Моя темная звезда

[squirrel1289]

- Автор: Звезда вечера aka LadySky
- Беты нет
- Фендом: Yami no Matsuei
- Направленность: слэш
Пейринг: Мураки/Саки, Мураки/Ория... для начала. В процессе посмотрим, может ещё пары будут.
- Рейтинг: NC-17
- Жанр: ангст, драма/романс
- Саммари: Саки всегда говорил, что их род проклят. Однажды Мураки пришлось в этом убедиться. Игра с тёмными силами опасна, как хождение по лезвию бритвы. Но темнее всего перед рассветом.
От автора: полуориджинал. От аниме не осталось ровным счётом ничего, кроме внешних образов героев.
Статус: в процессе
От автора: пишется для Саяны

- Любовь часто принимает уродливые черты, - задумчиво произнёс молодой, очень красивый юноша с серыми глазами которые иногда становились светлыми, как озеро, покрытое хрупкой коркой льда, а иногда темнели, напоминая грозовой небо. Серебристые волосы и белоснежная кожа, совершенная, словно чистый лист бумаги придавала ему сходство со зацелованным Снежной королевой Каем, - обращаясь к своему спутнику – стройному юношу с длинными каштановыми волосами и тёмно-карими глазами.
- Это ты про что? – Ория с ленивым интересом глянул на друга.
- Про сифилис, - хмыкнул Мураки, поправляя манжеты идеально белой рубашки.
Они сидели в Ко Каку Роу и пили чай в комнате Ории. Мибу любил, когда Мураки приходил к нему как можно чаще, но, разумеется, никогда бы не стал это озвучивать.
- Вообще, венерические заболевания - отличный показатель того, что физическая любовь – это отвратительно само по себе, - задумчиво заметил тонкий юноша, сжимая длинными пальцами бокал с вином. – Слишком большая близость между людьми может быть опасной. И это если забыть такие мелочи, как разбитое сердце.
- Ну, ты как скажешь, - Ория покачал головой, отчего его длинные волосы растрепались по коричневому кимоно. – Ты совершенно не веришь в романтические чувства?
Казутака скривился:
- Нет, не верю. Так как все люди эгоисты и всегда видят лишь свои потребности и желания. Поэтому никто добровольно не отдаст тебе ни своё сердце, ни своё тело. Каждый взамен хочет абсолютного рабства и повиновения. И чтобы его объект стал таким и вёл себя так, как ему хочется. То есть, каждый влюблённый в глубине души мечтает о послушной марионетке.
- Ни тебе, Казутака, жаловаться на отсутствие женского внимания, - хмыкает Ория. – Я специально пришёл на твой выпускной вечер в мединституте, чтобы полюбоваться на то, как тебя рвут на сувениры. И на самом деле я не был разочарован. За один танец с тобой множество красавиц едва не поубивали друг друга. Так что перестань тут изображать из себя ботаника.
- Ага, очкарика, - Мураки демонстративно поправил очки и равнодушно пожал плечами. – Этим девицам не нужен я. Им просто льстило внимание студента с выдающимися данными и состоятельными родителями, плюс как приятный бонус - довольно неплохая внешность. На то, что у меня в душе, им плевать. Кстати, было одно забавное происшествие, которое ты пропустил, так как слишком рано ушёл.
- Я не люблю толпу. А твоего брата в особенности не переношу, как и он меня.
Мураки согласно кивнул:
- Я тебя понимаю… насчёт толпы. Так вот, одна дурочка решила покончить с собой, потому что мой братец Саки её изнасиловал в туалете. Куда она, собственно говоря, пошла с ним по доброй воле.
Теперь уже поморщился Ория.
- Твой брат – редкостное ничтожество. Хотя красив почти так же, как и ты, - изучающе разглядывая лицо юноши, произнёс Муби. – Надеюсь, хоть на этот раз его арестуют?
- Нет, эта идиотка наглоталась разбитого стекла. Можешь не верить, но я пытался её спасти, вызвал скорую – но, поздно. Она умерла. К тому же, мой брат всегда предохраняется. Либо мой отец платит родителям изнасилованных девушек хорошее отступное. Скоро мы разоримся из-за него.
- Ты всегда можешь переехать ко мне, - осмелев, предложил Ория. – Ты знаешь, что я буду только рад.
- Я подумаю, - кивнул Мураки. Он поднёс бокал к губам и медленно смаковал великолепное, дорогое вино. Алое, как кровь или лепестки его любимых красных роз.

Воспоминания, которые непрошенными гостями возвращались к нему в самые неподходящие моменты, подкарауливали, как убийцы из-за угла. И на этот раз он погрузился в дурман прошлого.

Саки. Великолепная белая кожа, длинные чёрные волосы, глубокие бархатные чёрные глаза с длинными ресницами. Похож на дорогую красивую куклу. Умён, образован, воспитан. Но под этим таиться бездна черноты.
Наверное, он, Мураки, единственный, кто не побаивался брата и видел в нём что-то кроме расчётливого бездушья.
- Я люблю тебя, - рука брата тянется к его щеке, а губы к губам. Они одни дома, кроме одного старого слуги, который привык больше дремать, чем что-то делать по дому, никого нет. Им по четырнадцать лет. Точнее, ему, Казутаке, четырнадцать, а брату тринадцать. – Ты – это мой мир.
Он целует его с нежностью, но глубокие чёрные глаза затягивают, как чёрные космические дыры. Они никогда не выпускают свою добычу.
Казутака чувствует себя так, словно вдруг попал на самое дно глубокого океана, где вода чёрно-синяя, как беззвёздное небо, а ему прямо в глаза выпустила свой яд каракатица – и тьма поглотила его, не оставив ни единого просвета.
- Возьми меня, - шепчет Саки, увлекая его прямо на деревянный пол, покрытый только тонкой циновкой. Он берёт руку Мураки и касается ею своего паха. Он возбуждён, и член рвётся из тонких домашних штанов. Взгляд брата становиться влажным, масляным, когда он сжимает его член.
Длинные чёрные волосы пахнут травами и свежестью, кожа нежная и белая, как у него самого, с ней не сравнится дорогой фарфор. Тело хрупкое, но уже кажется идеальным. Словно безумно красивая дорогая кукла, которая вдруг ожила и позволила боготворившему её хозяину овладеть ею.
Саки оказался порочен в своей невинности, позволил ему стать своим первым любовником.
С тех пор Саки постоянно старался либо ночью залезть к нему в постель, либо затащить его в свою комнату. И отдавался так, что Мураки не мог даже и помыслить о других, не важно, девушках или юношах.
Но, когда брат подрос, его потянуло и на девушек. Только он издевался над ними и насиловал, предпочитая робких хрупких девственниц.
«Я по-прежнему люблю только тебя, Казу», - холодно говорил Саки, хотя глаза его пылали. «И если ты не хочешь, чтобы когда-нибудь от моего безумия пострадал и ты, не мешай мне, не вмешивайся. Да, и не делай вид, что тебе жалко этих безвольных тварей! Они просто куклы».
В отличие от Мураки, Саки обожал коллекцию кукол его матери, и за годы сошёлся с госпожой куда ближе, чем её собственный сын, хотя поначалу она ненавидела Саки, как живое доказательство измены своего мужа.
Саки умел манипулировать, любил лицемерить, и с удовольствием учил этому брата.
«Ты единственный, кто меня достоин, кому я позволял быть сверху, обладать мною, владеть. Я принадлежу только тебе».
- Саки говорит, что наш род проклят, - тихо произнёс Мураки, вертя в пальцах бокал. Ория не мог оторвать взор от этих тонких, но сильных пальцев.
Юный самурай вспомнил, как время от времени они с Казутакой боролись, и Ория едва не плакал от восторга и благоговения, когда Мураки всегда с лёгкостью его побеждал. Ему нравилось власть его сильных рук.
Сила, таившаяся в тонком теле, была неимоверной. – По его словам, наш дедушка продал душу Тёмным силам. А ещё брат говорит, что я – наполовину демон. Разве я похож на демона, Ория?
- Иногда, - Муби поднялся, и, словно влекомый странной силой притяжения, направился к нему и прижался сзади.
- Только тебе, Ория, я позволяю заходить ко мне с тыла, - усмехнулся Мураки, глядя на своё искривлённое отражение в бокале. – Саки сказал, что обнаружил на чердаке, куда родители некогда сгрузили документы из сгоревшей клиники деда документ, где собственной дедовой рукой было написано, что моя мать зачала меня от демона, которому продала душу, чтобы я имел власть над тёмными силами. А потом он заставил её всё забыть с помощью гипноза. И поэтому она… такая странная, что иногда принимает меня с Саки за двух кукол из своей коллекции.
- И ты ему веришь? – раздражённо прошептал Ория, почти касаясь губами изящного ушка с красной серёжкой-гвоздиком. – Откуда, кстати, у тебя эти ужасные серьги? Всё время хотел спросить, и всё время забываю. Когда ты рядом я забываю обо всём.
- Брат подарил, - сухо пояснил Казутака. - Не знаю, чему верить, но Саки сообщил, что сжёг документ своими руками. Полагаю, что он всё это выдумал. Знаешь, подобные мелкие пакости как раз в его стиле, - задумчиво проговорил Мураки. – И постоянно лжёт, так что трудно отличить его больные фантазии от правды. – А ещё братик сообщил, что видел секретную папку с документами, где описывался похожий эксперимент. Только ребёнок, сын женщины и демона, попал к деду случайно, и уже в возрасте двадцати пяти лет оказался в его психиатрической клинике. А в двадцать шесть вроде бы сгорел вместе со зданием. Мой дед тогда едва спасся.
- Ну, да, я помню, он ведь умер только год назад. Ория наконец-то осмелился коснуться губами его ушка.
- Нет, Ория, - спокойно произнёс Мураки, когда рука друга коснулась пряжки его пояса.
- Всё ещё нет? – Муби разочарованно отстранился.
- Я не могу.
- Ты любишь его!!! – Муби готов был разнести вдребезги всю мебель. – Ты до сих пор любишь этого ублюдка! Даже когда знаешь, что он насилует девушек, хотя многие и так готовы отдаться ему добровольно. Ему просто нравится чужая боль. Даже после того, как за три дня до защиты он сжёг твой диплом! И после того, как он однажды на целый день привязал тебя к кровати, оставив без еды и воды! И когда он назначил тебе встречу ночью на кладбище, а сам не пришёл, зная, как ты не любишь могилы и всё, что напоминает тебе о смерти! Как ты можешь его любить!
- Ория, достань свою катану и кастрируй меня. Возможно тогда у меня это пройдёт, - голос Мураки даже не дрогнул, хотя в лице появилось напряжение. – Я не могу ему изменять, не знаю, почему.
- Ты его любишь, - грустно заметил Ория, почти падая на изящный стул чёрного дерева. На его большие оленьи глаза навернулись слёзы.
- Ори, - Мураки сел на пол, рядом с его стулом и положил голову ему на колени. – Я ничего не могу с собой поделать. Да, он злобное, лживое, жестокое и порочное существо. Но я не могу без него. Он – моё дыхание.
… Мибу чувствовал себя очень неуютно, когда Мураки пригласил его переночевать у себя. Во-первых, он ненавидел Саки – своего вечного соперника за сердце Казутаки ещё со школы. Саки всегда мог беспардонно нарушать их уединение и перетягивать внимание сводного брата на себя, а то и с видом собственника брать его за руку и уводить от него.
Конечно, Муби чувствовал, что Саки ревнует к нему – чуть-чуть – но у Саки было громадное преимущество: он был победителем, единоличным владельцем сердца и тела брата. И знал это. И его нахальное, полное злорадства и снисходительности лицо нервировало Орию до зубовного скрежета. Как же ему хотелось хоть раз напоить свою катану кровью этого красивого ублюдка!
Очень часто Саки любил изображать Орию, наряжаясь в дорогие кимоно, словно стремился доказать таким образом, что он – намного красивее и желаннее для Мураки. Одним своим видом отодвинуть Муби в тень, сделав его блеклым и невыразительным. Правда, если Ория искренне обожал всё японское, то Саки просто развлекался, предпочитая, как и Мураки, европейские костюмы. Возможно, это было связано со смешанным происхождением обоих. Мать Мураки, леди Элизабет, красивая, хотя явно давно обезумевшая белокурая европейская леди, англичанка, передала Мураки свои черты. Только слегка зауженные глаза и необычное изящество и хрупкость телосложение выдавало в Казутаке японские корни. Мать же Саки была испанкой, переехавшей жить в Токио.
- Ты боишься моего брата? Но твоя же катана при тебе, - указал Мураки взглядом на катану, которую тот держал на коленях, наполовину вынув из чехла, любуясь её блеском в ярком электрическом свете уютной и чистой комнаты Мураки. Казутака насмешливо улыбнулся, отчего Ория насупился.
- И вовсе я его не боюсь! Я могу его разрезать на тонкие ломтики – как раз для бутербродов.
- Саки сегодня не будет, куда-то завеялся со своими дружками и подружками, - деланно-безразличным тоном проговорил Мураки, с размаху падая на кровать и растягиваясь на ней, одновременно скидывая тапочки. – На всю ночь, насколько я знаю. Он всё чаще и чаще куда-то уходит, и возвращается всё реже и реже. Однажды, боюсь, он не вернётся сюда вовсе.
Ория бережно положил катану на кресло и подошёл к кровати, сев рядом с ним и любуясь тонкими чертами лица и слегка растрепавшимися серебристыми волосами.
Не выдержав – в его присутствии он не мог себя контролировать – юноша провёл ладонью по гладкому лбу, успокаивающе погладил волосы. Затем склонился и поцеловал в лоб.
- Ладно, это не важно. Сейчас спущусь в гостиную и залезу в бар. Ведь мы так и не отпраздновали мой красный диплом, - улыбнулся Мураки, вскакивая, на ходу надевая тапочки и поспешно убегая. – За это надо выпить!
Ория вздохнул – Мураки всегда уходил от него. Всегда.

Неожиданно внизу раздались крики и выстрелы. Ория ощутил, как ужас сжал его сердце. Он сразу почувствовал, что внизу произошло нечто ужасное, то, что навсегда перевернёт его жизнь.
Схватив катану, он бесстрашно бросился вниз, едва не падая на ступеньках, думая только о Мураки.
Пока он добежал до гостиной, в доме уже установилась жуткая тишина.
Ория толкнул дверь и замер, потрясённый увиденным.
На полу лежали уже явно мёртвые родители Мураки. Раненный Казутака, весь в крови – и своей и родителей, - полз к телу брата.
Первое, что подумал Ория: на дом напали грабители. Затем взгляд юноши натолкнулся на обезумевшее лицо старого слуги, который, едва дыша, схватился за сердце и с выпученными глазами продолжал сжимать в дрожащей руке пистолет.
- Саки, Саки, зачем… - шептал Мураки, который наконец-то добрался до тела брата, чья рана на груди явно была смертельной.
Ория видел, как большие чёрные глаза лежащего навзничь парня широко распахнулись.
Мураки положил руку тому на грудь, словно пытался остановить кровь, текущую из раны.

… Вечер закончился ещё большим кошмаром. Совершенно обезумевший Казутака, едва перевязав свою рану, потребовал у Ории, чтобы тот помог перенести тело наверх. Затем начертил на полу какую-то пентаграмму дрожащей рукой. Ория и сам чувствовал, что сейчас свихнётся. Потом, уже сам, Мураки взял тело Саки на руки и положил в центр дикого рисунка. Начал читать какую-то тарабарщину.
Муби уже готов был броситься вниз и вызвать скорую, но внезапно застыл, увидев, как ярко засветились линии рисунка.
В центре появилось жуткое существо. Ория видел, как Мураки подошёл к нему, и закричал, когда существо схватило его любимого, сжало его голову между двумя огромными подобиями рук и… вырвало ему глаз.

Дальнейшего Ория не помнил, так как позорно грохнулся в обморок впервые в жизни.
***

За последний месяц Ория пережил тяжелейшее нервное расстройство, но не мог позволить себе слабинки и даже отдыха. Он был нужен Мураки.
Очнувшись наутро в постели Казутаки, но один, Ория выслушал краткую версию произошедшего: Саки застрелил их общего отца и мать Мураки, затем престарелый охранник, услышавший крики и выстрелы, успел застрелить Саки, прежде чем тот убил его. Саки успел только ранить Мураки в грудь.
Насчёт же необычных событий, Мураки почти ничего не скрыл от своего друга, хотя выслушивать подобные сверхъестественные откровения даже для непрошибаемого Ории было мучительно.
Он сообщил, что встретился со своим отцом-демоном, который вырвал ему глаз, но подарил искусственный, которым Казутака превосходно мог видеть, а ещё глаз обладал определенными полезными свойствами, например, способностью гипнотизировать. Благодаря своему новому «приобретению», Мураки смог внушить полиции, что голову Саки те потеряли сами.
«Зачем тебе его голова?» - вырвалось у Ории, который сразу догадался, куда подевался кровавый «сувенир». Ты что, будешь её хранить в формалине?! – Мибу едва сдержался от крика. «И почему именно голова?»
«Мой отец, демон, не смог воскресить Саки целиком – или не захотел. Но с помощью заклинанья сотворил сосуд, где теперь находится его голова. Живая, но спящая. Словно Саки в коме».
Мибу показалось, что он слышит какой-то безумный бред.
«Демон сказал, что я должен найти подходящее тело, и тогда он поможет мне с оживлением. Но я должен буду отдать ему свою душу. Он даже подсказал, где именно надо искать», - Мураки хищно улыбнулся. «Ты веришь в шинигами, Ория?»
От этого вопроса Мибу снова был близок к обмороку.
«И отец раскрыл мои силы, теперь я настоящий чёрный маг», - с лёгкой иронией сказал Мураки. Его искусственный глаз сверкал, словно звезда на небе. «Но я должен приносить моему отцу жертвы, а для того, чтобы поддерживать свою новую магическую силу, я буду забирать энергию у окружающих. Как энергетический вампир. Не пугайся, Ория, ты – мой лучший и единственный друг, я не трону тебя. Никогда».
Взгляд блондина тогда стал серьёзным, а сам он казался старше своего возраста, но всё равно казался Ории необыкновенно красивым. Даже с таким увечьем.
«Я пойму, если ты не захочешь больше иметь со мной дело, Муби. И я не причиню тебе вреда, даже если ты сейчас навсегда прогонишь меня».

… Смотреть на голову Саки в сосуде Ория наотрез отказался, мотивируя это тем, что он не врач и рассматривать всяких уродцев не привык. Но и прогнать Мураки не смог, несмотря на свой страх. Ведь даже обычный глаз Казутаки теперь изменился, зрачок стал вертикальным, как у дикого зверя, отчего нежная, почти женственная красота мужчины стала казаться дикой. А взгляд теперь всегда выражал либо безразличие, либо жестокость.
«Я собираюсь оживить его, Ория! Чтобы потом убить собственными руками…»
В последнюю фразу Мибу не верил, не мог поверить. Он знал, насколько фанатично-постоянен Мураки в чувствах к своему брату. И пусть тот убил его родителей – Ория был уверен, что его любимый втайне мечтает вновь обрести своего порочного брата-любовника. Любой ценой.

… Когда Мураки в первые несколько дней после трагедии переехал к нему в Ко Каку Роу, Муби убедился в том, что Казутака по-прежнему безумно любит Саки, хотя теперь к любви примешалась ненависть.
Он сидел возле кровати Мураки и гладил того по волосам и лицу, так как боялся, что Казутака решиться ещё на какую-то глупость – и потеряет ещё один глаз или вообще станет калекой. Или погибнет. Он знал, что не сможет удержать Казутаку – ни морально, ни физически, но хотел хотя быть рядом. И постоянно находился с ним.
И когда горевший в лихорадке Казутака протянул к нему руки и стиснул в объятиях, а затем подмял под себя, нежно, настойчиво целуя и называя именем погибшего брата, Ория позволил ему сделать с собой всё, что тот хотел. Он сам плавился от наслаждения под умелыми ласкам того, кого хотел всю жизнь, но его удовольствие отдавала горечью.

Утром, обнаружив в своих объятиях обнажённого Мибу, Мураки искренне изумился, но не оттолкнул его.
Несколько секунд пристального, тяжёлого взгляда – несколько ударов сердца Ории – и Мураки неожиданно улыбнулся и привлёк его в объятия. Уже по-настоящему, не в полусне, полубреду. И во время оргазма назвал его имя.
***

Ория наблюдает, как Мураки курит, сидя возле окна. Муби всегда нравилось наблюдать за ним. Даже в свои тридцать один Казутака казался моложе, словно его красота законсервировалась. Ни малейшей морщинки на идеальной коже.
Едва видимая дымовая завеса окружает его голову, словно пародия на нимб.
- Казу, можно я спрошу? – неожиданно робко заговаривает он, подходя ближе и садясь на циновку неподалёку от вытянутых длинных ног.
Мураки насмешливо щурится, но, даже когда он расслаблен, в нём присутствует то скрытое и опасное напряжение, которое есть у всех отдыхающих хищников. Барс, пантера, лев. Только пока спрятавший длинные и острые когти в подушечки лап, как игривая кошечка.
- С каких это пор ты стал меня бояться, Ори? Спрашивай, ты же знаешь, я не трону тебя.
Муби кивает.
О, да, когда Мураки разозлен, то либо набрасывается на него и затрахивает до полусмерти, после чего Ории тяжело ходить всю следующую неделю, либо навещает его «подопечных». Конечно, не дорогих гейш – Мураки знает цену деньгам – а идёт к более дешёвым шлюхам, живущим неподалеку от Ко Каку Роу в маленьких деревянных домиках – и наутро приходится прятать трупы.
- Что… у тебя с этим мальчиком-шинигами, Цузуки?
Мураки едва не давится собственной сигаретой. На лице такая вспышка ярости, словно взрыв сверхновой. На миг Ория чувствует себя ослеплённым, словно смотрел на солнце.
Долгий взгляд – словно острие стилета в глаз.
- Я тебе, кажется, уже рассказывал о своих планах, - стараясь говорить ровно, хотя за каждым словом плещется океан ярости, отвечает он. Сигарета с силой вминается в хрустальную пепельницу. – Я хочу его… тело. Для Саки.
Ории страшно, как некогда, но он чувствует, что не может замолчать. Что ему жизненно важно закончить этот разговор, поставив все точки, во всём разобравшись. И, в глубине души, Муби понимает, что для Мураки это тоже важно. Пусть он в этом и никогда не признается.
- И поэтому ты с ним там долго играешься? Изображаешь кота с мышкой в лапах? Но, ты разве не понимаешь, насколько это опасно?! Что за глупые игры! Он же божество!
Мураки презрительно пожимает плечами.
Ория кусает губы, у него появляются слёзы от ярости и бессилия.
- Ты помнишь, как он однажды вырвал тебе твой искусственный глаз? И ты пришёл ко мне со своим глазом в руке! – Муби почти кричит. – А если б это был твой ЗДОРОВЫЙ глаз? Который ты не смог бы вставить обратно! Ты вообще соображаешь, чем рискуешь?! Цузуки Асато – не безвольная жертва, не молоденькая школьница, которая не может сопротивляться!
- Повтори, что ты сказал? – голос Казутаки напоминает Антарктиду до глобального потепления.
Ория мужественно выдерживает режущий не хуже его знаменитого в определенных кругах скальпеля взгляд.
- Я говорю о том, что иногда ты напоминаешь мне твоего сводного брата. Полукровку, - презрительно кидает Орию. – И поэтому охваченного всеми возможными пороками.
Муби несёт, он уже не может остановиться. Слишком многое накопилось у него в сердце за эти годы. И он не в силах заткнуться, даже если от этого зависит его жизнь.
- С каких это пор, Казу, тебе ТОЖЕ нравится причинять боль слабым? Ради своих новых сил ты регулярно приносишь жертву. Это я могу понять, это жизненная необходимость. Но, убивать ради развлечения, чтобы этот твой шинигами прибежал к тебе, точнее, бегал за тобой, подкарауливая возможность, когда тебя можно будет словить или убить. Хотя, нет, я не знаю… Странно, что даже на корабле он тебя потом отпустил. А зачем ты тогда начал всю эту игру с карточным выигрышем? Почему ОН позволил тебе играть на ЕГО тело?.. А твои игры… Ты не возился так долго ни с одной жертвой! Казу, ты даже ни разу на самом деле не попытался его трахнуть. Я вообще ничего не понимаю. Ни-че-го.
- Я не понял сути твоего вопроса, Ория, - Мураки уже взял себя в руки и смотрел на него так, как зрелый мужчина на капризы своей молоденькой глупенькой любовницы.
- Я имею в виду… Судя по тому, что ты мне рассказывал… А рассказывал ты мне всё… Что, ну…
- С каких пор ты стал таким косноязычным, Ори? – язвительно спрашивает Мураки, опираясь спиной о стену.
- Возможно, ты и он… У вас могло бы что-то получиться? И ты бы тогда отказался от своего плана, - очень осторожно, словно ступая по влажным камням через бурлящий поток, спрашивает самурай, нервно поправляя упавшую на глаза прядь волос.
- Хм, странные у тебя предложения, - Мураки легко улыбается. – А я-то думал, что ты стал бы меня ревновать.
- Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И жив.
- Ты так уверен в том, что он меня прикончит? А не я его? Ну-ну, я полагал, что ты более высокого мнения о моём уме и силе.
- Не тогда, когда это касается Саки! – резко восклицает Ория. Мураки вздрагивает, словно имя погибшего брата – удар по щеке. – Ты теряешь разум, ты давно уже его потерял, когда ещё с ним связался! Он – порочная кукла. И ты всегда это знал. Он не смог бы сделать тебя счастливым, потому что ему всегда было на тебя наплевать. И, как оказалось, на самом деле он тебя ненавидел, как и твою мать, и вашего общего отца. Разве это похоже на любовь?
- Ория, пожалуйста, замолчи. Я не хочу потом пытаться собрать тебя по кусочкам, - с трудом сдерживаясь, говорит Мураки.
- Я просто хочу сказать, может, не надо… оживлять Саки? Ну, умер – и умер. Может быть вы с Цузуки…
Мураки смеётся злым смехом, откидывая голову.
- О, да, Ория! Это просто грандиозная идея! – язвительно говорит он, буквально плюясь сарказмом. Но Муби слышится в его голосе отголосок горечи и даже боли. Какой-то усталости.
- Как ты себе это вообще представляешь?! Он меня ненавидит. И причин у него для этого… Даже сосчитать трудно без калькулятора. Во-первых, его напарник, который постоянно ему ноет и жалуется на «плохого дядю Казутаку». Кажется, малыша специально приставили к Цузуки, чтобы эмпат его контролировал. Знаешь, если б я мог, я бы в тот раз, когда приносил Хисоку в жертву, постарался бы убить его более капитально. Чтобы уже не воскрес. Никогда! И да, мои игры с Цузуки. Не знаю, что на меня находит, когда я рядом с ним, - Мураки смотрит в пространство застывшим взглядом. – Нет, я понимаю, что должен его убить. Что я поклялся. Что мой отец, – Муби вздрагивает, - мой настоящий отец чётко указал мне на него. Один из самых сильных шинигами. Его тело идеально подойдёт для… головы Саки. Но я играю с ним всё дольше, и, как мне кажется, уже пристрастился к этой игре, как наркоман. И всё же, мне кажется, что я на правильном пути. Однажды я застану его слабым – и воспользуюсь этим. И игра закончится. Нет, Муби, нет… Он только лишь ненавидит меня и боится. Даже непонятно, что больше. И все мои чувства к нему не имеют значения. Я доиграю эту игру до конца. И, знаешь, даже если он меня убьёт… Это тоже будет облегчение. Я уже устал, так устал…

@темы: Yami no Matsuei