Нельзя запретить любить

[TsDV]

Название: Нельзя запретить любить.
Автор: squirrel1289
Тип: яой
Рейтинг: Нц (Я ниже уже не пишу)
Саммари: просто история любви учителя и ученика.
Предупреждение: один из героев еще не совсем совершеннолетний. ервая попытка написать оридж самостоятельно.

Часть 2

Андрей

Он спит на моей кровати, его длинные волосы разметались по подушке. Темные, завивающиеся на концах локоны, мне почему-то кажется, что они очень мягкие на ощупь. Так хочется до них дотронуться , прикоснуться к ним, к нему, к его губам. Когда я увидел его в первый раз, эти губы были крепко сжаты, а глаза вызывающе смотрели на меня.
Большие карие глаза с еле заметным огнем внутри зрачков. Когда он злиться – этот огонь разгорается с огромной силой, но потом снова гаснет, оставляя лишь зияющую пустоту с еле-еле тлеющими углями. Эта пустота затягивает и пугает, но при этом остается слишком важной деталью, неотъемлемой частью Валеры.
Я внимательно изучаю тонкое, кажущееся бесплотным тело, которое сейчас купается в утреннем свете. Так и хочется сжать его в объятиях навеки. В свете дня уже можно разглядеть еле заметные синяки на руках. За несколько дней, что он живет у меня, они успели поблекнуть, но понадобиться не мало времени, чтобы на теле Валеры ни осталось ни одной отметины. Темные отпечатки чужих пальцев, подтверждающие беспомощность мальчика. Как можно бить такого ангела, оставляя эти уродливые отметины силы на нежной молочно-белой коже?
Даже я, всю жизнь считавший, что неподвластен такому глупому чувству как жалость, не смог уйти и оставить его на растерзание пьяной женщины, которая только лишь по самому нелепому недоразумению могла зваться матерью. Имел ли я права вмешиваться в их семью? Кто я такой, чтобы лезть в чужую жизнь? Чем я лучше? Я тоже когда-то бил и дрался, причиняя боль. Правда те люди были далеко не беспомощны, но это не может оправдать меня.
Но достаточно увидеть один благодарный взгляд грустных глаз, чтобы забыть о сомнениях и обо всем остальном. Он, конечно, старается не показывать свои чувства, пряча их за навесом молчания или язвительности, но все и так видно невооруженным глазом. Слишком хорошо видно.
Я смотрю на него и чувствую, что схожу с ума: я думал, что уж прошло то время, когда у меня от желания обладать кем-то сносило крышу, когда одновременно хотелось и пожалеть и причинить боль.
- Черт, - прошипел я и, давно забытым, мальчишеским жестом взлохматил себе волосы, как будто пытаясь разогнать неуместные мысли руками. – Трофимов! Просыпайся, а то в школу опоздаешь! Ты и так уже одну историю прогулял. И я ничего не хочу слышать о том, что до конца четверти осталось всего несколько дней и оценки уже выставлены, - мои губы растянулись в улыбке при виде того, как парнишка недовольно морщится и пытается натянуть себе на голову одеяло, шепча что-то похожее на: «Ну еще чуть-чуть… Ну пожалуйста…».
Мне даже стало его на секунду жаль, но только на секунду. И хоть я знал, что ученики в школе за два дня до начала каникул лишь сплошная головная боль школе и учителям, но оставлять Валеру дома не собирался, в виду того, что его отсутствие портит мне настроение и оценки тем, кто еще пытается пересдать мой предмет на более высший балл, чем я желал бы поставить.
- Нет-нет-нет! Вставай, живо! – я подошел к кровати и дернул одеяло, но Валера видно его крепко держал, потому что оно не сползло ни на сантиметр. – Ученье – свет, а не ученье… Что, Трофимов?
- Вам лучше знать, Андрей Валентинович, - взъерошенный Валера буквально выполз наружу, и, смешно подтягивая штаны, в которых он спал, потрусил в ванную, мельком взглянув на настенные часы.
Его простуда еще не прошла и температура спала только позавчера, но в целом выглядел он нормально и почти не шмыгал носом.
Я с трудом подавил в себе еще одну довольную улыбку и мысленно пнул себя за слишком хорошее настроение: Трофимов живет у меня чуть меньше недели, но уже стал неотъемлемой частью моей жизни. Я уже не смыслю вечеров без него, два из которых он провел в температурной лихорадке, я полюбил его еду, которую он с какой фанатичностью готовит на кухне. Управляясь не хуже любой женщины, а может даже и лучше. По крайней мере даже у моей матери никогда не наблюдалось такая тяга к готовке и такое разнообразие блюд.
К хорошему привыкаешь слишком быстро. И мне даже думать не хочется, что скоро из командировки вернется его отец и мне придется его отпустить, снова сократив наше общение до ученик-учитель и ничего более.
Но как бы то ни было, я должен был сделать хоть что-нибудь. Поэтому я был рад, когда директор поддержал мою идею о передаче опекунства над Трофимовым его отцу.
- Андрей Валентинович, делайте что хотите, я не буду препятствовать. Проблемы Валеры уже давно стали делом общественным…
- Но никому не хотелось брать ответственности за это дело, - закончил я резко.
- Поймите меня правильно, Андрей… Таких детей много. Я не могу сказать, что мы хоть как-то не пробовали повлиять на Ирину Григорьевну.
- Это…?
- Мать Валеры Трофимова…
- А, да, точно. Эта женщина была не в том состоянии, чтобы мне пришло в голову спросить ее имя. – Я усмехнулся, - А что с отцом Трофимова? Парень не особо распространяется на этот счет… Он также пьет?
- Нет, ну что вы, Андрей. Константин Викторович довольно успешный человек. На сколько я знаю, у него своя фирма, но с сыном они не особо ладят. – Петр Александрович замялся, как будто он что-то знал и не спешил этим делиться.
- Почему? – насторожился я.
- Как вы, наверное заметили: Валера мальчик трудный… Особенно на фоне остальных ребят.
- По-моему обычный парень, - ответил я, поражаясь как Петр Александрович мнется подбирая слова, что было само по себе удивительно, учитывая, что такой человек как он за словом в карман никогда не лез и при этом мог в считанные секунды, не переходя на личности, мог одним словом задавить неугодных одним лишь интеллектом.
- Это только кажется, Андрей. Никто из учителей не обращал внимания на зажатость Валеры, пока школьная медсестра в четвертом классе во время диспансеризации не обратила внимания на синяки, которые ну никак не могли появиться в следствии обычной мальчишеской драки. Я делал все, что мог…
- Но проще стало оставить все как есть? – я тяжело вздохнул.
- Привлеченные социальные службы не усмотрели никаких нарушений. А Валера отказался что-либо говорить и твердил, что он просто подрался.
- Он был четвероклашкой, - покачал я головой, понимая почему Валера не попросил помощи. Я был даже уверен, что его просто напугали чем-то. Не так уж много нужно сказать ребенку, что поселить в его душе страх.
- Возможно вы право, но сейчас судить об этом сложно, - кивнул директор, - По крайней мере было сложно судить до апреля этого года, когда в школу поступил звонок о том, что Валера пытался покончить с собой. – Мужчина замялся, - Причины такого поступка так и не были выяснены, но его тогда еле спасли.
- Как? – спросил я.
- Что как? А… он порезал себе вены на руках.
Я выругался сквозь зубы, припоминая, что видел белесые шрамы, которые Валера, по возможности прикрывает длинными рукавами или напульсниками.
- Но я говорю это потому, что хочу предупредить вас, Андрей Валентинович. Не привязывайте его к себе слишком близком. Я понимаю, вы о нем беспокоитесь…
- Я за него отвечаю…
- Привязанность может серьезно покалечить таких людей как Валера, - резко закончил Петр Александрович, и я ничего не мог возразить, понимая, что он прав.

- Почему ты резал себе вены? – как бы невзначай задал я мучавший меня вопрос.
Валера вздрогнул, уронив вилку, и затравленно посмотрел на меня. Я пожалел о том, что у меня такой длинный язык, только заглянув в его глаза, в которых плескалась боль.
- Мне не хотелось жить, - тихо прошептал парень, даже не пытаясь увернуться от вопроса и дальнейших расспросов.
- Почему? Что случилось такого, что тебе захотелось искромсать себе руки? – Мне не хотелось ни расстраивать Валеру, ни тем более давить на него, но я должен был убедиться, что у него нет суицидальных наклонностей, и он не кайфует от боли и от чувства приближающейся смерти, а уж таких людей я, хоть и не часто, но встречал на своем пути. У меня даже когда-то была девушка, которая именно такими выходками удерживала меня рядом с собой целый год. В конце-концов она не рассчитала дозу таблеток, при которой она останется жива, но заставит всех жалеть себя. Я до сих пор немного чувствую себя виноватым за то, что никогда не любил ее и не мог понять таких странных попыток удержать меня.
- Это только мое дело, - голос Валеры слегка дрогнул, но взгляд уверенно прожег во мне дыру, - Только мое.
- И все же почему? – не сдавался я. Мне были интересны причины… Мне было интересным все, что относилось к Валере. – Тебе не хотелось жить или ты хотел, чтобы тебя пожалели? – я видел как Валера мгновенно побелел, как расширились его глаза, а вилка снова выпала из его рук.
- Я хотел смерти, - прохрипел он, резко встав со стула, почти опрокинув его, и покинув кухню, - Я искал ее… Но мне не дали умереть, - добавил он, останавливаясь на пороге на секунду, чтобы потом исчезнуть в темноте коридора.
Я понял, что разозлил его или очень сильно расстроил. Разница была не так важна. Я не знал, что мне делать: то ли оставить его наедине с собой, то ли пойти и продолжить этот разговор.
Наконец я решительно встал.

Валера сидел на моей кровати низко опустив голову, почти утыкаясь ей в свои острые коленки. Света он не включил, поэтому его съежившуюся фигуру освещали лишь искусственные лучи уличного фонаря и неоновая вывеска магазина напротив. Я на ощупь нашел выключатель на стене и в комнате тут же вспыхнул яркий свет.
- Валер, - тихо позвал я и не добился ровным счетом никакой реакции.
Я оттолкнулся от косяка двери и подошел к нему, осторожно садясь рядом.
- Ну прости меня. Я не хотел тебя расстроить, - тихо сказал я.
- Вы не знаете, что такое быть таким как я, - прошептал Валера, выводя меня своим ответом из равновесия: я ожидал любых слов, но точно не этих. Валера не обращая внимания на мое удивление продолжил, - Когда я понял, что мне нравится парень, мой друг… Я стал сходить с ума, я ненавидел себя, ненавидел то, что я такой неправильный. Димка первым заметил, что со мной что-то происходит. Хотя, если честно, он единственный, кто вообще замечал мое состояние… И неважно было: радовался я или грустил. Он просто всегда был рядом, - я слушал Валеру затаив дыхание. Я видел с какой нежностью в глазах он говорит о каком-то Диме и душа у меня переворачивал от смеси непонятных чувств.
- Я никогда не думал, что Дима меня поймет, - еще тише продолжил Валера. Мне пришлось изрядно напрячь слух, чтобы ничего не упустить. – Но он меня не только понял, но и принял… Мы были не просто друзьями почти целый год… Год, который был для меня одновременно и адом и раем, - голос Валеры стал меняться, - Наверное, было бы лучше, если бы мы просто были друзьями. Так по крайней мере я не потерял лучшего друга и снова не остался один.
- Что случилось? – я осторожно обнял парня за плечи, как будто чувствуя, что именно такая поддержка ему сейчас нужна.
Я почувствовал биение его сердца, которое колотилось как сумасшедшее, стремясь вырваться из грудной клетки парня.
- Я стал ему не нужен. Ему не нужен был больше мальчик в его постели. Он стал мне изменять не таясь, на утро говоря лишь «извини». Я честно терпел, понимая все. Он старше, он красивее. Девчонки виснули на нем гроздьями, но я терпел и их. Пределом стало то, что он собрался жениться, - Валера замолчал, замирая в моих руках, - Он выкинул меня из своей жизни, - жестко закончил Валера и мне показалось, что будто в его жизни были абсолютно два разных Димы: один, который до сих пор взывает в нем трепетные неподдельные чувства нежности и любви, и другой, которого Валера ненавидит всеми фибрами души.
- И?
- Я сорвался… не выдержал. И не сколько из-за того, что он променял меня на какую-то девушку, а из-за того, что снова остался один. Вы осуждаете меня, Андрей Валентинович? – он приподнял голову и заглянул мне в глаза.
- Нет, - медленно ответил я, замечая, что наши лица совсем близко, а моя рука удобно устроилась на его талии. Я действительно не осуждал его, прекрасно зная, что на земле есть и сильные люди, и слабые. Есть те, кто выдерживают жизненные удары с высоко поднятой головой, а есть те, кто очень быстро ломаются, как хрупкие игрушки.
Близость наших тел казалась просто невыносимой, но я не в силах был оторваться от него. Я не в силах был даже убрать руку. Взгляд его бездонных глаз мешал мне думать, оставляя лишь желание поцеловать пухлые губки, которые казались неестественно красными, видно от того, что Валера их кусал на протяжении всего разговора.
- Неужели я не достоин того, чтобы меня хоть чуть-чуть любили? – снова спросил он, - Лишь капельку любви…
Его подрагивающие пальчики на моем бедре стали последней каплей в огромном море желания.
Я нагнулся, целуя его в покусанные губы, соленые на вкус. Укусить и тут же загладить свою вину, притянуть к себе еще ближе, вырвать у него тихий стон.
Я не хотел более останавливаться, я не хотел поворачивать назад, задирая ему футболку. Наверное, у него снова поднялась температура, потому что здоровое тело не может быть таким обжигающе горячим, как и лицо не может покрываться такой яркой краской… стыда? Вряд ли. Он сам хотел этого, лишь в этом я был уверен. Он сам желал всего этого, иначе бы вел себя менее развратно: облизывая губы и пытаясь стянуть с меня рубашку трясущимися от напряжения руками. Валера покорно жался ко мне, одновременно яростно отвечая на мои поцелуи.
Если бы он хоть чуть-чуть сопротивлялся, или бы в его глазах мелькнул страх, то я незамедлительно остановился бы… Возможно.
Я проклял одежду, что была на нас и свой ускользающий контроль, дрожь в своих руках, которая не давала возможности расстегнуть пуговицу на джинсах парня. И самого парня, который своими суетливыми движениями только мешал стянуть бесполезные, раздражающие возбужденную кожу, тряпки.
- Андрей, - от звука его голоса я чуть было не кончил, как неопытный юнец.
Я зарычал, почувствовав как Валера забарахтался в моих объятиях, придавленный моим телом к кровати.
Передумал? Не хочет?
Острая коленка уперлась мне в пах, а локоть парня врезался под ребра. И тогда я понял, что Валера чуть ли не плачет, пытаясь снять с себя футболку.
- Помоги, - острые локти мелькнули у меня перед глазами. Валера, тяжело дыша, с трудом стянул с себя футболку и тут же принялся за мою рубашку, но подлезть к пуговицам, которые были зажаты между нами было практически невозможно. – Ну же!
Я с трудом подавил в себе смех, который возник у меня, когда я взглянул на его покрасневшую сосредоточенную мордашку. Мой взгляд спустился ниже: на белую тонкую шейку, на резко выпирающие ключицы.
Какой же он все-таки худой, кажется, что все его ребра можно пересчитать даже не прикасаясь к ним руками, настолько они все ярко выражено выпирают. Но как же приятно проводить языком по каждой выпирающей косточке, оставлять яркие засосы на тонкой белоснежной шейке, ловить губами его стоны.
Я даже перестал обращать внимание на неудобства, которые доставляли мне мои штаны, на то, что Валера с корнем выдрал уже две пуговицы, которые слегка постукивая приземлились где-то около окна, единственное место в комнате, которое не застилал пушистый ковер.
Мои губы, мои руки жили отдельной, неподвластной, мне жизнью, но все же я нашел в себе силы отстраниться и избавить парня от остатков одежды и раздеться самому с армейской скоростью.
- Скажи «стоп» сейчас, пока я еще могу остановиться, - прошептал я, ложась на Валеру сверху. Я безбожно врал и ему и самому себе.
И, кажется, Валера меня раскусил, потому что ответ я получил неожиданный: в виде его рук, которыми он опоясал мою шею и ноги, которую он закинул мне на талию.
- Пожалуйста, - его голос звенел, а ноги раздвинулись еще шире, чтобы я мог устроиться между ними.
В этот момент я понял, что сам затащил себя в ад. Как там говорится: жарко, душно, но за то все свои.
Я откатился немного в сторону и резко сдернул с парня штаны вместе с нижним бельем, еще раз убеждаясь, что его тело слишком худое и хрупкое для семнадцати лет. Как девочка дистрофик. Хотя нет… первичный признак отличия мальчика от девочки сейчас гордо смотрит вверх.
- А… вы… ты…? – Валера смущенно попытался отвлечь меня от слишком пристальных разглядываний, но даже не попытался прикрыться. Его взгляд полыхал ответным желанием, а губы непристойно распухли и покраснели от поцелуев.
- Сейчас, - я и правда веду себя сегодня как подросток в ночь лишения девственности. По крайней мере именно тогда я раздевался с такой же армейской скоростью.
Валера лежал смирно и терпеливо ждал, пока я, трясущимися от возбуждения руками, найду в тумбочке какой-то крем. Слишком смирно… Слишком развратно… Его взгляд внимательно скользил по моему телу, пока не остановился на стратегически важной точке, которую я всегда считал своим самым большим достоянием.
Не раздумывая более, я засунул подальше остатки разума, который уже корился в муках, задавленный всеми остальными чувствами, и навалился на Валеру, снова придавливая его тело к кровати.
Каждая клеточка моего тела наслаждалась близостью Валеры, его тяжелое дыхание будоражило мое сознание. Казалось, что наши тела просто уже не могут быть ближе.
Валера громко застонал, когда я медленно стал спускаться по его телу, целую каждую выступающую косточку, пока мои губы, наконец, не сомкнулись на кончике его члена.
- Не надо, - Валера попытался отстранить мою голову и одновременно притянуть ее ближе. Мне же хотелось выпить его до дна и даже мое болезненное возбуждение не могло мне помешать. Мне хотелось помучить и одновременно избавить Валеру от этого. Мне хотелось взять его быстро и одновременно растянуть этот момент на долгие часы.
- Еще!
Да, правильно, еще… Первый палец, второй. Узко и горячо – у него давно никого не было. Третий… Его извивающееся на покрывале тело, крепко зажмуренные глаза вздохи, смешанные со стонами.
- Прошу, ну пожалуйста… Хочу…
- Чего ты хочешь? – Щекой прижимаюсь к его бедру и чувствую себя садистом… нет… мазохистом, потому что в паху уже больно от прилившей крови, а в голове сплошной кавардак.
- Тебя! Тебя… в себе…
Его слова как музыка для моего воспаленного сознания.
- Повернись, - приказал я, одновременно вытаскивая пальцы из огненной глубины.
Валера, не смотря ни на что, грациозно перевернулся и прогнулся в спине как кошка.
Мне вдруг стало больно от того, что я у него не первый, что он прекрасно знает, что делать, что у него уже есть практика, причем не малая.
Наверное именно поэтому я слишком резко вошел в него, проникнув сразу на всю глубину.
- Уй, - Валера дернулся, но вырваться не пытался, притихнув он ждал.
Я сжал рукой его член и, немного отстранившись, снова мощным толчком подался вперед.
Я наконец получил то, что хотел все это время. Я проникал в его тело, насаживая на всю длину своего не маленького члена.
Он кончил первым, излившись в мою руку с жалобным стоном и этого мне стало достаточным, чтобы сделать еще несколько движений и излиться глубоко внутри его тела.

- Черт! – я уже потерял счет выкуренным сигаретам, но задымленная кухня и горький привкус на языке не изменили ровным счетом ничего. Мне впервые в жизни захотелось завыть на луну, которая заглядывала в окно, как будто насмехаясь надо мной.
Осознание моего поступка навалило на меня девятым валом, а самое обидное было то, что я хотел еще… Вот прямо сейчас… Хотелось снова прижать к себе мальчишку, снова оказаться внутри него, целовать его губы и никогда больше не отпускать.
Такого со мной не случалось с первого курса университета, когда я впервые постиг истинное чувство любви, ну или по крайней мере я тогда так думал, когда сходил с ума по молодой преподавательнице математической статистики, которая сама только закончила университет и будоражила всех первокурсников своей улыбкой.
Глупая ирония судьбы, похожие истории, только вот у Валеры все произошло в более жестокой форме. И хоть тогда, в постсоветской России, еще не всем был понятен термин «свободные отношения», мы по крайней мере оба были совершеннолетними, да и, что немало важно, разного пола. Для меня действительно все было проще, было лишь единственное но: профессорская дочка просто не захотела связывать свою судьбу с таким как я. И дело было даже не в возрасте… Просто мой отец не занимал высоких постов и имел лишь небольшое дело, которое развил во времена смены власти как и многие другие, а мать была обычной женщиной, которая даже сейчас продолжает трудиться в своем НИИ на полставки. Обычные люди и я тоже был совершенно обычным… Может поэтому мы с ней даже толком не расстались, а она лишь в один прекрасный момент исчезла из моей жизни без следа. Я бы так, наверное, и оставался в неведении, если бы ее отец по телефону все не объяснил и не попросил больше не искать с его дочерью встреч.
Ну а дальше… выпивка, друзья, случайные девушки, о которых забываешь уже следующим утром и несколько тех, кто всерьез претендовали на серьезные отношения. Так бы наверное и было, если бы я был хоть немного другим. Девушки пытались меня привязать к себе любыми способами, но терпели сплошные поражения, особенно после того как я познакомился с Кириллом Матвеевым на одной их вечеринок, которая закончилась абсолютно банально: я проснулся в чужой кровати голым и с теплым телом под боком. Все как всегда. Но даже сильнейшее похмелье и головная боль не смогли мне помешать понять, что рядом со мной лежит далеко не представительница женского пола.
Позже я узнал, что моего случайного любовника зовут Кирилл и, что он был студентом отделения иностранных языков, когда как я сам учился на историческом. Но в то утро мне было не до этого.
Кирилл оказался геем со стажем. Это я выяснил, когда перестал рвать волосы на своей голове и ругаться матом. Кира в то утро не дал мне повеситься на собственном ремне, а потом и утопиться в ванной. Наверное, только благодаря ему я действительно понял себя, а также то, почему мне всегда нравились костистые абсолютно плоские девочки.
Вот так я стал бисексуалом явно более склоняющимся к нетрадиционным отношениям. С Киром мы общались на протяжении всех пяти лет университета, иногда занимались сексом… просто для себя. Без обязательств, пререканий и взаимных упреков. Мы стали хорошими друзьями и не мешали друг другу встречаться с другими, чтобы после обсудить все без лишней скромности.
Я очень быстро сыскал славу хама и гада, в койку которого был готов запрыгнуть любой представитель человечества. Но все это было преувеличено. Я безусловно встречался и с девушками, и с парнями, но все это было без чувств и на одну-две ночи. Пожалуй самое прочное чувство было между мной и Кирой, ну еще, наверное, между мной и Таней, с которой мы были вместе почти год. Она бы могла быть хорошей и верной женой, лучшей подругой, если бы не пыталась сделать меня своей собственностью, а мое нежелание подчиняться в конце концов привело к ее гибели. Я очень долго не мог отойти после ее смерти и осуждающих взглядов общих знакомых и ее родных. В тот момент на моей стороне остались лишь родители и Кира, но если первые не могли предать своего сына, то Кирилл знал всю подноготную моих отношений с девчонкой со второго курса филфака.
Но все рано или поздно заканчивается: Кирилл нашел перспективную работу и уехал в другой город, а я, проигнорировав все попытки отца заманить меня к нему на фирму, отправился в армию и очень быстро понял, что в России нигде нет спокойной службы.
Два года на границе, потрепленые со всех сторон нервы и подчитка дней до дембеля. Этот период в моей жизни был, наверное, самым жутким, но зато жизнь я познал вдоль и поперек, поэтому возвращение домой под крылышко матери оказалось намного радостней, чем я готов признать.
С парнями я больше не спал, серьезных отношений с женщинами тоже не заводил, боясь снова потерять такую любимую мной свободу.
И вот теперь я докатился до того, что переспал с собственным учеником.
Я снова закурил и дотянувшись рукой до электрического чайника нажал кнопку. Вода умиротворенно зашумела, разбавляя тишину квартиры.
Чужой взгляд я почувствовал неожиданно, но мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто мнется на пороге.
- Проходи, чего стоишь? – хмыкнул я и резко развернулся: Валера стоял растрепанный, в одних штанах и со следами засосов на шее и груди. Лицо же его выражало смущение и растерянность.
Он неловко подошел к стулу и сел на самый краешек, тут же вздрогнув.
- Больно? – в эту минуту мне захотелось убить себя за свою чрезмерную неосторожность, - Прости, - но вместо раскаяния я почувствовал лишь желание повторить.
- Ничего страшного, - Валера еще сильнее зарделся, что не добавило мне спокойствия: Трофимов даже краснеть умел по-особому. Так, что хочется повалить его на пол, стащить эти сползающие штаны и трахать… пока есть силы, а потом передохнуть немного и начать все сначала.
- Мне почти не больно, - добавил Валера.
Врет, но краснеет.
Я хмыкнул и еще сильнее растрепал его волосы, чувствуя прилив неизвестно откуда взявшейся нежности. Мне хотелось его еще и поцеловать, но это желание, как и остальные я подавил в зародыше. Больше никаких слабостей и запретных мыслей.
- Будешь чай? – я отвернулся от Валеры и, достав из холодильника колбасу, принялся кромсать бутерброды.
- Да, давай… те, - голос Валеры сделался грустным, тихим и слишком несчастным, но я сцепил зубы и продолжил заниматься истязанием хлеба и колбасы.
Скоро, совсем скоро вернется из командировки его отец и сплавлю парня с рук на руки, а все, что произошло сегодня всего лишь огромная ошибка, которую всеми силами нужно исправить. Как только я перестану видеть Валеру почти двадцать четыре часа в сутки – все снова войдет в свое русло. Неправильные чувства не имеют право на существование.
Валера допил свой чай и, не сказав больше ни слова, ушел в комнату, устало шаркая ногами. Через минуту квартира снова погрузилась в тишину.

Спать я лег уже в третьем часу ночи на узком и неудобном диване в кухне, предчувствуя, что с утра просто не смогу разогнуться.
Уроков на завтра у меня не было, да и вообще в этот день я появлялся в школе из чистого альтруизма или по желанию Петра Александровича.
Когда я наконец продрал глаза, на часах уже было одиннадцать утра. Присутствия Валеры в квартире не наблюдалось, но вместо облегчения я почувствовал раздражение. Раздражение на себя за то, что не поднял свою задницу вовремя и не отвез парня в школу. Кровать в комнате была аккуратно застелена, да и вообще не наблюдалось никаких признаков того, что в ней вчера происходило.
Душ и спешный завтрак с трудом привели меня в чувство, но вот не прекращающаяся головная боль как будто от похмелья приводила меня в бешенство. В школе в этот день я решил не появляться, в надежде, что мои подопечные проживут как-нибудь без классного руководителя один день, тем более, что четверть заканчивается и из двадцати пяти человек до школы доползают лишь должники и самые ответственные.
Чтобы хоть чем-то занять себя, я залез в Интернет. Значков игр на рабочем столе существенно прибавилось – Валере особенно нравились не динамичные стрелялки, а обычные головоломки.
Но поработать мне не удалось: одного взгляда на кровать хватило, чтобы снова погрузиться в свои мысли, где присутствовал Валера с распухшими губами и желанием в глазах. Чтобы изгнать мысли, я потряс головой и попытался отвлечься, вскрывая письма в почтовом ящике.
Первым я решил почитать развернутое сочинение, написанное Кириллом и пришедшее аж два дня назад. Как всегда я столкнулся со сплошным потоком бессвязной информации, из которой сумел выудить лишь то, что Кира едет отдыхать в теплые страны, а на обратном пути он собирается завернуть в Москву на несколько дней, а также то, что он нашел себе новую любовь всей его жизни. Фотографии прилагались.
Я окинул взглядом патологоанатома нового парня друга и пришел к выводу, что вместе они смотрятся идеально. Посмеялся немного над потоком мыслей Кирилла и в который раз уже удивился, как можно в постоянной бессознательности, в которой он постоянно пребывает, быть высококлассным специалистом.
От компьютера я отлип только в восьмом часу вечера. И только тогда понял, что на улице темно, а Валер по-прежнему не было. А если еще вспомнить, что уроки у 11 «А» закончились еще в три часа, в пору было начинать паниковать.
Приняв единственно верное решение, я схватил куртку, ключи от машины и кинулся вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.
Машина, видно промерзла на ледяном ветру, и отказывалась заводиться. В моей голове уже выстраивались картины: одна хуже другой.
- Черт! – как будто испугавшись моей злобы, машина наконец заурчала и я тут же надавил на газ, резкой трогаясь с места, пугая какого-то пьяного прохожего.
Где искать Валеру, я не знал, но решил начать с района, где живет его мать и стояла школа. На всякий случай я позвонил школьному охраннику и поинтересовался у него был ли сегодня Валера Трофимов на занятиях. Впервые меня радовал контроль, который ввели в школе, записывая всех входящих и выходящих, особенно старшеклассников. Такая попытка вести учет посещаемости была неудобной и хлопотной, но все же она приносила свои плоды.
Охранник подтвердил, что на уроках Валера был и ушел в положенное время, то есть после седьмого урока.
За час бесконечных поисков я проклял себя, идиота, который думает только о себе, затем Валеру с его тягой к каким-то извращенным суицидам. Какой кайф вообще можно получать от того, что замерзаешь на смерть под пробирающем до костей ветре, сидя на мокрой скамейке и чувствуя как на тебя с неба капают ледяные капли.
Еще через час я отчаялся. На улице стало еще холоднее, а дорога такими темпами должна была превратиться в каток.
Я решил еще раз проехать мимо площадок, но они были абсолютно пусты как в фильмах ужасов, когда режиссер пытается показать заброшенность города или то, что всех сожрал какой-нибудь монстр. Меня такой эффект никогда не пронимал, поэтому я спокойно заглушил двигатель и вышел из машины, чтобы удостовериться, что кучка в темноте самой дальней скамейки все же не человек.
Я подошел поближе и увидел Валеру.
- Господи! Ты совсем идиот! – я схватил парня на руки, прижимая парня к себе и пытаясь понять в каком состоянии он находится.
- Андрей… Валентинович? – голос снова хриплый: все мои труды и банка меда насмарку.
- Ты придурок! – я не мог заставить себя замолчать, - Ты хоть когда-нибудь думаешь, Трофимов! – орал я, запихивая парня в машину. Туда же полетел его рюкзак – Снова сдохнуть захотел?! – Я снова растирал его руки, его тело, пытаясь разогреть кровь. – Совсем закоченел… Не спи! Слышишь! Не спи! – я хлопал парня по щекам, приводя его в чувство.
- Андрей Валентинович…
- Трофимов! Я в курсе как меня зовут, - не выдержал я, - Ты мне лучше скажи: чем ты думал, когда сидел столько времени на таком холоде?!
- Я не все время, - насупился парень, - я в подъезд греться ходил… Но потом меня оттуда выгнали, - голос парня был гнусавым и хриплым, что указывало на то, что ему все же хватило времени, чтобы подхватить еще одну простуду.
- И вместо того, чтобы пойти в другой подъезд, ты решил совершить акт суицида и замерзнуть на улице как бомж? – я, поняв, что жизни моего подопечного больше ничего не угрожает, сел за руль и плавно тронулся с места.
- А я и есть – человек без определенного места жительства, - Огрызнулся Валера, - знал бы, что вы меня разыскиваете – ни за что не вышел бы из подъезда…
Я покосился на парня, его снова немного лихорадило, щеки были красными, но в целом он выглядел… целым и невредимым.
- Дурная у тебя башка, Трофимов.
- На себя посмотрите, - рыкнул Валера и отвернулся к окну, оставляя меня наедине с моими не радужными мыслями.
Меня не покидало чувство вины, а совесть, о существовании которой я уже давно забыл, грызла меня как дерево термиты.
- Валера… Ну прости меня, виноват… Дураком был… Нужно было раньше сообразить, что у тебя с логикой и умом совсем плохо. – я с улыбкой посмотрел на него.
- Мне совсем не смешно, - прошептал парень, - Вам не за что просить у меня прощение.
Я покачал головой и, протянув руку, пощупал лоб мальчишки.
- Кажись опять температура. Не хватало еще воспаление легких заработать.

До дома мы доехали довольно быстро. Я снова отправил Валеру греться в ванную, затем все было как по расписанию: теплая кровать и горячий чай с малиновым вареньем, которым, в ожидании холодов, моя мать затарила пол холодильника.
- А теперь спи…
- А поцелуй на ночь? – Валера скорчил рожицу, - А может потрахаемся?
- А может мне неотложку для тебя вызвать? – прошипел я.
- Не хотите, ну и не надо, - Трофимов отвернулся и накрылся одеялом почти с головой, - Спокойной ночи, Андрей Валентинович.
- Спокойной ночи, Валера, - я вышел, прикрыл дверь в комнату и врезался лбом в стену, - Невезет, так невезет во всем.

- Из квартиры ни ногой! – я спешно собирался на работу, а Валера скорбно подпирал стенку в прихожей. В школу я его сегодня решил не пускать, потому что он не переставая шмыгал носом, а голос то и дело садился, превращаясь в хрип, - Не забывай пить таблетки и брызгать горло. И носки одень! И рожи не корчь! Как маленький, честное слово.
- Простите…
Я покачал головой.
- Все, я ушел…
- До свидания, Андрей, - он улыбнулся, явно не собираясь добавлять к моему имени отчество.
Ну ладно… прости его, хотя бы потому, что мне до чертиков нравится, как он произносит мое имя.