регулируя свои движения и скорость.
- Да-да, вот так, - шепчет он. Я не вижу сейчас его глаз, но почти уверен, что в них горит бешеный огонь, а на губах застыла полуулыбка.
Тягучая струя ударяет мне в горло, но я не спешил отстраниться, чувствуя, как расслабляется его плоть. Коленки заболели от долгого стояния на полу, а мое возбуждение доставляло еще и немало неудобств, но я не спешил прикоснуться к себе.
Сатаев аккуратно провел пальцами по моему подбородку.
- Так нельзя, - прошептал он, опускаясь рядом со мной, - Ты сводишь меня с ума. Приносишь и боль, и наслаждение, - Его губы так близки. Кажется, я впервые понял какой он настоящий… человек… Такой же как и все, а не ледяная скала. Именно так, за глаза, все девчонки называют его в школе, а парни считают его что-то вроде терминатора. Наверное, каждый учитель в представлении ученика кажется машиной, которая только и делает, что портит жизнь.
Больше не в силах сдерживаться, я дернулся вперед и впился в его приоткрытые губы поцелуем, обнимая за шею и стараясь оказаться как можно ближе.
Мы оба оказались лежащими на полу: растянувшись между столом и холодильником. В этот момент, как будто все окончательно перестало существовать: остались лишь я и он. Мы в четыре руки стаскивали с меня штаны, не разрывая поцелуя и, при этом, крепко прижимаясь телами друг к другу.
Боль от резкого вторжения в мое тело, мгновенно отрезвила меня, и я с трудом, но все-таки сдержал стон боль. В глазах потемнело, но уже не от желания, а от чувства как будто тебя разрывают изнутри. Ни нежности, ни успокаивающих слов, а лишь бешеный секс по взаимной необходимости. Мне лишь стоило порадоваться, что на смену практически нестерпимой боли пришло какое-то подобие извращенного наслаждения, при котором почему-то плавятся мозги и остаются лишь инстинкты. Главное – это подаваться вперед, ощущая мощные толчки в себе и жар, что искрами распространяется по всему телу.
Было ли мне обидно, когда Сатаев, кончив и немного отдышавшись, кинулся к телефону, который трезвонил безумолку минут пять, если не больше, а я так и остался лежать, возбужденный до черных точек перед глазами, на полу кухни? Обида – это, наверное, не то слово, скорее остается чувство, что тебя облили грязью и высмеяли за это. Как будто использовали и выкинули, как какую-то шлюху. Может, конечно, Сатаев ожидал какого-то важного звонка, раз сорвался так быстро, практически не отдышавшись, а может, он снова пришел в себя и опять боялся находиться со мной рядом. Был еще один вариант: Андрею плевать на меня, так же как и было плевать в последние несколько месяцев Димке, который просто забыл о том, что мне нужна ласка и внимание, как бы нелепо это не звучало.
За свою короткую жизнь я убедился, что ко всему можно приспособиться: к боли, отчаянию, но не к пустоте в сердце.
Я вздохнул и с трудом сел, подавив в себе очередной стон боли. Кажется, я сидеть теперь неделю не смогу, не то, что о сексе думать, даже возбуждение полностью зачахло, оставив лишь раздражение. По стеночке я дополз до ванной, радуясь, что Сатаев меня не видит и не слышит, до того он увлечен разговором, который протекал на довольно повышенных тонах. Или мне это только показалось? Нет… Лучше не думать… Вообще ни о чем не думать.
Закрыть дверь на щеколду, включить воду и даже не пытаться смотреть на бритву Сатаева, которую он оставил на полке, и по возможности игнорировать свое отражение в зеркале, которое абсолютно не добавляет настроения и уж тем более оптимизма.
Я, наверное, задремал, потому что стук в дверь показался слишком громким.
- Валера, открой, - Сатаев подергал ручку и постучал еще раз, как будто дверь кулаком пытался выломать.
Мне не особо хотелось открывать, но я все же перегнулся через бортик ванной и рукой дотянулся до шпингалета. Дверь тут же распахнулась, впуская прохладный воздух. Сатаев ворвался внутрь и ванна тут же стала слишком тесной. Он подозрительно оглядел меня, и я предпочел спрятаться за шторой. Разговаривать с ним мне хотелось также как думать о нем, то есть вообще никак. Я думал, что Сатаев, убедившись, что я жив, свалит хотя бы еще минут на пятнадцать, но он вместо этого быстро скинул с себя одежду.
- Эй…
- Подвинься, - я пожал плечами и сместился к краю ванны, освобождая место, но даже в таком положении ему было слишком тесно, поэтому я незамедлительно оказался на его коленях лицом к лицу.
Я охнул, почувствовав бедром его член, и попытался отстраниться, но лишь еще больше оказался в тисках его рук.
- Андр… - И почему поцелую так отнимают волю?

Мы расслабленно лежали в ванной. Мои глаза слипались, но я стойко не подпускал сон к своему сознанию, чувствуя, как Андрей размеренно дышит в мой затылок. Идиллия… Но почему-то поганое чувство ожидания какой-нибудь очередной гадости не покидало меня. Как в воду глядел, потому что первые же слова, произнесенные Сатаевым, после нашего очередного секса были ничем не лучше, чем все те, что были сказаны до.
- Валера, ты понимаешь, что это все не правильно. – У меня были лишь силы на то, чтобы усмехнуться.
- Не надоело? Я понял, что такого больше не повториться, - я постарался сказать это спокойным голосом, но все же какая-то часть во мне была не способна воспринимать все как должное. – Можно хотя бы сейчас об этом не думать и не говорить? – я слегка повернул голову, - какой прок в том, чтобы изводить и себя и меня не нужными разговорами?
Ванна снова погрузилась в скорбное молчание, лишь журчание воды из крана нарушало полную тишину.
- От нас ничего не зависит.
- Глупо, - только и мог сказать я.
- Возможно… - Андрей на секунду замялся, но все же произнес, - Звонил твой отец. Он просил передать, что ждет тебя завтра дома. – Мне в этот момент поему-то захотелось засмеяться, - Прости…
- Да пошли вы все, - я скинул его руки с себя и встал, представая перед взглядом Андрея во всей своей тощей красе.
- Валера, так будет лучше! - кажется, я его начал злить, потому что обычно заставить повысить голос этого мистера Невозмутимость ничто не может.
- Для кого?! – я быстро выбрался из ванной, не давая Андрею схватить меня за руку, и завернулся в длиннющее полотенце приторно зеленого цвета. – Ты такой же как все! Только единичный секс и нужен от меня! Ненавижу!
- Прекрати! – Сатаев тоже поднялся. Сразу как-то стало тесно и не по себе, - Не веди себя как истеричка…
- Я думаю, что все же имею на это право… Андрей Валентинович, - меня пробрала дрожь только от его взгляда, в горле встал комок, глаза обожгли слезы. Я поспешил моргнуть, чтобы вдруг и, правда не заплакать, - Трахнули и в кусты…
- А что мне?! Жениться на тебе?! – Мне кто-то когда-то сказал, что Сатаев страшен в гневе… я не поверил… со стороны он кажется полностью бесчувственным, единственно, то от него можно добиться это презрительного взгляда или, если повезет, мимолетной поощряющей улыбки. Именно такой он в школе, но не здесь – дома. За короткое время, живя рядом с ним, я понял, что Андрей все же умеет улыбаться и смеяться совсем по-человечески, что он точно не робот, а вполне нормальный живой человек… И к моему сожалению человек с башкой полной предрассудков и каких-то странных понятий, совершенно не вяжущихся с его внешне холодным обликом и внутренней горячностью.
Я покачал головой и, сжав зубы, чтобы еще чего-нибудь не произнести, вышел из ванной, на последок шибанув дверью о косяк. Во мне клокотала ярость, но где-то отдаленно уже зарождалось смирение и почему-то страх.
В комнате я надел на себя первую попавшиеся футболку и джинсы, и без сил упал на кровать, пытаясь мысленно успокоиться, но Андрей, стоящий в проеме и смотрящий на меня, явно не способствовал этому.
- Я завтра уеду, - наконец произнес я, когда молчание стало невыносимым, - Я и так слишком долго пользовался вашим гостеприимством, Андрей Валентинович. Вам вообще не нужно было забирать меня от матери.
- Не в этом дело, - Сатаев поплотней запахнул халат и сел рядом со мной. Я тут же поспешил откатиться подальше.
- И правда не в этом… - я усмехнулся и закрыл глаза, - вам просто нравится меня трахать. И все бы отлично, но совесть совсем видно замучила. И только попробуйте сказать, что я не прав. – последние слова я буквально прошипел.
- Ты прав. Неважно чего я хотел, да и сейчас хочу, - Андрей попытался погладить меня по голове, но я дернулся и откатился еще дальше от него, оказываясь почти на противоположном краю кровати. – Ты должен понять…
- Но я все же ничего не понимаю! Мне скоро восемнадцать…
- Вот давай и подожжем…
- Подождем? Легко сказать! Что изменится с моим совершеннолетием? Что? Вы откинете все предрассудки? Черт! А может вы на мне женитесь?! А?! – Я и правда веду себя как последняя истеричка, но я так боюсь этого слова подождем… Подожди чуть-чуть сынок и мама перестанет пить. А через несколько лет: подожди чуть-чуть сын, я куплю квартиру и заберу тебя к себе… Подожди, все образуется… Подожди… Подожди… Страшно сказать, но я всю жизнь жду чего-то. Жду, что мать рано или поздно перестанет пить, что отец полюбит меня и у меня будет нормальная жизнь. Я всю свою довольно короткую жизнь жду каких-то изменений, но получаю лишь новое «подожди». А самое страшное: я давно уже знаю, что лучше не ждать, я знал, что ни на кого полагаться нельзя. Знал, что нельзя создавать призрачные замки из собственных иллюзий. Глупых иллюзий счастья и надежд. Все глупо…
- А знаете… Вы правы, Андрей Валентинович… Правы абсолютно во всем! – Я сел и посмотрел прямо ему в глаза, - Вот только я не намерен ждать вас до своего совершеннолетия и даже до окончания школы… Ни мне, ни вам этого не нужно, - я слез с кровати, прихватив подушку.
Вот и все… Прямо с этого момента я ставлю точку и обрываю все: что было, что могло бы быть и даже чего не было.
- Мне осталось только окончить школу, и я вас больше не увижу… Замечательно!
Все конец! Фини та ля комедия. Я больше не желаю унижаться: ни перед кем, ни перед чем. Главное – это сцепить зубы и заставить себя больше ни на что не надеяться.
А завтра… Завтра я уеду к отцу, который ненавидит меня и презирает. Человеку, который считает, что я испортил ему всю молодость. Человеку, который, жалеет, что я появился на свет. Но в нем все же без труда можно найти несколько плюсов: он не пьет и возможно даже не будет колотить меня за мою неправильность – его оружие это слова: иногда крайне обидные и жестокие, но и моя мать не отличается особой добротой, так что ко всему этому я давно привык.
А еще с завтрашнего дня у меня начнутся каникулы и это значит, что я не увижу Сатаева минимум дней десять. Глядишь и выброшу все мысли о нем из своей головы.
- Я буду спать на диване на кухне, - громко объявил я .
- На диване могу поспать и я…
- Вы там даже в разобранном виде не поместитесь, - фыркнул я и потопал на кухню, прижимая к себе подушку.
- Тогда мы оба будем спать на кровати, - я резко притормозил и глянул на своего учителя как на умалишенного.
- Не гоже нам спать в одной кровати, сударь, - почти пропел я и, картинно похлопав ресницами напоследок, удалился.
Диван был жутко неудобным даже для меня, привыкшего засыпать где угодно и как угодно. Под покрывалом мне было холодно, ноги пришлось пристроить на табуретке, чтобы они не свешивались с края дивана, а от подушки болела шея. Но сдаваться без боя я все же не собирался и под утро меня все-таки настиг сон. Не надолго… Потому что уже через несколько часов был разбужен звоном стаканов.
- Ты можешь пойти и поспать еще немного на кровати, - сказал Сатаев, увидев, что я открыл глаза. - У тебя еще есть время подремать.
- Я лучше пойду, соберу свои вещи, - хриплым со сна голосом сказал я.
- Как хочешь.
Действительно, как я хочу… Никогда не думал, что буду подгонять время встречи с отцом, но именно этим я сейчас и занимался, тупо пялясь на настенные часы. На Сатаева, который скрылся за газетой, я старался не смотреть – все, что я хотел, я сказал ему еще вчера. Да и глупо начинать говорить с тем, кого уже решил выкинуть из головы любой ценой. Я бы сейчас, наверное, много отдал, лишь бы повернуть время вспять, обратно в ту среду, и сделать все что угодно, лишь бы не приближаться к Сатаеву ближе, чем на несколько метров, чтобы не совершить ошибки, за которые теперь приходиться расплачиваться своим душевным спокойствием.

- Я тебя отвезу.
- Не нужно, я и сам доеду, - грубо ответил я.
- Нет, я тебя отвезу. Вдруг ты сбежишь, - Сатаев даже попытался улыбнуться, а мне всего лишь хотелось, чтобы на него, что-нибудь упало.
- Только об этом и мечтаю, - я не мог скрыть злобы, под которой обычно прятал свою беспомощность.
- Валера...
- Ничего не надо больше говорить Андрей Валентинович. Мне достаточно того, что вы уже сказали. Все остальное неважно, - тихо произнес я и вышел на лестничную площадку.
Я оставался безмолвным вплоть до того, как мы подъехали к дому моего отца. Там мне пришлось сказать номер квартиры и этаж. Отец встретил нас в дверях, окинув меня хмурым взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Сатаеву досталось более дружелюбное приветствие и пожелание поговорить.
- Мне пришлось забрать вашего сына...
- Да-да я понимаю. Я много раз пытался повлиять на свою бывшую жену, - мой отец скорбно вздохнул.
Иногда я просто поражаюсь его актерскому таланту и потрясающей игрой в примерного папашу, который всеми силами пытается защитить своего ребенка от диктатуры его матери, но из-за частых отъездов не может держать ситуацию под контролем постоянно. Последнее не мешает людям считать его святым человеком, который даже уйдя от своей бывшей жены помогает ей растить их общего ребенка.
Вот и Сатаев разомлел, поддакивая ему. И почему мне раньше казалось, что он может видеть людей насквозь? Почему я считал, что он как рентген видит все отклонения? Наверное, я снова ошибся поверив кому-то. Доверять нельзя никому, потому что именно те, кому ты веришь больше всего запросто превратят твое существование в ад, просто исчезнув в тот момент, когда тебе больше всего нужна поддержка.

Я проводил Сатаева до двери под пристальным взглядом отца.
- Выйдем? - Сатаев кивнул на дверь.
- Не стоит, Андрей Валентинович, - я прикрыл глаза, - Вы уже сказали мне достаточно.
Интересно, а отец догадывается, что меня с Сатаевым связывает нечто большее, чем отношения ученика и учителя? Надеюсь, что нет...
- Тогда увидимся после каникул, Валера, - в его голосе мелькнуло что-то похожее на разочарование.
- Конечно, Андрей Валентинович. До свидания.
- До свидания, - Сатаев вышел, и я захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной.
До меня донеслись звуки отъезжающего лифта.
- Ну что, шлюха? Что ж ты своего любовничка на прощание не поцеловал? Неужто меня застеснялся? - голос моего отца был пропитан ядом и ненавистью.
Хоть что-то не меняется в этом королевстве, хоть что-то остается постоянным несмотря ни на что.
- Ах... Он тебя выставил? Как же я сразу не догадался? Оттрахал хорошенько и мне привез!
- Когда он был здесь - ты был любезнее, - прошипел я, по-прежнему не двигаясь, но смотря на отца в упор, - Любезничал с ним. Показывал какой ты хороший отец, а я твой неблагополучный ненормальный сын... А он трахал меня! И не один раз! И ему это нравилось!
- И все же он тебя выставил, - мой отец усмехнулся, - Наверное, ты ему слишком много давал!... Господи, за что мне такое?!
- Может за то, что ты такой? - спросил я немного повеселев, он же наоборот нахмурился.
- Ладно, будешь сегодня спать в комнате для гостей, - распорядился отец, - В ближайшее несколько дней я сниму тебе квартиру.
- Решил таким способом удалить меня из своей жизни?
- Тебя невозможно удалить. Ты вечно возвращающийся фактор. Завтра я съезжу с тобой к матери, и ты заберешь оставшиеся вещи. Понятно?
- Да, - я отлепился от двери и прошел мимо него в комнату.
И... Валера...
- Что?
- Завязывал бы ты с парнями...
- Предупреждение?
- Просто совет отца... Ты уже раз резал себе вены и какими бы у нас с тобой не были отношения, я не хочу повторения этого.
- Тебе же плевать на меня...
- Но мне не плевать на мою репутацию.
- Гад...

Весь оставшийся день я просидел во временно отведенной мне комнате, не стремясь покинуть место своего добровольного заточения. Отец куда-то уехал по делам, а с его очередной сожительницей у меня желания общаться не было, в принципе, как и у нее.
Я попеременно впадал то в дрему, то наоборот приобретал полную ясность рассудка и тогда мысли наваливались на меня девятым валом. В такие моменты я резко садился на кровати, нервно ежась от пробивающего все тело озноба.
Я свесился с кровати и подтянул к себе рюкзак. Из бокового кармана вытащил несколько фотографий.
Не знаю, зачем я их до сих пор храню... Может, что бы каждый раз напоминать себе какой же я редкостный идиот? Или может вот таким вот способом я жалею себя?
Наверное, отец все-таки прав: я ошибка природы, обыкновенный неудачник, ищущий киношного счастья, но постоянно натыкающийся на одни и те же грабли.
Печально... С Димкой у меня есть хотя бы пару фоток. А Андрей просто был и ушел, спокойно выкинув меня из своей жизни, как использованную вещь... Но хотя бы у меня не осталось иллюзий.
- Валера? Ты не хочешь поужинать? - Как там ее? Таня, Маня, Варя... Впрочем, без разницы. В общем, очередная любовница отца заглянула в комнату.
- Нет, - сказал я и резко разорвал фотографии пополам, - Я ничего не хочу, - еще раз пополам, - мелкие цветные кусочки посыпались на пол, но и этого мне показалось мало. Я собрал их и, подойдя к окну и распахнув его, выкинул последнее, что напоминало мне о моей первой любви.
Улыбка озарила мое лицо, и я тихо прошептал:
- Ты еще будешь моим, чертов Сатаев...
- Кошмар, - невольная свидетельница моего сумасшествия с грохотом закрыла дверь, оставляя меня наедине с яркой луной и ледяным воздухом, уже пахнущим зимой.

Отчасти мое решение было слишком абстрактным и более того походило на бред, но именно оно заставляло меня не срываться каждую секунду с места, вытерпеть насмешки отца и косые взгляды его пассии, пережить очередной скандал с матерью и навсегда проститься с ее домом.
Квартиру отец мне нашел недалеко от школы в хрущевке на пятом этаже. Даже в этом он умудрился сэкономить. Но я решил промолчать, считая, что лучше так, чем вообще никак.
Квартира была однокомнатной и мизерной со старой мебелью и потемневшими местами обоями, отвалившимися плитками в ванной и туалете. Отопление работало еле-еле, а через щели в окнах задувал холодный ветер.
- По-моему, неплохо, - осматривая кухню, сказал отец. Я согласно кивнул и взял конверт, который он мне протянул, - Это тебе на месяц.
- Спасибо.
- Я буду заглядывать к тебе периодически. И не води сюда никого, если не хочешь, чтобы поползли слухи.
- Хорошо… Я все понял, - я плюхнулся на диван, который надсадно скрипнул подо мной и честным взглядом посмотрел на отца, ожидая, когда он, наконец, уйдет.
- Я надеюсь на это. И поменьше глупостей, Валера. Ты уже взрослый парень, так что докажи это на деле. Докажи, что я могу не сомневаться в тебе.
- Я все понял, отец! – он покачал головой и вышел в коридор.
- Звони мне, если что. И приберись здесь.

Вот так и начались дни моей свободы. Деньги отец оставил довольно приличные, что искренне порадовало меня.
Я отмыл квартиру до блеска, утеплил окна и даже прикупил кое-какую посуду. Такой роскоши как телевизор у меня не было, зато хозяева квартиры были явно людьми читающими, потому что в прихожей стоял поистине огромный книжный шкаф. Книги всегда привлекали меня больше, чем телевизор, но вот от компьютера я бы не отказался. Но что поделать…
Я обживался в квартирке, а каникулы тем временем шли своим чередом. За неделю отец позвонил мне только раз, чтобы сообщить, что он снова уезжает в командировку, на сей раз на Дальний восток. На все это я меланхолично покивал своему отражению в зеркале, пожелал хорошей дороги и повесил трубку, обычного стационарного телефона, неровно склеенного скотчем.
Оставшиеся каникулы я провел довольно продуктивно: совершил поход в магазин, где купил себе пару джинс и футболок, а также вплотную занялся учебой, а именно историей. С каждым днем во мне все больше крепла уверенность, что я не отступлюсь от Сатаева, а значит нужно что-то делать для достижения своей цели.

В первый день новой четверти я как на крыльях я летел в школу. Первым по расписанию у нашего класса был классный час – час с Андреем Валентиновичем Сатаевым. Было бы еще хорошо, если бы ответственных было бы поменьше.
Только зайдя в класс, я долго не раздумывая уселся за первую парту, прямо напротив учительского стола.
За каникулы я хорошо приготовился к нападению: новые джинсы были и правда слишком узкими, потому что в них даже сидеть было неудобно. Хорошо хоть футболка была вполне обычной, единственное было плохо то, что в ней мерзла поясница, да и на руки пришлось одевать напульсники, чтобы не было видно хоть и старых, но ярко выделяющихся на бледной коже.
- Ты чего как на дискач вырядился? – Кукушкина снова села рядом со мной, за что я одарил ее далеко не приветственным взглядом. Впрочем, ей было все равно. – А ты оказывается еще более тощий, чем я думала.
- Отвянь, Кукушкина, - вяло ответил я, возвращаясь взглядом к двери.
В классе было как обычно оживленно: все делились своими впечатлениями, приобретенными за каникулы. Сзади меня кто-то радостно охал, а Астахов ржал как лошадь над своим же пошлым анекдотом.
- Ты как обычно встал не стой ноги?
- Я с кровати не встаю – я с нее сползаю, - совершенно серьезно ответил я. А как же еще вставать с того неудобного дивана, на котором не рискнет спать даже самая непривередливая собака.
- После бурной ночи?! – на учительский стол приземлился Щербаков, - Ребят, зацените: у нашего Лерки кто-то появился! Ну ка расскажи какая она – девушка твоей мечты?!
Я вылупил глаза, смотря на одноклассников, которые благодаря Щербакову переключились на мою скромную персону.
- Давай, Трофимов, колись, - Астахов хлопнул меня по плечу со всей своей лошадиной силой, от которой я чуть ли со стула не слетел.
- Думаю, господин Трофимов, расскажет вам о своей личной жизни после уроков, - все мгновенно повернулись к двери, а я лишь мог втянуть голову в плечи, желая раствориться на месте.
Щербаков тут же спрыгнул со стола и вытянулся по струнке, почти полностью загородив меня от «девушки моей мечты»… Знали бы мои одноклассники какая у меня мечта.
Мой идеал… Серые глаза, мощная фигура и высокий рост – это лишь самые маленькие достоинства того, по кому я схожу с ума.
- Простите, Андрей Валентинович, - громко за всех извинился Астахов.
- Садитесь.
Несколько секунд возни и глупого девчоночьего хихиканья. Несколько секунд, которые я неотрывно смотрел на Сатаева. Несколько секунд, в которые мне почему-то снова захотелось сдохнуть, потому что, чем дольше я смотрел на него, тем больше убеждался, что не видать мне быстрой и безоблачной победы как своих ушей. По какой-то нелепой иронии, именно я лучше всех мог понять это и при этом не желал отступать.
- Что ж, класс, поздравляю вас с началом новой четверти.
- И мы вас поздравляем, Андрей Валентинович, - выкрикнул с места Щербаков.
- Спасибо, Артем. На самом деле, ребята, хорошего мало. Одиннадцатый класс – это решающий этап в жизни. К этому моменту каждый из вас хотя бы поверхностно должен представлять, чем он собирается заниматься в дальнейшем, - Сатаев создал эффектную паузу, а затем продолжил, - Некоторые из вас, как я знаю, уже определились с Вузом, но это даже не половина класса. Поэтому сейчас я предлагаю каждому изложить свои идеи на бумажке.
- Это обязательно? – спросил Виталий Русанов, наш школьный секс-символ.
- Да. Ира, раздай, - Сатаев протянул стопку листочков Кукушкиной, - Напишите Вуз или хотя бы профессию. Я буду с вами по отдельности беседовать в течение четверти.
Я посмотрел на чистый листок бумаги перед собой, а затем покосился на приземлившуюся рядом со мной Ирку.
- Фамилию свою написать не забудьте.
Вывести свою фамилию в углу листочка было самым простым.
«Я хочу снова переспать с тобой..».
Я быстро сложил листок пополам и, немного приподнявшись, протянул Сатаеву.
- Вы уже закончили, господин Трофимов? - Андрей Валентинович аккуратно взял бумагу, стараясь случайно не прикоснуться к моим пальцам.
- Я написал все, что хотел, - я сел на место и демонстративно уставился в окно, краем глаза замечая, что учитель развернул листок и быстро прочел написанное, еле заметно шевеля губами.
- Вы слишком высоко берете, Трофимов, - наконец сказал он.
Я пожал плечами.
- Других желаний у меня нет, - тихо ответил я, прямо смотря ему в глаза.
- Жаль-жаль… Остальные закончили? А то нам надо еще несколько вопросов разобрать!
За все остальное время, что длился классный час, Андрей больше не одарил меня ни словом, ни взглядом. Я как будто был в какой-то мертвой зоне. Все мои попытки обратить его внимание на себя, оказались провальными.
Когда прозвенел звонок, я подождал пока все выйдут и подошел к нему почти вплотную, наблюдая как он четко выводит фамилии на новом листе в журнале.
- Если ты будешь тут стоять, то, скорее всего, опоздаешь на физику.
- Вы ничего не хотите мне сказать, - я облизнул в раз пересохшие губы.
- А должен? – Сатаев наконец посмотрел на меня, - Иди учись, Трофимов.
- Вы не можете так…, - шепотом начал я.
- Еще раз повторяю: иди, учись! Это единственное, что нужно делать школьнику во время учебного процесса!
- Я не отступлюсь! – почему-то севшим голосом сказал я и, подхватив сумку, выбежал из класса. Мое сердце трепыхалось сбитой птицей где-то в желудке, воздуха катастрофически не хватало, а перед глазами стояло его разозленное лицо.
В моей голове снова билась мысль, что я зря все затеял.
Нет… Нельзя думать об этом! Пока у меня есть цель – нужно к ней идти. Пока есть к чему идти – можно жить. А упасть и сдохнуть, я успею всегда… Точно… Успею…

- Трофимов! Ты так и будешь стенку подпирать?! – Кукушкина хлопнула меня по спине.
- Уй! Ты что творишь, дура! – под силой ее удара, я чуть было не пропахал носом полкоридора.
- Хочешь новость с передовицы?
- Ну? – в нашей школе Ирка была лучшим добытчиком информации .
- У нас новая биологичка! Молодая и с ногами от ушей. Только что ее видели!
- А Германовна куда делась? – просто так поинтересовался я.
- Так в декрет ушла… Она же в дверь уже с трудом протискивалась…
- Понятно… Ну и в чем прикол?
- Так она же на Валентиновича глаз положила.
Я замер, даже дышать перестал.
- На Сатаева? – мой голос не дрогнул лишь по чистой случайности.
- Ага. Я только что их видела… Они миленько смотрятся вместе. Даже лучше, чем физик с математичкой. Эй, Трофимов! Ты чего это так побледнел?
- Что-то голова резко заболела, - промямлил я и даже для правдоподобности сжал виски.
- У меня таблетка где-то была.
- Не нужно, скоро пройдет, - я выдавил вымученную улыбку, - Какой у нас сейчас урок?
- Литература, - ответила Кукушкина, - И кто это расписание составлял? Точно дебил какой-нибудь.