читать дальшеНа следующее утро за завтраком Цузуки сам понимал, что выглядит довольно бледным, чувствовал себя усталым и не выспавшимся, и настроение было преотвратное.
Утешало то, что сидящий рядом Хисока выглядел не лучше, и сочувствующе косился на друга, уже отойдя после вчерашней вспышки.
Цузуки понимал, что его бледный вид и нервозность Куросаки коллеги спишут на шок от появления Невыразимца в их рядах. Да и сами они старались держаться от новенького как можно дальше. Когда Мураки Казутака, безупречный, как обычно, и в белом, опять же, как всегда, вошёл в столовую, у всех тот час же одновременно пропал аппетит.
Цузуки, сам не зная, почему, не мог оторвать взгляда от высокой фигуры с таким знакомым утончёнными профилем и закрытой чёлкой искусственным глазом. Сердце Асато сжалось, когда он отметил, насколько тепло – совсем не в стиле доктора – Мураки улыбнулся Ютаке. Ватари заметно покраснел и едва не уронил свою сову в суп.
Мураки сел рядом с Ватари, смутив его окончательно.
- Скотина! Мало ему нас было! Теперь за бедного Ватари принимается, - прошептал Хисока, гневно сжимая кулаки.
- Угу, - отозвался Цузуки. – Ты бы всё-таки сходил к нему кабинет. Или тебе так сильно нравится носить его проклятье?
Юноша окинул его яростным взглядом.
- Спасибо, пока не слишком хочется.
- Как хочешь, - Асато пожал плечами.
Ему не хотелось разговаривать ни о чём. Тем более, о докторе. Тот всё ещё представлялся ему безумным садистом и изобретателем, у которого «крыша» уехала ещё дальше, чем у Ватари, но… Одновременно Цузуки понимал, что Мураки хуже, гораздо хуже, чем ему казалось.
Хотя, куда уже может быть хуже? Разве может существовать предел абсолютному ужасу?
Цузуки специально затянул завтрак, дождавшись, пока Хисока убежит, а все остальные тоже поспешат уйти. Как он и предполагал, доктор с Ватари вышли почти последними. Мураки Казутака оплёл Ютаку плотной сетью своего очарования, как когда-то делал с ним.
- Сегодня вечером, Ютака? – произнёс мужчина, когда парочка выходила из столовой, игнорируя взлохмаченного темноволосого шинигами, чьи фиолетовые глаза горели, как факелы. – Конечно, это уже получается не обед, а ужин, но я не хочу, чтобы мы удирали на обед, чтобы потом вернуться на свои рабочие места. Не люблю спешку.
Цузуки невольно скривился, увидев, как Ватари сначала бледнеет, потом его скулы покрываются алыми пятнами, затем Ютака нервно поправляет очки, и, наконец, кивает.
Мураки удовлетворённо улыбается, затем быстрым шагом идёт в свой кабинет.
Цузуки ещё помедлил, ожидая, чтобы Мураки ушёл как можно дальше, затем накинулся на застывшего столбом с блаженной улыбкой изобретателя.
- Ты что, настолько сошёл с ума, что собираешься идти вместе с ним на ужин?! Ты понимаешь, что он… Забыл, кто он такой?! – Цузуки поймал себя на том, что шипит, не хуже разъярённой кошки, наступая на врача. – Или ты считаешь, что он вдруг утонул в твоих глазах и влюбился с первого взгляда? Очнись, это же Мураки!
- Я знаю, кто он, - вспыхнул Ватари. – Но давай ты не будешь указывать мне, что мне делать, хорошо?
Цузуки застонал.
- Ютака, ты же помнишь, как обычно заканчивались наши с ним свидания? Неужели ты хочешь, чтобы он с тобой играл, как ты со своими лабораторными мышками? Поверь, он специально за тобой ухаживает, чтобы досадить мне!
Ватари оскорблено посмотрел на второго шинигами.
- Я конечно понимаю, что из-за того, что за тобой, Цузуки, бегает чуть ли не половина нашего отдела, у тебя развилась мания величия, но, поверь, я в состоянии разобраться со своими – и чужими – чувствами. Кстати, лучше б ты подумал, как собираешься расплачиваться с Графом за все те одолжения, которые он тебе делал. Через неделю будет вечеринка у Графа, и, я слышал, он собирается пригласить на неё тебя… и, наконец, предъявить некоторые счёта, - Ватари усмехнулся, увидев, как побледнел Асато. – Ничуть не удивляюсь, что в личной жизни у тебя сплошные нули. Думаю, Мураки на самом деле играл С ТОБОЙ, но брезговал относиться к тебе серьёзно, - доктор увлекался всё больше и больше, наслаждаясь паникой на лице Цузуки. – Ведь, однажды Мураки играл на тебя в карты на лайнере, затем ты предлагаешь своё тело Графу – а потом бегаешь от него. Ватари покачал головой:
- И, кажется, ещё что-то обещаешь Татсуми… Наверное, тоже за какие-то услуги. У тебя задатки… проститутки.
Асато уставился на врача, выкатив глаза.
- Ты слишком долго мнил себя первым красавчиком и всеобщим любимчиком! – жестоко отрезал Ватари. – Но за всё надо расплачиваться! Жаль, что я не увижу, что Граф Энму придумает сделать с тобой. До меня доходили слухи, что у него несколько необычные пристрастия.
Криво усмехнувшись, Ватари отодвинул его плечом и широким шагом направился в лабораторию.
***
Цузуки ощутил себя так, словно его мир рухнул. Желание покончить с собой снова зазмеилось в сердце, оказалось, что оно его не покинуло, только дожидалось удачного момента, чтобы парализовать сознание. Сердце сдавило так, что он едва не потерял сознание, перед глазами появились яркие точки.
Впервые в жизни на некоторые свои легкомысленные поступки он посмотрел со стороны.
Страх перед Графом вырос – действительно, разве можно ожидать снисхождения и жалости от такого… существа? Явно извращённого? А Татсуми… удивительно, как он ещё не пустил в ход свои тени, чтобы…
Пусть несознательно, но он их обоих дразнил, как быка красной тряпкой.
«Придёт время расплаты», - заговорил в его сознании жестокий голос, очень похожий на голос Мураки.
«И ты пожалеешь, что родился на свет. Ты сам загнал себя в угол».
Тряхнув головой, Асато сжал кулаки, сверкнув фиолетовыми глазами.
Ну уж нет! Защититься он сумеет! Смог же противостоять Мураки, который на самом деле был довольно сильным противником. И теперь понятно, почему. Но он же его действительно едва не прикончил в лаборатории, как бы сейчас этот белобрысый маньяк не пыжился.
Вздохнув, Асато отправился на своё рабочее место.
«Пожалуй, маска клоуна, любящего сладкое, тебе в ближайшей время не понадобится, да, мой милый?» - снова зазвучал в подсознании голос Казутаки.
Теперь этот голос, как ни странно, несмотря на свою жестокую прямолинейность и язвительность стал почти дружественным.
«Мы умеем показывать зубки, Цузуки, не так ли? Когда на кону что-то важное, такое, как жизнь или честь. И никто не посмеет нами манипулировать…»
… Ютака Ватари появился возле входа в традиционный японский ресторан в Киото, вспомнив, что это ещё и бордель. Но все мысли улетучились, когда он увидел Мураки.
Невыразимец выглядел… обычно. Словно был человеком. Точнее, конечно, он НИКОГДА не казался обычным: невероятно красив, утончён, жесток, непонятен, со своими правилами игры.
Ватари невольно поправил очки, и вдруг заметил, что Мураки сделал тоже самое, даже ещё не увидев его.
Длинные, как у пианиста пальцы, поправили пряди платиновых волос, привычно закрывая искусственный глаз. Белоснежный костюм, в кармашке которого виднелась алая роза, и в руках у доктора – бывшего доктора – букет жёлтых роз.
Под цвет волос учёного.
Заметив застывшего Ютаку, Мураки улыбнулся и ускорил шаг.
- Это тебе, - он галантно вручил ему розы. Затем легко коснулся поцелуем щеки. – Прошу за мной. Сегодня мы будем только одни.
Ватари вздрогнул от этого тона. Словно бархатная ткань, в которую завёрнуто острейшее лезвие катаны.
Пропустив Ватари вперёд, отчего тот заалел, Мураки прошёл следом за ним в большой зал, где был накрыт только один столик. На столе стояла ваза, куда Ватари поставил подаренный букет.
Отодвинув для него стул, Мураки сел напротив.
- Сейчас мне нужно переговорить со старинным другом, - Казутака встал. – Ты не возражаешь?
- Нет, конечно, я подожду, - Ватари не мог отвести взгляда от шикарного мужчины, обаяние которого было так велико, что заставляло забыть даже о его кровавом прошлом.
Кивнув, платиновый блондин вышел из зала.
Тем временем две очень красивые японские девушки накрыли на стол, двигаясь словно в каком-то удивительном танце с изяществом и красотой отточенных движений настоящих гейш.
… Мураки вошёл в комнату Мибу Ории и застал того застывшем у окна и державшим в пальцах неизменную трубку. Взгляд широко распахнутых тёмно-карих глаз стал пустым, а губы подрагивали от попыток сдержать рыдания, которые клокотали в груди.
- Ория, - тот дёрнулся, затем резко обернулся и побледнел, словно увидел такого желанного… призрака.
- Ты? Это правда ты? Или твой призрак? Ты мёртв, Мураки?
- Я живой и здоровый, - мужчина шагнул и обнял хрупкого парня, прижимая его к себе. – Извини, я не мог придти раньше.
- Кто ты? – внезапно отпрянул Ория. – После такого пожара никто не мог бы выжить! А ты ещё и был ранен. Я думал, что ты умер!
- Я – это всегда я, Мибу, - глядя ему в глаза, отчеканил блондин. – А кто я… Что ж, я скажу, почему нет? Думаю, тебе можно. Я – что-то вроде шинигами, Ория. На самом деле я давно был мёртв, но это не мешало нам оставаться друзьями. Тебя это беспокоит? Ты не хочешь меня видеть?
- Идиот! – словно вихрь Ория кинулся к нему и прижал к розово-золотистому кимоно, подчёркивающему карие глаза и ливень каштановых волос. Он стиснул его изо всех сил, чувствуя, как слёзы бегут по щекам. – А я тебя уже начал оплакивать.
- О, не надо. Мы, мертвецы, не слишком любим собственные похороны, - шутливо отозвался мужчина, к крайнему изумлению Муби, обнимая его в ответ.
Отстранившись, он мягко очертил следы слезинок, стирая их.
- Незачем плакать. Я всегда буду рядом, буду неподалёку, буду о тебе заботиться. И после смерти мы будем вместе. Мы же лучшие друзья с детства.
Снова обняв его, Ория коснулся губами его лба.
- Это ты, это и правда ты. Ты живой, тёплый. И… Мураки, какая же ты сволочь!!! Я чуть себе харакири не сделал от мыслей, что не смог тебя тогда вытащить! Огонь помешал мне даже забрать твоё… тело. Подожди, ты сказал, что шинигами… Значит, всё это, борьба за тело Цузуки – было игрой?! Возмущению Ории не было предела.
- Не игра, а план. И не мой, а… - мужчина потыкал пальцем в небо, затем, криво усмехнувшись, поменял направление, потыкав пальцем в землю. – Проверка на профпригодность моего милого Асато.
- Почему ты мне не сказал?! Я сражался с Хисокой, который хотел любой ценой заполучить ключи от лаборатории! Ты и меня проверял на верность?!
Глаза полыхали гневом, отчего в их каштановой глубине зажёгся золотистый свет.
- Нет, Ория, - серьёзно глянул на него Мураки. – Тебе я доверял всегда. Просто я не имел право тебе сказать, на кону была моя бессмертная жизнь. К тому же, ты правильно сделал, что отпустил тогда мальчишку. Он тоже нужен департаменту.
- Ты говоришь, как какой-то чиновник, - ухмыльнулся Ория сквозь слёзы. – Узнаю старого доброго Мураки. Так это ты заказал на сегодня зал для романтической встречи? Надеюсь, хоть не меня пригласить собирался? Мы ведь с тобой только друзья.
- О, успокойся Ория! – улыбнулся Мураки. – Я пригласил одного очаровательного шинигами на ужин.
- Цузуки что ли?! – глаза Ории расширились ещё больше. – Ты что, простил ему, что он с тобой сделал?! Ты ведь всегда говорил, что просто играешь с ним, хочешь его хорошенько помучить, лишить душевного равновесия, усугубить его психологические, как ты выразился, травмы детства.
- Нет, не Цузуки, - ледяным тоном отозвался Казутака. – Пойдём, я представлю вас друг другу.
Схватив друга за руку, Мураки потянул его за собой. Ория в которых раз ощутив его силу, не мог бы сопротивляться, даже если б очень хотел, хотя отнюдь не был хрупким.
- Ютака, позволь тебе представить моего старинного друга детства, Мибу Орию, - мужчина с густыми, лежащими мягкими волнами волосами робко улыбнулся, ревнивым взглядом оценивая хрупкую красоту Ории.
- Приятно познакомиться, Ютака Ватари.
Они поклонились друг другу.
- Вы шинигами, да? – уточнил Ория, под его взглядом девушки, накрывающие на стол, ускорили свои действия.
- Да, мы оба, - улыбнулся изобретатель.
- Очень необычно, такая честь. Ория взглянул на друга:
- Я рад, что ты жив, рад, что ты посетил мой ресторан. И денег я с тебя не возьму.
- Это ты брось, - чуть нахмурился Мураки. – Кстати, я официально считаюсь живым, только уволился с работы, поэтому все мои счета сохранены.
Обнявшись с Муби, Мураки сел напротив стройного мужчины, а Ория, помедлив, ушёл к себе, наконец-то впервые за несколько дней ощутив полный покой, гармонию в душе и счастье.
… Ютака Ватари следит за всеми движениями доктора и думает о том, что сам Мураки – великолепная загадка, хотя бы потому, что у неё нет разгадки. Нет – и никогда не было. По крайней мере, сам доктор подсказок не даёт, разве что наводит на ложный след. Словно лабиринт, откуда уже невозможно выбраться.
Ютака вздыхает, глядя, как Мураки наливает им красного вина и улыбается.
Эта улыбка холоднее стали, и морозит сильнее, чем прижатые к зимнему стеклу пальцы.
Мужчина понимает, что действительно очень возможно, что доктор с ним играет.
Неожиданно Ватари замечает, что тонкие, но необыкновенно сильные пальцы обхватывают ножку бокала и начинаю двигаться, поглаживая её, лаская, навевая вполне определённые ассоциации.
Ютака неудержимо краснеет, но отвести взгляд не может.
- Мураки, - он поднимает взгляд и пристально, стараясь выглядеть уверенным, смотрит в эти таинственные глаза, один из которых – словно вихрь метели на фоне серых небес, а другой – таинственная печать Тьмы.
- Да, Ютака? – доктор само внимание, даже его рука на бокале остановилась.
- Если это игра, то… Я не против поиграть, - Ватари пожимает плечами. – В конце концов – мы взрослые люди. То есть, нелюди, но всё же. В общем, я принимаю правила игры… Только без твоего обычного членовредительства, доктор. Возможно, Цузуки нравится играть с тобой в садо-мазо, но я против подобных штучек.
Светлые брови заламываются, тонкие губы расплываются в улыбке.
Бокал поднят.
- Давай же выпьем за это, Ютака! Если честно, не ожидал такой от тебя раскованности.
- И не надо признаний, лживых слов ради одной ночи, - Ватари хочется плакать. Игра в развратника даётся ему плохо. Изображать цинизм – совсем не его роль. Но он понимает, что только так способен сохранить хоть какую-то часть собственного достоинства… И сберечь хотя бы дружеские отношение с Казутакой, который заворожил его с такой силой, что… Он начал понимать Цузуки и Хисоку, почему для них доктор Мураки Казутака – навязчивая идея. Хотя… юный Куросаки познакомился с некоторыми частями докторского тела куда больше, чем желал бы.
- Надеюсь, красной луны, сакуры и рун проклятья на моём теле не будет?
Мураки снова одобрительно улыбается, чокается с ним бокалами, параллельно советуя попробовать великолепный суп и огромнейшее разнообразие суши.
- Что ты, Ютака… Я же сейчас не на задании. Просто отдыхаю. С тобой… так приятно отдыхать. И мне нравится, что ты ведёшь себя умно и зрело, - белая рука тянется, и пальцы накрывают лежащую на столе руку Ватари. Поглаживают, чуть поднимаясь выше.
Взгляд серого глаза смягчается, а искусственный заблестел ярко-голубым цветом.
- Чего не хватает в вашем департаменте, так это зрелых отношений, сплошной надрыв. Но ты не такой. Рука снова гладит пальцы изобретателя.
Тот пытается сдержать слёзы. Старается скрыть свою боль, кажется, получается, так как выражение глаз Мураки не меняется.
… Цузуки поджидал счастливую парочку, сам не зная, зачем и почему. Убеждая себя тем, что хотел просто ночью прогуляться по парку Мэйфу. Ну, не спится ему, не спится.
Неподалёку от окон Ватари – его комнаты рядом с лабораторией – Асато натыкается на них и замирает, стараясь слиться с местностью.
И одновременно подкрадывается поближе.
Они держатся за руки, что заставляет сердце Цузуки бешено заколотиться. Затем Ватари поворачивается к Мураки и сам нежно целует его.
- Тебе вовсе не нужно становится женщиной, Ютака. Ты и так более чем прекрасен, - слышит Цузуки вкрадчивый голос доктора. И в этом голосе та же поддельная мягкость и нежность, с которой Мураки иногда – раньше – обращался к нему. Правда, в те моменты Асато было как-то не до оценки тембра голоса доктора: тогда он либо расследовал очередной труп авторства доктора, либо тот угрожал убить Хисоку, или ещё прочая гадость.
Всегда что-то стояло между ними.
Тела мертвецов, Хисока, голова брата Мураки… И, как апогей, оказывается, ещё и задание вышестоящего начальства, перед которым даже Коноэ и Граф Энму трепещут.
Игра, основанная на крови и боли, вот чем всегда для Цузуки были ухаживания Казутаки.
Только почему сейчас ему было так неприятно и больно смотреть, как они целуются? Как белые пальцы Мураки вплетаются в длинные золотистые волосы мужчины, гладят его шею, спускаются на плечи. Как Ютака льнёт к нему, прижимаясь всем телом, словно большой золотисто-рыжий котёнок?
Почему Ватари так быстро ему уступил? Всего одно свидание – и учёный размяк. Неужели так соскучился по страсти?
Цузуки понимает, но не хочет признать, что Ютака, так же, как и он… не устоял перед обаянием доктора.
Только Ютака не такая важная сошка, чтобы его постоянно защищать и оберегать от губительной страсти.
Цузуки с горечью усмехнулся, вспомнив их с Мураки последнее «свидание». В ход пошёл даже нож и огонь. Единственный выход страсти – жажда убить друг друга.
Но это же было задание, отчего ещё гаже. Словно даже та огненно-кровавая страсть была подделкой, фикцией, насмешкой, плевком в лицо.
Сердце рвётся, но Цузуки не в силах отвести взгляд от их поцелуя.
- Зайдёшь? – Ютака смотрит в лицо доктору, когда тот отстраняется. – В мои комнаты никто никогда не заходит, даже днём, а сейчас ночь. Ватари прижимается к нему и трётся, точно словно котик, жаждущий ласки.
- Завтра, Ватари, завтра.
Цузуки видит, каким разочарованным стало лицо Ютаки. Как дрогнули его губы, а глаза… неужто заблестели от слёз?
- Я хочу показать тебе мои апартаменты в пентхаузе в Токио, - Мураки улыбается ему – так, как никогда не улыбался ему, Цузуки – нежно и мягко – и берёт тонкое лицо в ладони. – Пусть эта единственная ночь будет… совершенной. Гарантирую розы, свечи и шампанское. Какую кухню ты любишь?
- Итальянскую, - улыбнулся Ватари. Асато видит, сколько горечи и тёмной сладости в карих глазах учёного. Видит, что Ютака уже почти влюбился в доктора, но… Тот не даёт.
Кажется, он никому никогда не позволял в себя влюбиться.
- Отлично, значит, завтра вечером мы телепортируем в мою квартиру.
Снова нежный, но кратковременный поцелуй.
- Спокойно ночи, Ютака. И… ты помнишь, о чём мы договорились.
- Просто игра, - Ватари кивает. – Но с обоюдным согласованием правил.
- О, это я тебе обещаю, - усмехается Мураки. – Никакого садизма на завтра… Так и запишу в свой ежедневник, чтобы не забыть: без садизма.
Они улыбаются друг другу. И, если Мураки и замечает, что Ватари улыбается сквозь слёзы, то совершенно не обнаруживает своего знания.
- Всё, мне пора, - умелые пальцы гладят щёку учёного. – Передай от меня привет 003.
- Думаю, моя сова просто умрёт от счастья. Мне кажется, она так же очарована тобой, как и я.
- И давно ты увлекаешься тайными агентами и маньяками в одной флаконе? – смеётся доктор. – У тебя очень экзотические вкусы, Ватари. Ладно, до завтра.
И доктор скрывается в темноте. Цузуки вспоминает, что, кажется, комнаты доктора теперь находятся рядом с его кабинетом. И, наверное, у него не одна комната, как у всех шинигами.
- Не спится, Цузуки? – вполне мирный голос Ватари застаёт Асато врасплох. Тот дёргается и глядит на уже подошедшего к нему мужчину, сжимающего в руке букет жёлтых роз.
- Эээ, извини, я не хотел… Я гулял, - сбивчиво оправдывается Цузуки, краснея.
- Не страшно. И… извини меня за тот ужасный разговор, сам не знаю, что на меня тогда нашло, - Ютака искренне смотрит в лицо Цузуки. – Я правда сожалею.
- Я тоже, - улыбается Асато.
- Спокойно ночи, - Цузуки ясно видит, что Ватари ревнует, бешено ревнует – кто мог предполагать такой темперамент у кабинетного учёного? Хотя, своими экспериментами тот увлекается так, что может забывать вовремя поесть. И замечает, насколько Ютаке тяжело даже находиться рядом с ним.
- Я ещё погуляю, - говорит Асато только лишь для того, чтобы не быть вынужденным вместе с ним заходить в помещение.
Тот кивает и быстро доходит до дверей.
А Цузуки размышляет над тем, почему в глазах Ютаки Ватари он выглядит победителем, получившим вожделенный приз в виде Мураки Казутаки – да уж, граната в подарочной упаковке! – хотя сам уже договорился насчёт завтрашней совместной ночи с Казутакой.
А ведь он, Цузуки, ни разу не провёл с доктором ночь. И вряд ли когда-нибудь очутится с ним в постели. Ведь он же был для Мураки только объектом, заданием.
Асато вспомнил, сколько раз у Мураки действительно была возможность затянуть его в постель – и даже не совсем насильно – ведь проигрыш на «Королеве Камелии» был не единственным разом, когда они могли…
Припомнил, бродя вдоль тёмных деревьев, едва не натыкаясь на них по рассеянности, что, в те редкие моменты (но они ведь были!), когда Хисока не появлялся вовремя (или не вовремя), когда его самого не отвлекали дела (опять же, спровоцированные убийственной активностью доктора), - в те моменты Мураки САМ куда-то убегал от него.
Но ведь раньше… раньше его это устраивало? То, что у них ничего так и не случилось? Почему же сейчас ему так больно?
Неожиданно Цузуки представил казино, где за столиком сидит он, Ватари и… Мураки, в качестве бесценного приза. И у каждого, кроме Казутаки, в руках карты. И они играют на него. И он, Цузуки, выигрывает с ним ночь.
Покраснев, и радуясь тому, что никого нет рядом, чтобы это засвидетельствовать, как проявление его непростительной слабости, Цузуки идёт обратно в их общежитие.
Неожиданно впереди появляется… Граф Энму. Полумаска и пара перчаток зависшие в воздухе заставляют Цузуки содрогнуться всем телом. От неожиданности и ощущения какой-то гадливости, неприятия. Словно Граф был чем-то ещё более чужеродным, чем сами шинигами. Подобные ощущения Энму вызвал у него каждый раз.
- Я в воскресенье устраивают вечеринку, и ОЧЕНЬ настаиваю на том, чтобы ты там появился, - улыбка слышится в голосе невидимого существа. И улыбка явно неприятная, какая-то скользкая, словно гусеница, упавшая за шиворот. – Можешь считать это приказом.
Быстрый рывок – и бархатная чёрная перчатка поглаживает его щёку.
- Ты такой милый, когда смущаешься и такой красивый. Ты самое совершенное существо, которое я когда-либо видел… Хотя, теперь уже не самое, но второе место это ведь тоже не так плохо, да, мальчик?
Цузуки, не владея собой, резко отпрыгивает, с гневом смотря на невидимого собеседника загоревшимися фиолетовыми глазами.
- Если я вызову своих шикигами, то, боюсь, от сада мало что останется, - он старается говорить спокойно, чтобы не сорваться, не забиться в истерике. Хватит уже ему прикидываться идиотом, которого интересует только кусок торта и сахарница.
- Приятной ночи, милый Цузуки. В воскресенье, в три, прошу не опаздывать. Да, передай, пожалуйста, моё приглашение нашему новичку, - Асато словно видит ещё более грязную усмешку. – Думаю, ему будет приятно увидеть моё скромное жилище, да и Храм Свечей его, я полагаю, очень заинтересует. К тому же так хочется рассмотреть его поближе. Ведь доктор – то есть, бывший доктор – стоит того, чтобы его увидеть поблизости? Он действительно настолько прекрасен, как мне показалось? Думаю, на расстоянии поцелуя его черты ещё более совершенны.
Цузуки чувствует, что краснеет ещё сильнее.
На всякий случай он отступает подальше, готовясь сложить руки в жесте призыва, если только Граф посмеет… Хоть что-нибудь.
- Это так мило, что доктор сохранил для меня твою невинность, Цузуки, сладкий мой, - слышит Асато, постепенно, по очень широкой дуге, обходя зловещую фигуру. – Как-нибудь приглашу его к себе на чай, а ещё лучше – на бокал чего-нибудь покрепче, чтобы поблагодарить ЛИЧНО. В общем, передай приглашение Мураки. Других на нашу ПРИВАТНУЮ вечеринку я приглашать не буду. Как-нибудь в другой раз.
Цузуки кивает, и, не выдержав, позорно убегает в здание, слыша вслед циничный, злой смех.